Формула ЧЧ - Эмиль Офин

— Ого! Твой отец, оказывается, настоящий астроном?..

— Тс-с-с… — колхозники обернулись, зашикали на мальчиков.

А Михаил Николаевич между тем продолжал:

— Придет время — оно не за горами, — когда на Луну отправится автоматический межпланетный корабль, сначала без людей. Этот корабль плавно опустится на почву Луны и сообщит нам такие сведения, которых нельзя получить даже с летающих лабораторий.

Михаил Николаевич провел рукой по лысине и задумчиво посмотрел на небо, где между бегущими облаками уже слабо мерцали звезды.

Кто-то спросил:

— А когда же полетит человек?

Михаил Николаевич улыбнулся какой-то «неземной» улыбкой.

— Дела наших ученых, инженеров, рабочих и, конечно, ваш труд, товарищи, приближают час, когда нога отважного, мирного советского человека впервые ступит на Луну. Её отдельные участки будут приспособлены для пребывания людей, будут созданы лунные города, появятся шахты для разработки ископаемых.

Михаил Николаевич помолчал, опять улыбнулся своей «неземной» улыбкой, а потом достал из кармана обыкновенную земную сигарету и закурил.

Старик — тот самый, что дежурил по магазину, — поднялся с табурета и громко сказал:

— Спасибо вам, товарищ, за лекцию. Михаил Николаевич махнул рукой.

— Какая же это лекция? Просто побеседовали по душам.

— Вот за это и спасибо.

Колхозники начали расходиться. Где-то заиграла гармонь. Парни и девушки сразу же поспешили на её веселый голос. В толкучке пионеры не заметили, как около них очутилась Зоя Романовна. Она, конечно, тут же обратила внимание на распухший Петин нос.

— Боже мой! Откуда это? Кто тебя так?..

— Да никто, мама. Это я сам. Споткнулся и хрястнулся.

— Петенька, что это за выражение — «хрястнулся»? Ребята расхохотались.

Даже Игорь — и тот усмехнулся одобрительно. А Славка сказал:

— Этот глагол очень выразительный, Зоя Романовна. И вообще ваш Петя… Ну, кажется, он стоящий парень.

— Стоящий? Значит, вы принимаете его в свой коллектив?

Нет, этого ещё никто не сказал. Конечно, теперь ясно, что Петька не трус и не ябеда. Больше того, он действительно стоящий парень. Но вот так сразу — взять и принять, когда за ним числится ещё нерасследованное, дрянное дело… Нет, главный вопрос ещё не решен.

Ребята замялись.

Но тут, к счастью, подошел Сергей Павлович.

— Отставить все разговоры. День вы провели большой и трудный. Сейчас пора ложиться спать. И сразу! Подъем в шесть утра. За завтрашний день нам предстоит проехать много километров.

На крыльце появилась Степкина мама с бидоном в руках.

— А ну, работники, выпейте перед сном по стакану парного.

Девочки ушли ночевать в дом, а мальчишки с Сергеем Павловичем устроились на сеновале, на душистом сене, собранном своими собственными мозолистыми руками. Засыпали усталые, но гордые и довольные собой.

Только один Игорь, должно быть, не очень был доволен собой. Он все что-то ворочался, сопел и мешал Климу уснуть.

А потом по толевому навесу забарабанил дождь. Ну и пусть идет себе — сено убрано, а рыбам в оставшихся баклушах дождь не страшен, наоборот, они, может, сами выплывут в озеро. А если не выплывут, — тоже не беда: ведь Клим организовал колхозных пацанов. Завтра они будут работать под командой Степки-утопленника, которого Клим назначил старшим. А Клим уедет дальше — навстречу гулу морского прибоя и свежему ветру путешествий…

И Симка, засыпая, думал. Думал о том, что куда бы человек ни приехал, все равно, если он сделал что-нибудь по формуле ЧЧ, всюду он — дорогой гость. Его угощают замечательным винегретом, его укладывают спать на душистом сеновале…

Глава семнадцатая

НА РАЗВИЛКЕ СТАРОЙ И НОВОЙ ДОРОГ

Чем дальше на север убегает дорога, тем теснее, гуще по её сторонам вековые приладожские леса. Все реже встречаются возделанные участки земли — едешь-едешь, а вокруг глухомань. Лишь изредка промелькнет железнодорожный шлагбаум с одинокой сторожевой будкой, да в отдалении на пологом холме блеснут на солнце провода высоковольтной линии.

Дорога пробивается сквозь гранитные увалы, обходит тихие озера, перекидывается через речки, петляет, забираясь на лесистые горы, и катится вниз, разматываясь бесконечной асфальтовой лентой. Как живописны, как поэтичны эти места, как привлекательны они для отдыха, для туристских походов!..

Но только ли для этого? Как бы не так! Уж кто-кто, а «профессор» Славка, который «поднял вагон литературы» о Карельском перешейке, знает, как ответить на этот вопрос. Да и наметанный глаз автоинспектора Щепкина замечает много существенного. Стоит только взглянуть на встречные машины, хотя бы вон на тот пятитонный МАЗ. Он натужно ревет на подъеме, и немудрено: в его кузове такая тяжесть — клетки нового румяного кирпича. Или, например, этот ЗИЛ с полуприцепом: он везет целый штабель свеженапиленных досок. А вот идут сразу четыре белые цистерны. Шоферы торопятся — ведь к ночи им надо поспеть в Ленинград, чтобы утром люди могли получить свежее молоко.

Да мало ли за долгий путевой день повстречалось автомобилей! Они везут бревна и рыбу, рулоны бумаги, картон и фанеру, древесный спирт в бочках, жидкое стекло в бутылях, химические удобрения для полей, вискозу для текстильных фабрик.

Все это дает людям Карельский перешеек, разбросанные в его лесах заводы, целлюлозные комбинаты, мо-торно-рыболовные станции, гранитные разработки, заповедники, леспромхозы. Сергей Павлович говорит, что для такого промышленного района мало этой старой дороги, не справляется она. Здесь нужно прокладывать десятки километров новых широких современных дорог.

— И их уже прокладывают. Можете сами убедиться.

«Кузнечик», а за ним и голубая «Волга» легко одолели небольшой подъем, прошли плавный поворот и остановились на развилке.

Направо уходило старое шоссе, а налево… Это ещё не было дорогой. Казалось, будто неведомый великан прошагал по земле, разметав на своем пути вековые деревья; они лежали, как побитое войско, меж ними горбились холмы щебня, дымили костры, белели бетонные кольца будущих водоотводов. Гул многих моторов рокотал мощным приливом над этим побоищем; лязгали ковши экскаваторов, грохотала лебедка, ревели бульдозеры, визжали электрические пилы.

Мимо «Кузнечика» то и дело проходили самосвалы; они разворачивались, сбрасывали влажный желтый песок, выползали обратно на шоссе и уносились за новой порцией груза.

Один такой самосвал вдруг резко затормозил и остановился возле самого «Кузнечика». Дверца кабины распахнулась, на дорогу выпрыгнул шофер. Он бросился к пионерам, растопырив руки так, словно хотел схватить в охапку всех сразу.

— Ребята!.. Здорово, ребята!

— Николай Леонидович!

— Дядя Коля!

— Здравствуйте, дядя Коля Курочкин!

Загорелый, в продранной майке, всклокоченный, небритый и веселый Николай Курочкин хватал поочередно ребят, тряс, тормошил, хлопал по спине, обнимал пахнущими бензином руками.

— Клим! Игорек! Сима! Славик! Девочки… Вся моя бригада!.. — Увидев Петю, он вопросительно заморгал: — Постойте, а это кто? Этого я что-то не знаю. Ну, все равно, давай лапу. — И привлек к себе Петю, как и всех остальных.

Ребята смутились. А Щепкин усмехнулся.

Потом Николай Курочкин долго тискал руку Сергея Павловича и говорил ему хорошие слова, познакомился с родителями Пети. А после всего этого приблизился к «Кузнечику», обошел его кругом, оглядел, нежно погладил зеленое крыло.

— Ну, здравствуй и ты, старый товарищ.

— Как трогательно, — сказала Зоя Романовна.

— Это его бывшая машина, — шепнула Нинка. Михаил Николаевич и Зоя Романовна удивились:

— А как она попала к вам, ребята? — спросили они в один голос. — Это очень интересно.

— Очень интересно, — подтвердил Щепкин.

— Чего же мы стоим? — спохватился Курочкин. — Вон зеленый вагончик в сосняке. Видите? Там у меня и квартира, и гараж, и все на свете. Собственная дача, можно сказать. Подруливайте, располагайтесь. Под горушкой озеро. Окунетесь с дороги, отдохнете, а я к тому времени справлюсь: мне ещё два рейса — и шабаш.

Так в конце долгого путевого дня, на развилке старой и новой дорог в лесной глуши Карельского перешейка, неожиданно для всех форпостовцев встретили своего старого знакомого — Николая Курочкина…

Неожиданно для всех, но, может быть, не для Сергея Павловича? Может быть, Сергей Павлович даже сам подстроил эту встречу? А впрочем, это неважно…

Метрах в ста от зеленого вагончика, в заброшенном карьере, нашлось подходящее место для бивака. Небольшую площадку с трех сторон огораживали скалы; когда-то, видно, здесь велись разработки камня. А теперь этот пустынный участок походил на древние руины: гранитные глыбы, поросшие мхом и лишайником, причудливо громоздились, напоминая головы неведомых чудовищ. В распадках и трещинах росли тонкие молодые деревца. Их оголенные корни ползли по уступам, извиваясь как змеи. У подножия розового валуна бил подземный ключ. Ручеек с бульканьем и звоном терялся в камнях, убегая к соседнему озеру.