Прокурор - Анатолий Безуглов

- А грамота? - настаивал он. - Ведь не каждому дают!

Вот тогда-то и вспомнил Захар Петрович разговор с Маем. О тех курьезных привилегиях, которые получают почетные граждане британской столицы.

Когда Захар Петрович рассказал о посетителе зашедшей к нему в кабинет Ракитовой, она не поверила.

- Он что, того? - покрутила пальцем у виска Ольга Павловна.

- Нормальный. Вполне, - заверил Измайлов. - Просто у нас путаница с этими всяческими льготами... Например, человек хорошо трудится, выполняет норму. Как положено, не больше. Но почему-то иные руководители считают, что его нужно поощрять. Но вдумайтесь: норму-то он и так должен давать. Без всякого поощрения. К тому же, он за это деньги получает... Ну, а если несколько раз выступит на собрании, напечатается в стенгазете да еще в кроссе участвует - подавай ему бог знает какие блага. Но ведь выступление на собрании, в стенгазете - норма нашей общественной жизни. А спорт - для его же здоровья. Я не говорю о грамотах и значках. Иной как начнет перечислять свои награды, полученные где-нибудь на районной выставке или смотре, и, главное, требует за это какого-то особенного к себе отношения, ей-богу, стыдно становится. Да, мы учим, что трудиться добросовестно и честно - почетно. Понимаете, почетно! Но почет и вымогательство - разные вещи... А некоторые требуют привилегий даже не за свои заслуги, а как бы по наследству. За мать! За отца! Позвольте спросить, почему? На каком основании?..

Ольга Павловна молчала. То ли потому, что не знала, как реагировать, то ли в данный момент ее волновало другое.

- У вас дело? - спросил Измайлов.

- Понимаете, пришел Щукин...

- Кто это?

- Начальник цеха с машиностроительного завода... Мне кажется, вам было бы интересно послушать его.

- Пусть зайдет, - кивнул прокурор.

Ракитова вышла и через две минуты вернулась со Щукиным. Начальник цеха был, по всему видно, взволнован. Розовый шрам на переносице резко выделялся на его бледном лице.

- Садитесь, рассказывайте, - предложил Измайлов после обмена приветствиями.

- Я вот уже с Ольгой Павловной... - начал Щукин, не зная, куда девать руки. - Словом, объясните, товарищи, за что меня так? Оплеуха, можно сказать! - Он оттянул ворот рубашки и повертел шеей, словно задыхался.

- А в чем дело? - спросил Захар Петрович.

- Я человек простой, - продолжал Щукин. - Хочу знать, за что прокуратура против меня? Что я такого сделал?

Измайлов перевел удивленный взгляд с начальника цеха на своего помощника.

- Понимаете, - попыталась объяснить Ольга Павловна, - товарищ Щукин считает, что ему объявили выговор по нашему настоянию.

- Ерунда какая-то, - вырвалось у прокурора.

- Как же так? - растерялся начальник цеха. - Вызвал меня Грач, говорит: прокуратура проверяла твою работу и обнаружила нарушения законов о труде... Я, конечно, спрашиваю: когда проверяли, что нарушал? Он сказал, что в воскресенье, тридцатого июня, вы приходили, - ткнул он пальцем в Ракитову. - А у меня несовершеннолетний подросток Бойко трудился. Таким, мол, в выходные дни и ночное время работать нельзя. За это тебя требуют наказать... Но почему меня, товарищ прокурор? Я выполнял указания Самсонова! Выходит, он ни при чем? Выходит...

- Погодите, товарищ Щукин, - остановил его прокурор. - Во-первых, ни с Самсоновым, ни с Грачом разговора лично о вас не было...

- Это точно? - недоверчиво посмотрел на Измайлова Щукин.

- Абсолютно точно.

Начальник цеха нахмурился и угрюмо произнес:

- Вот, значит, как... Ну, ясно...

- А на тот факт, что у вас по выходным трудятся несовершеннолетние, и не только в вашем цехе, я уже указала вашему руководству, - сказала Ракитова.

- Все цеха указали? - снова недоверчиво спросил Щукин. - И гальванический, и механический?

- И упаковочный тоже, - подтвердила Ольга Павловна. - Уверяю вас, ни единого нарушения не пропустила.

- Та-ак, - протянул Щукин. - Значит, одного меня решили сделать козлом отпущения. - Он зло хмыкнул. - Не выйдет! - И стиснул руки так, что хрустнули пальцы.

- А факт был? - спросил Захар Петрович. - Работали в воскресенье несовершеннолетние?

- Факт был, отказываться не буду. Так ведь Самсонов вызвал - дать план любой ценой! Чтобы на работу вышли все! А все - значит и пацаны, которым еще и восемнадцать не стукнуло. Я так понимаю.

- Разве вы сами не знали, что нельзя? - спросил Измайлов.

- Нельзя? У нас на заводе все можно! Вернее, на все закрывают глаза, если надо! Гони план, а там хоть гори голубым огнем! Победителей не судят, говорит Самсонов.

- Это смотря какой ценой досталась победа, - заметил Захар Петрович. - Я считаю, что она сомнительна. А вы?

- Может быть. - Щукин был занят своими мыслями и заговорил о наболевшем: - Однако почему отдуваться должен именно я? Двадцать лет вкалываю на заводе! Не то что выговора, замечания не имел! Рабочим начинал...

- Самсонов, говорят, тоже начал со станка, - вставил Захар Петрович.

- Не знаю, как он, а я действительно с ученика... И, признаюсь, в начальники не лез. Повышали!

- Вы в профком обращались по поводу выговора? - задал ему вопрос прокурор.

- Я сам член комитета, - произнес он с горькой усмешкой. - Знаю, как на нашем заводе дела решаются. - Он махнул рукой: - Сплошной формализм.

- И вы миритесь с этим? - спросил Захар Петрович.

- Что значит миримся? Так уж Самсонов поставил. Взять хотя бы работу в выходные. Без всякого профкома решают. Заготовят приказ, а Пушкарев подмахивает. Или, например, борьба с пьянством. Сам был на заседании профкома, можете поверить. Собрались мы рассмотреть представления из вытрезвителя. Хотели вызвать людей, поговорить, все чин по чину. Самсонов отрубил: нечего, мол, самим портить показатели. Ответьте, что меры приняты. А в назидание одного-двух лишите премии - и все. Вообще-то Самсонов не любит присутствовать на заседаниях профсоюзного комитета. Но когда решается вопрос распределения жилья или путевок - он тут как тут, в обязательном порядке. А как же! Без Самсонова такое не решается. Не дай бог дадут квартиру не тому, кому надо по его расчетам...

- А как же очередность, списки? - удивился Захар Петрович.

- У Глеба Артемьевича свой список...

- И все молчат? - поинтересовался прокурор.

- Попробуй высунься! Так же, как меня, выговором или по карману вдарит... Вот и живут у нас по принципу: с сильным не борись. Тебе же хуже будет, а ничего не докажешь.

Захар Петрович покачал головой:

- Вы считаете этот принцип правильным?

- Не я его установил, - буркнул Щукин.

- Странно, я был убежден, что на заводе есть общественность и она пользуется авторитетом... - начал было Захар Петрович.

- Была, - перебил его начальник цеха. - Знаете, как рабочие называют Глеба Артемьевича? За глаза, конечно? Просто "Сам-Сам".

- Почему?

- Потому что ведет себя так. Он сам - и все! Больше никто для него не существует.

- Но его все-таки уважают?

- Уважают? - криво улыбнулся Щукин. - Кто вам сказал? Подумаешь, пару раз вышел на футбольное поле. Реклама! Показуха. Да и когда это было? А уж шума из этого...

"Зол на директора за выговор, - подумал о Щукине Измайлов. - Поэтому может быть необъективным. Обида - плохой советчик".

- Не хотел из избы сор выносить, да ладно, - продолжал начальник цеха. - А вы делайте вывод: уважают Глеба Артемьевича или нет. Взять хотя бы эти авралы. А они в конце каждого месяца, не говорю уже про декабрь. Побеседовал бы Самсонов с рабочими по душам, поговорил бы с нами, начальниками цехов: так, мол, и так, надо выкрутиться, поднажать... У него же один разговор - план на бочку, и никаких! А чтобы заткнуть рот, платит в тройном размере. Словно это его завод и деньги из его кармана. - Щукин приложил руку к груди: - Разве так можно? Значит, наше рабочее понятие во внимание не принимается? Рвачи мы, что ли, чтобы нашу совесть за рубли покупать?

- Выходит, покупает, - не удержался Измайлов.

- Покупает? - вскинулся Щукин. - Это еще надо посмотреть, кто кого... Послушайте, как ребята приспособились. Не считается с нами Самсонов, вот они и... Если по выходным в тройном размере платят, почему бы не воспользоваться? - Начальник цеха хитро посмотрел на Ракитову: - Вы в то воскресенье заметили, сколько курильщиков стояло у входа в цех?

- Да, - кивнула Ольга Павловна. - Человек пятнадцать. Сказали, что у них перекур.

- Перекур, - усмехнулся Щукин. - На три часа. С дремотой... Если хотите знать, бригады могли дать план еще в пятницу. Уложились бы в срок без всяких выходных. Они, как выяснилось, специально не торопились. Все детали на неделе заготовили, понимаете, фактически работу выполнили, а сделанную продукцию не сдали, припрятали...

- Припрятали? Зачем? - удивился Измайлов.

- Чтобы сдать ее в воскресенье, - пояснил Щукин.

- И что дает такая комбинация? - допытывался прокурор.

- Неужели не понятно? Все очень просто. Если бы готовая продукция была сдана тогда, когда фактически сделана, то рабочие-сдельщики получили бы за нее деньги в одинарном размере. А если они сдадут ту же продукцию в выходной день, то получат в три раза больше...