Очерки о проклятых науках. У порога тайны. Храм Сатаны - Станислас де Гуайта

Наиболее гротескные формулы наиболее действенны, и самые нелепые микстуры приводят к наилучшим результатам в руках подлинного колдуна: поскольку даже контрасты этих хаотических смесей образуют элемент, соответствующий его неупорядоченному желанию, основу, способную служить точкой опоры[324].

Но не будем предвосхищать теории Книги II и ограничимся лишь кратким очерком основных колдовских чар.

Если любовный напиток называется приворотным зельем, то напиток, вызывающий неспособность к любви, носит выразительное и бесхитростное название узелок шнурка.

В этом состоит одна из самых распространенных жалоб народа на колдунов. Под этим предлогом было погублено бессчетное количество несчастных; следует сказать, что люди поступали несколько необдуманно… В самом деле, какая досада чаще омрачает первую ночь любви, нежели это парадоксальное ослабление плоти, в то время как сердце пребывает весьма увлеченным? В подобных случаях, за отсутствием другого злонамеренного волшебника, госпожа Эмоция представлялась чародейкой, вполне способной завязать «узелок шнурка». Именно этого наши отцы не желали признавать. Увековечивая заблуждение такого рода, они вопили о порче! Затем они перебирали одного за другим всех своих знакомых, людей, подозреваемых в сношениях с Демоном или попросту тех, кого считали способными питать какую-либо давнюю злобу к одному из супругов… И горе тому бедняге, на кого падали подозрения! Во всем животном мире нет существа менее терпеливого, чем влюбленный, счастью которого помешали: достаточно было прошептать тайное признание на ушко судье, и последний тотчас же, с целью раскрыть подлинного виновника, приказывал подвергнуть всех подозреваемых допросам обычным и с пристрастием.

Как бы там ни было, лигатура[325] шнурка всегда и во всех странах была одним из самых популярных видов колдовства и, несмотря на свою относительную безвредность, одной из форм мести, которой повсеместно боялись и за которую безжалостно наказывали: «Сей обычай распространен ныне как никогда прежде, ибо даже дети занимаются тем, что завязывают узелок шнурка, — поступок, заслуживающий примерного наказания…», — писал Боге в правление Генриха IV[326].

Пьер де Ланкр, современник Боге, сообщает нам, что страх перед этой порчей был настолько широко распространен в начале XVII столетия, что большинство браков заключались в большом секрете и как бы тайком.

Это требует небольшого пояснения. Необходимо знать, что самый обычный обряд для изготовления лигатуры совершался, как правило, в Церкви, во время брачной церемонии. Это обряд очень прост: взяв с собой шнурок, колдун присутствует на венчании. Когда супруги обмениваются кольцами, он завязывает первый узелок на шнурке; второй завязывают в тот момент, когда священник произносит важнейшие слова таинства; наконец, когда супруги находятся под покровом, завязывают третий; и вот шнурок завязан (Боден).

Другой способ состоит в переплетении пальцев рук, вывернутых ладонями наружу: начинают с мизинца левой руки и медленно продолжают, пока не соединятся оба больших пальца: отныне порча наведена. Этот обряд нужно совершать в церкви, в тот момент, когда супруг преподносит своей супруге кольцо.

Мы не станем утверждать, что подробно изучили все способы любовной лигатуры, число которых превышает пять десятков, если верить Бодену[327]. К тому же аббат Ж.-Б. Тьер в своем большом труде о «Суевериях, относящихся к таинствам»[328], обсуждает данный вопрос во всех подробностях, которые тот предполагает, и мы отсылаем читателя к стр. 503–527 IV тома.

В гримуарах упоминается большое количество других лигатур, которые мы не считаем нужным подробно перечислять. Интересующиеся смогут найти этот перечень в XL главе первой книги Агриппы[329].

Однако нам трудно обойти молчанием знаменитые чары оцепенения, которыми, как утверждают, пользовались некоторые воры для того, чтобы беспрепятственно обокрасть дом. Этот вид колдовства известен в сельской местности под довольно странным, по правде говоря, названием Сияющая десница. «Признаюсь, — говорится в апокрифе «Малый Альберт», — что я никогда не испытывал «секрета» сияющей десницы, но трижды присутствовал при окончательном осуждении нескольких злодеев, которые сознались под пытками, что пользовались ею… во время краж, которые они совершали… что Сияющая десница обычно приводила в оцепенение и заставляла замереть тех, кому ее показывали, так что они не могли пошевелиться, словно были мертвы»[330]. «Это рука повешенного, которую высушивают на солнце, после того как вымачивают ее в течение пятнадцати дней в смеси zimat (sic), селитры, соли и длинного перца. Высушивание завершают в печи, нагретой с помощью вербены и папоротника; наряду с этим изготавливают свечу из жира того же повешенного, девственного воска и «сизама из Лапонии». Когда воры хотят беспрепятственно ограбить какой-нибудь дом, они зажигают эту свечу и, пользуясь рукой повешенного в качестве канделябра, дерзко заходят туда, где у них есть дело; глубоко убежденные в том, что перед ними двадцать вооруженных до зубов человек, жильцы тотчас впадают в оцепенение и онемение, так что воры могут без страха предаваться грабежу, поскольку ни один из свидетелей их преступления не шелохнется до тех пор, пока не угаснет магическая свеча.

Так, по крайней мере, утверждают составители гримуаров, которые превозносят этот чудесный «секрет».

Сияющая десница (из старинного гримуара)

В «Индокитайском сборщике колосьев», опубликованном в Малакке в 1-й половине XIX столетия, приводится пример колдовства, не лишенный сходства с Сияющей десницей. К сожалению, мы не располагаем подробностями церемоний, используемых для его совершения; нам известен только результат: «Общественное любопытство, — пишет «Сборщик», — было живо возбуждено несколько дней назад раскрытием банды похитителей детей обоих полов. Это раскрытие было совершено благодаря усердию ткача шелковых тканей, который, прогуливаясь по улицам Кантона, узнал ребенка своего хозяина, потерявшегося несколько дней назад. Ребенок обратил на него остолбеневший взгляд и отказывался его признать. Ткач силой отвел ребенка к отцу.

Он все еще находился под чарами оцепенения но как только позвали жрецов Будды и провели действенные церемонии, совершаемые в подобных случаях, так чары разрушились, и ребенок, проливая обильные слезы, признал своего хозяина и своего отца. Об этом деле и этом чуде немедленно сообщили правительству, которое приказало окружить место встречи похитителей детей. Было обнаружено шесть мужчин и три женщины, которые занимались этим ремеслом более двадцати лет. За это время они похитили несколько тысяч детей; в доме из них осталось не более десяти, и все находились под воздействием чар оцепенения, которые, подобно тем, что были наведены на сына ткача, разрушились благодаря молитвам и церемониям жрецов Будды»[331].

Эти экзорцистские способности распространены среди служителей всех традиционных культов, и на это нелишне обратить внимание.

Посюсторонние представители небесного человечества и уполномоченные важных групп земных кандидатов в это человечество, жрецы всех культов обладают способностью заклинать коллективные силы Зла именем той коллективной силы Добра, которая называется сообществом Избранных. В данном случае немедленный успех экзорцизма — ведь это был экзорцизм — лишний раз доказывает, что состояние оцепенения, в которое были погружены дети, не было вызвано каким-либо наркотиком или любым другим искусственным средством, но явилось результатом оккультного воздействия, которое можно было бы назвать чарами оцепенения, говоря словами г-на де Мирвилю, рассказавшего эту историю[332], или же дать ему менее архаичное и более модное сегодня название суггестивного феномена.

Прежде чем приступить к описанию колдовства иного порядка, мы упомянем так называемые чары молчания, широко известные в судебных анналах колдовства. Их более точное наименование — обезболивающие чары[333].

В сущности, это диаграмма, которую чаще всего чертят на крошечной полоске чрезвычайно тонкой бумаги. Маги, преследуемые в судебном порядке, уменьшая эту диаграмму до совершенно незаметного размера, умудрялись спрятать ее под ногтем пальца своей ноги или в пряди своих волос. До тех пор, пока у них не отнимали этот талисман, они переносили самые ужасные пытки, не испытывая ни малейшей дурноты и не рискуя, вследствие этого, лишиться чувств, неожиданно сделав окончательное признание в своих преступлениях.