В лапах страха - Александр Юрин

— Так это же по моей прихоти всё. Никак не успокоюсь на старости лет, вот и копаюсь во всякой дряни.

— Ладно, до завтра тогда. Если всё же кого прижать потребуется, говори, не стесняйся.

— Обязательно, — Григорий Викторович пожал протянутую ладонь и закрыл окно.

Марина стояла на крыльце, ощущая себя злобной летучей мышью, — поясница затекла, плечи болели из-за неимоверного напряжения, лопатки упёрлись в стречевую кофточку, стремясь прорваться наружу, минуя мышцы, кожу и ткань, чтобы породить на свет божий что-то не от мира сего. Перед глазами клубилась серая мгла; она приползла с той стороны реки и решительно раскачивалась из стороны в сторону, как на качелях. Складывалось ощущение, будто за непроглядной пеленой повисла незримая рука, что игриво манит к себе изогнутым когтем, терпеливо выжидая момент, когда можно будет пробить тонкую грань реальности, схватить и утащить вовеки веков на другой берег.

«Вот были бы крылья, — думала Марина, обнимая трясущимися руками худые плечи, — точно бы улетела! Ещё тогда, давным-давно, когда погибла подружка. Чтобы не видеть и не слышать последовавшего затем ужаса. Чтобы не чувствовать мрак внутри головы! Чтобы не попадать всякий раз в подчинение злу. Но, к сожалению, низвергнутым крылья может дать лишь дьявол. А улететь и впрямь возможно, достаточно этого просто сильно захотеть. Только какова будет плата за приобщение к неведомому? Кажется, я утратила смысл. Точнее моя сущность, наделённая плотью».

Марина считала себя именно такой: потерянной, выпотрошенной, обречённой. Оболочкой, что наполнена чем-то чуждым этому миру.

«Оно явно не земного происхождения — я уяснила это ещё в детстве. Именно тогда оно завладело частичкой моего сознания; ныне же и вовсе пытается проникнуть в душу, пожирая чувства с лёгкостью космической бездны! А потому, если в один прекрасный день за моей спиной и зашелестят крылья, то это будут мерзкие перепонки, какими машет в ночи невидимая глазу летучая мышь».

Марина обречённо вздохнула. На секунду ей показалось, что всё надуманное за сегодняшний день, и впрямь может во что-то вылиться. В смысле, обрести реальную платформу, на базе которой состоится финальная битва добра со злом. Только вот чьей стороны придерживается она сама?.. Во что верит? Верит ли хоть во что-нибудь?!

«Придётся сделать выбор, как бы сложно это ни было. Иначе и впрямь утратится смысл всего происходящего. А без него зачахнет и жизнь».

Женщина засуетилась, борясь с неприятными мыслями и оцепенением, невольно скользнула руками в карманы кофточки, нащупала липкими от пота пальцами пузырёк алпразолама.

«Просто нужно не всякую ерунду в голове обдумывать, а глотать как можно больше вот этой самой дряни — тогда всё непременно образуется! Жизнь — наладится, а от дурных мыслей не останется и следа!»

Марина «закинулась» двумя капсулами; тут же ощутила стремительные перемены во всём организме, — желудок был пуст и моментально запустил лекарство по артериям и сосудам… в голову, туда, где обжился монстр.

За спиной скрипнули половицы. Марина вздрогнула, пряча пузырёк в трясущихся пальцах; она сжала ладони в кулачки и запустила их подмышки, скрестив руки на груди.

— Марина… — Голос Глеба прозвучал неимоверно глухо, словно из глубокого колодца.

«А может, из другой галактики… или Вселенной».

Марина почувствовала удушье. Она вздохнула полной грудью, ощущая, как стремительно возрастает ритм сердца, а с ним и кровоток; затем медленно обернулась. Сумерки поглотили тени — враг умело путал следы.

Марина проглотила страх: темно и он вряд ли разглядит её зрачки.

Глеб и не пытался: лишь настороженно огляделся по сторонам и скинул с плеч куртку.

— На, накинь. А то прохладно сегодня.

Марина схватила куртку, быстро отвернулась.

— Ты вся дрожишь. Что с тобой?

— А то ты не знаешь!

Глеб смутился.

— Прости, я был не прав.

— В чём именно?

— Во всём, — Глеб сделал паузу. — Это всё из-за меня. Если бы я не психовал по пустякам и больше общался с Сергеем, тогда этого кошмара точно бы не случилось. Я не только про трагедию, но и про всё остальное. Ты понимаешь.

Глеб замолчал.

Марина, хоть убей, не знала, что ответить мужу. Рассудок помутнел. Хотелось просто заснуть и больше не просыпаться.

— Знаешь, — снова заговорил Глеб откуда-то издалека, — у меня такое ощущение, что я приехал на похороны не родного брата, а незнакомого мне человека. Даже эти — не знаю, как их и обозвать — знают о жизни Сергея в разы больше моего.

Марина до крови закусила нижнюю губу: так, хорошо, сейчас тварь насытится и уберётся прочь, тогда настанет ясность, непременно настанет, ведь не может же лекарство настолько сильно подавлять волю и чувства!

И впрямь полегчало: дурман нехотя отступил.

— Хватит сопли распускать, — Марина обернулась, уставилась на мужа мутным взором. — Твой брат сам всё это затеял, и не тебе винить себя в его смерти.

— Но ведь…

— У тебя растут сестра и брат! Ты хотя бы раз замечал, какие между ними отношения?

Глеб рассеянно развёл руками. Между пальцев заклубился туман — он наслаждался игрой: она питала его и всех остальных, что прятались в нём.

— Они ведь ненавидят друг друга. У них взаимная неприязнь, как между Исламским государством и США! — Марина задохнулась от сказанного. — Дай каждому по ножу, даже неизвестно, чем всё закончится!

«Господи, что я такое несу?..»

— Что ты такое несёшь? — озвучил её мысли Глеб.

— То, что есть! — в сердцах ответила Марина.

— Но…

— А вот «но» сейчас стоит на этом самом крыльце, и виновато-то как раз именно оно! И никто другой! Не подумай, я не про гибель Сергея сейчас.

Глеб ничего не ответил.

Марина собралась с духом.

— Тебе, быть может, не понравится то, что я сейчас скажу, но уж придётся, прости. Если кто и повинен в смерти твоего брата, так это, в первую очередь, ваша мать. Потому что она — родитель. И не важно, что там у неё на душе в данный конкретный момент, какие мысли или проблемы. Нужно уметь чувствовать эмоции собственных детей. Как бы паршиво при этом не было самому. Хм… Это что касаемо твоих душевных переживаний. А вот ещё кое-что, на засыпку: мы же с тобой, повинны в том, что наши дети скоро вырастут, и их отношения ничем не будут отличаться от тех, что существовали между тобой и Сергеем, — Марина качнулась и поспешила снова отвернуться. — Вопрос в том, во что к тому времени превратимся мы сами.

Глеб какое-то время молчал. Потом спросил:

— Ты приняла таблетки?

Марина ничего не ответила, только неопределённо качнула головой.