Прокурор - Анатолий Безуглов

- Добрая, - кивнул Захар Петрович.

А сам подумал: "Была бы она такая же сердечная к своему мужу".

Напоминание о жене разбередило душу. Что бы с ним теперь ни происходило, поведение Галины казалось Измайлову все-таки несправедливым. Могла же дождаться его, объясниться, наконец. А то сорвалась в одночасье, увезла сына... Интересно, как и что она сказала Володьке? Неужели и он отрекся от отца? Разумеется, силком его никто бы не заставил ехать: парень взрослый.

Правда, Захара Петровича огорчало, что сын вел себя несколько инфантильно. Но в такой ситуации он должен был иметь свое мнение! (Если, конечно, мать с ним поделилась.)

Захар Петрович разложил свои инструменты, приступил было к вазе, которую он начал делать из маньчжурского ореха. Раздался междугородный телефонный звонок.

Измайлов бросился к телефону, опрокинув стул: Галина!

- Добрый вечер, - раздался в трубке голос Авдеева. - Отдыхаешь?

- Вроде того. Здравствуйте, Владимир Харитонович.

Измайлову показалось, что помощник областного прокурора чем-то озабочен. Или встревожен? И потом, почему звонит домой, а не на службу?

- Кропаешь, наверное, свои деревяшки?

- Как догадались?

- Догадался, - вздохнул Авдеев.

Измайлов почувствовал: тому есть что сказать и, скорее всего, сообщение не из приятных.

- Слушай, Захар, такое дело... Нехорошо как-то получилось... В общем, сегодня у меня была твоя дочь со своим сыном, то есть твоим внуком...

- Где они? - невольно вырвалось у взволнованного Измайлова.

Правда, он тут же спохватился: почему "нехорошо как-то"? Небось тоже жалуется на него, на Захара Петровича.

- В общем, - не ответив на вопрос, глухо произнес Владимир Харитонович, - Марина Антоновна... Покончила с собой...

- Как?.. Когда?.. - Измайлов опустился на кушетку.

- Ты же знаешь, она уволилась, улетела к дочери, к Альбине. И на следующий день ее там нашли... В сарае повесилась...

У Измайлова перехватило горло.

- Захар, Захар! - громко позвал Владимир Харитонович, подумав, наверное, что тот положил трубку.

- Слышу, - глухо отозвался Измайлов. - Прямо как обухом по голове...

Евдокия Назаровна, которая сидела в комнате со штопкой в руках, внимательно смотрела на сына.

- Записку оставила. Альбина показала мне. Пишет, что запуталась...

- В чем запуталась? Что говорит Альбина?

Звонок Авдеева - как гром среди ясного неба.

- Перед смертью она всю ночь говорила с Альбиной. Плакала. Рассказала о тебе... Оказывается, Альбина впервые узнала, кто ее настоящий отец...

- Ну и как? Я могу с ней увидеться?

- Не время сейчас, Захар. Поверь мне, не время... Она тоже спрашивала, где ты и что. По-моему, хотела встретиться. Я отсоветовал. Пока.

- Зря, - в сердцах произнес Измайлов.

- Может, и зря. Хотя я думаю, сейчас бы не надо...

- Это наше с ней дело, - резко произнес Захар Петрович. И тут же пожалел: Владимир Харитонович действовал, наверное, из лучших побуждений.

Авдеев снова вздохнул:

- Поздно говорить. Завтра утром улетят домой.

- Адрес оставила?

- Да. Скажу честно, хорошая дочь у тебя. И мальчишка отличный. Внук. Между прочим, Петя. Редкое теперь в городе имя... К нам не собираешься?

- Дня через два.

- Расскажу подробности.

Попрощались невесело.

Захар Петрович долго сидел не шевелясь. Какая-то тяжесть опустилась на плечи. Сколько бы ни выпало неприятностей на его долю по вине Марины, все же ее смерть потрясла Измайлова.

Он вспомнил Марину такой, какой увидел тогда, в поезде. Крашенные хной редкие волосы, стоптанные туфли...

"Запуталась, - промелькнули в голове слова Авдеева. - Действительно, у нее был какой-то обреченный вид. Или это мне теперь так кажется?"

- Захарушка, чего зажурился? - негромко спросила мать. - Плохие вести?

- Да, - признался он. - Помнишь Марину?

- Дубровскую, что ли? Медсестру, за которой ты ухлестывал?

- Ее, - подтвердил Захар Петрович, удивляясь памяти Евдокии Назаровны. - Повесилась...

- Повесилась...

- Господи! - испуганно откликнулась мать. - Чего же она так, родимая? Я думала, ты о ней забыл... Никогда при мне не вспоминал...

- Я действительно забыл...

- А чего вдруг объявилась? - осторожно выспрашивала мать.

- Ох, мама, тут такое...

И Захара Петровича прорвало. Он выложил все: как встретил Марину в поезде, про день ее рождения и о том, что заварилось, когда он остался ночевать в ее квартире, и, наконец, известие о дочери и внуке, о которых Измайлов и не догадывался...

- Значит, Галина из-за этого?.. - пытливо посмотрела Евдокия Назаровна в глаза сыну.

- Да, - коротко ответил он.

Его удивило то спокойствие, с каким мать реагировала на сообщение об Альбине и внуке.

- Вон оно что, - думая о чем-то своем, произнесла Евдокия Назаровна. - Недаром у меня сердце болело за тебя. Материнское сердце все чует...

- Теперь видишь? - сказал Захар Петрович, словно извиняясь за то, что был угрюм, малоразговорчив, что не мог рассказать всего сразу.

- Хорошо, что открылся. Я ждала. Знаешь, Захар, держать в себе нехорошо. Ты уж лучше не молчи. Впрочем, - махнула она рукой, - отцовская порода. Петр тоже всегда при себе свои горести держал. Ходил сам не свой, а мне оставалось только догадываться... Значит, у тебя есть внучек, Петенька? - Евдокия Назаровна улыбнулась. - Имя как у прадеда. А что, хороший у нас был отец. Добрый, ласковый. Помнишь?

- Очень даже хорошо.

- Зря сердишься на этого... Владимира Харитоновича, - серьезно сказала она сыну. - Сам подумай, какая у вас нынче встреча получилась бы? Мать схоронила, да еще после такой кончины... Отойдет маленько, тогда другое дело...

* * *

В первое утро в доме отдыха "Зеленый берег" Флора Баринова проснулась чуть свет. Море отливало жемчугом. Девушка не удержалась, надела купальный костюм и пошла к морю.

Девушка искупалась, растерлась полотенцем и, бодрая, свежая, вышла из коттеджа на прогулку по территории дома отдыха. Обитатели уже пробудились.

- Доброе утро! - еще издали поздоровался с Бариновой Крутояров.

Он приблизился к ней немного подпрыгивающей походкой, в той же соломенной шляпе и тенниске.

- Здравствуйте, Гаврила Ионыч, - вежливо откликнулась девушка, протягивая ему руку.

Он улыбнулся ей доброй улыбкой и поинтересовался, как спалось.

- Отлично! Как в раю! - ответила Баринова.

- У нас так, - довольно произнес Крутояров и пошел с ней рядом, оценив, наверное, накануне способность девушки уметь слушать.

Директор дома отдыха, как успела заметить Баринова, любил рассказывать. А для какого рассказчика не нужен хороший слушатель?

- Много у вас отдыхает народу? - поинтересовалась Флора.

- Человек пятьдесят. Можно сказать, почти все семьями. Да, спохватился он, - завтракаем в восемь. - Крутояров глянул на часы: - Стало быть, полчаса у нас имеется. Подадут вам в коттедж.

- Зачем? - воспротивилась девушка. - Наоборот, мне интересно со всеми.

- Со всеми, - повторил Крутояров. - Я тоже так считаю: на миру и кушать приятно, и аппетит прибавляется.

Флора отметила про себя, что решение ее завтракать в общей столовой понравилось Гавриле Ионовичу.

- Не понимаю, зачем Фадей Борисович ввел моду кормить в коттеджах? покачал головой Крутояров. - Перед рабочими неудобно, да и нам лишние хлопоты. До вас в этом домике отдыхал заместитель директора зорянского завода. Вы даже себе представить не можете, как мы с ним нянчились.

- Почему? - полюбопытствовала Баринова.

- То плов узбекский закажет, то кавказские хинкали, то "Псоу" ему подавай. А где возьмешь это вино? Пришлось в Сухуми лететь за вином... Нянчились, как с малым ребенком. А все знаете отчего?

- Не знаю. Интересно...

- Потому что наша фабрика зависит от зорянского завода. Отходы цветных металлов у них получаем. Наш человек все время там торчит. Марчук, пробивной мужик...

"Выходит, в домиках живут привилегированные, - сделала вывод Баринова. - А Заремба к их лику решил причислить и меня".

Они не спеша шли по аллее акаций.

- У нас и ульи имеются, - вдруг ни с того ни с сего похвастался Крутояров. - Балуем отдыхающих медком. Особенно детишки любят. Скажу вам, мед с цвета акации - самый лучший. Пробовал я гречишный, липовый, знаменитый башкирский. А наш ни на какой не променяю. Врачи говорят целебный. И не засахаривается долго. - Он нежно погладил шершавый ствол. Чудо-дерево! У нас ведь плохо приживается всякая растительность. Солончаки, песок, сушь. Да и ветра постоянно. А акация живет. И как! Пятнадцать лет назад посадили, смотрите, как вымахали!

- Вы, значит, давно работаете в доме отдыха? - обрадовалась Баринова: ей нужен был человек, хорошо знающий фабрику и людей.

- Я же говорю, пятнадцатый год. А на фабрике, считайте, с самого основания. Поначалу артель была. Инвалиды. - Крутояров откашлялся. - Я возглавлял. Тогда тут, - он обвел рукой вокруг, - голый песок был. В палатках отдыхали. За саженцами акаций в саму Одессу ездил.