Пастернак, Нагибин, их друг Рихтер и другие - Игорь Викторович Оболенский

И правда, ей кололи морфий, мама находилась в сознании и хорошем настроении. Но я все равно такую вину за собой чувствовала. Я ведь у нее одна была.

Мой родной брат не вернулся с фронта. Коля работал в каких-то авиационных мастерских. Он моложе меня на два года. Официально считалось, что он пропал без вести.

Мама ждала его всю войну. Сама она дожила до победы. И, по счастью, о трагической судьбе Коли так и не узнала.

Когда мамин портрет был на выставке, которую устраивал Рихтер, Светик подготовил буклет. И на его страницах рядом с репродукцией серовской работы написал: «Я жил в доме Надежды Николаевны Прохоровой (Гучковой) в тяжелые дни войны и был принят там просто и по-родственному. Это был дом со старыми московскими традициями – добрый, русский, готовый поделиться всем, что есть.

… Неожиданно с фронта на один день пришел младший сын Надежды Николаевны и поздно вечером ушел, чтобы больше не вернуться. Она провожала его через затемненную кухню. Я никогда не забуду, как она смотрела вслед уходящему мальчику…

…До последнего дня ее жизни я был рядом с ней».

* * *

Незадолго перед уходом мама спросила у нас со Светиком, будем ли мы вместе. Мы обещали. Тогда мама взяла маленькую иконку и благословила нас.

Но о свадьбе, как о форме регистрации отношений, мы не думали тогда. Это как-то никогда не было важным. Когда Светик все-таки начинал разговоры о том, чтобы мы поженились, я говорила ему, что ничего не могу делать по дому, по хозяйству. И что ничего путного, что ему надо, дать не смогу. «Посмотрим», – отвечал он.

Светик ко мне всегда удивительно относился. Любил ли он меня? Конечно. Недаром у нас было чувство, что мы всегда будем вместе.

Я ему говорила:

– Ты же знаешь, как я тебя люблю. И он мне отвечал:

– А ты знаешь, как я тебя люблю.

Я всегда где-то думала, что не смогу быть идеальной женой Рихтеру. И закреплять наши отношения не торопилась. Одна мысль, что я смогу ему помешать… Хоть в чем-то…

Я прямо сказала ему: «В какой-то ситуации я могу стать тебе в тягость. А этого допустить я не могу. Потому что ты никогда мне этого не скажешь и не покажешь. А для меня это будет невыносимо».

* * *

И так получилось, что место возле него заняла Нина Дорлиак. Я ведь рассказывала, что сама уговорила Светика поехать в ту двухнедельную поездку на корабле, которую устроила Нина.

Рихтер поначалу уперся.

– Свет, ты что, с ума сошел? Такая женщина о тебе заботится, – говорила я ему. Он тогда очень похудел, ему нужно было отдохнуть.

– Не хочу одалживаться, – ответил он.

Я дала ему авоську с едой, чтобы он не выглядел совсем уж нищим, взяла за руку: «Светляк, пойдем», – и отвела к Нине на Арбат.

Потом Светик признался, что предчувствовал что-то нехорошее…

* * *

Он начал все больше и больше выступать. После победы на Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей много гастрольных поездок стало.

Знаете, он ведь не хотел участвовать в том конкурсе. Но Генрих Густавович, который очень хотел, чтобы его ученики показали себя, уговорил.

Первую премию Светику дать не смогли, он ведь был немцем по национальности. Официально победителями стали Рихтер и Виктор Мержанов.

Мы с сестрой результаты конкурса узнали утром. Светик в тот момент еще спал. Тогда мы с Любой на коленях заползли в его комнату и принялись шутливо кланяться: «Светик, первая премия, поздравляем. Первая премия».

А он, проснувшись, кидался в нас подушками…

* * *

После того круиза, где между ним и Ниной Дорлиак, видимо, что-то произошло, Светик еще приходил к нам. И все время писал.

А как-то спросил, что о нем говорят. Я ответила, что о нем ничего не говорят. Зато говорят о Дорлиак, у которой будто бы с ним роман.

Сказала и вдруг заметила, как он изменился в лице.

– Это что, правда?

– Правда.

– Ну, тогда все, Свет.

– Как все? Я не женат.

– Что значит не женат?

– Я никогда на ней не женюсь.

– Что значит не женишься?

И прямо сказала, что между нами все кончено. Настолько я была потрясена его поступком.

* * *

Потом, уже после смерти Рихтера, Нина Львовна сумела оформить задним числом их брак. Коррупция ведь и раньше была. Нина привела свидетеля, который подтвердил, что брак между Дорлиак и Рихтером был заключен, но свидетельство о браке утеряно…

Но все это случится потом. А в сороковых, когда я узнала о случившемся между Светиком и Ниной, все было иначе. Это известие перенесло наши отношения в совершенно другой пласт.

Кроме того, это было уже после трагедии Светика с родителями. После предательства мамы сама идея брака стала для него эфемерной. Она была истерзана и истоптана.

И знаете, когда Слава начал жить с Ниной, мне стало легче. Потому что я могла остаться одна и попытаться пережить уход мамы.

Потом мы, конечно, со Светиком объяснились. И наши отношения вернулись на прежний уровень.

Для меня он никогда не будет Рихтером. Для меня он был Слава, Светик, Светляк.

Как только мы первый раз увиделись, у меня сразу появилось чувство, что я его знаю уже очень давно. Мы мгновенно подружились.

Когда Рихтер стал жить у нас, дружба перешла во влюбленность. А потом и в любовь.

* * *

У него все время были какие-то романы. И весь тот бред, который накручен вокруг его якобы гомосексуальности… Это абсолютно извращенное понимание его натуры.

Мы с ним откровенно обо всем говорили. Когда затронули эту тему, он сказал: «Випа, мне может кто-то нравиться из мужчин, но это лишь эстетическое чувство, лишь какая-то дружеская влюбленность. Как Гамлет и Горацио или дружба принца Карла у Шиллера… Физические же отношения между мужчинами мне чужды».

Светик любил женщин. Я знала одну пианистку, в которую он был влюблен. Она старше его была. Потом где-то в Баку у него случился роман. Часто это происходило из-за вежливости Светика. «Я не могу видеть, как женщина унижается», – говорил он.

Что только о нем не пишут! Кроме одного – правды.

Его первой любовью была балерина де Плер. Она служила в Одесском театре, куда 17-летнего Светика устроили тапером. Муж моей сестры Игорь Шафаревич говорил: «Рихтера можно было с таким же успехом устроить тапером в публичный дом».

Светик влюбился в