Пастернак, Нагибин, их друг Рихтер и другие - Игорь Викторович Оболенский

Он жил в своем мире, и это, наверное, позволяло ему видеть его в собственных красках – не обыденно-серых, а в ярких и пронзающих. Таких рисунков, как у Фалька, больше не увидишь ни у кого.

* * *

После разговора с Верой Прохоровой я просмотрел – для начала в интернете, а погрузившись в роскошь увиденных цветов и красок, и в музеях – работы этого художника. И всегда буду благодарен Вере Ивановне за то, что она первая по-настоящему открыла мне Фалька.

Рисовать Роберт начал в семь лет, иллюстрируя рисунками свой детский дневник. Родители не были особенно счастливы оттого, что их единственный сын станет художником. Мудрые еврейские папа с мамой понимали, что на кусок хлеба рисунками их чаду заработать будет не так-то легко.

В шестнадцать лет юноша, кажется, прислушался к пожеланиям семьи и высказал желание поступать в консерваторию. На радостях родители расслабились и подарили сыну краски. Это все и решило – Роберт снова начал рисовать. И понял, что именно в этом и заключается его судьба. Фальк был, по сути, первым авангардистом советского искусства.

Правда, степень его известности оказалась прямо противоположна размеру его таланта. И даже гениальности.

С одной стороны, если кто-то не знает творчества Сезанна, от этого великий француз, на которого равнялся Фальк, не становится менее значимым и цепляющим душу.

Но с другой стороны, то, что Фальк неизвестен широкому кругу, – обидно.

Любой творец жив ровно столько, сколько его произведения заставляют о себе говорить, спорить, восхищаться или ненавидеть.

* * *

Со всеми героями этой книги у Фалька была самая непосредственная связь. Первая жена Пастернака Евгения была его ученицей, Булгаковы и Нагибин – соседями, а Прохорова и Рихтер – ближайшими друзьями.

Фальк не стал музыкантом. Но спустя годы, вспоминая о юношеских мечтаниях, он просил Рихтера рассказывать ему о музыке. Он же сам, в свою очередь, говорил с пианистом о живописи и даже давал своеобразные мастер-классы.

Дружба с Рихтером началась через художницу Анну Трояновскую. В доме Прохоровых, где во время войны жил Рихтер, не было рояля. И потому музыкант ходил заниматься к Анне Трояновской, у которой инструмент был. Сама Трояновская, как и Фальк, была ученицей Валентина Серова в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Внучка богатого помещика Обнинского жила в коммунальной квартире в Скатертном переулке возле Никитских ворот (надо ли говорить, что до революции вся квартира в 11 комнат принадлежала ее семье). Туда и приходил Рихтер. Кстати, в свое время имение Бугры, что сегодня входит в черту подмосковного Обнинска, у деда Трояновской Петра Обнинского купил Петр Кончаловский, один из участников «Бубнового валета». Членом которого был и Роберт Фальк…

В 1928 году художнику дали добро на поездку во Францию.

Он, видимо, все-таки был настоящим везунком. Потому что в Париже ему позволили задержаться на добрых девять лет. А потом еще и разрешили спокойно, то есть без условий и последствий, вернуться в Москву.

Французские друзья были в шоке и не могли понять, как можно уезжать из Парижа, да еще в страну, где идут наводящие ужас на весь мир политические процессы. Кто-то даже называл Фалька ненормальным.

Но он просто был художником.

Для которого самым главным было – рисовать.

А потому он даже не задумывался о том, в какое время возвращается в Советский Союз. Где в 1937 году статус приехавшего из-за границы был уже готовой статьей и приговором.

* * *

Считается, что от репрессий Фалька спасло заступничество бывшего тестя, Константина Станиславского. И мудрость – отъезд в Среднюю Азию, куда его позвал друг, летчик Андрей Юмашев. Там совершивший полет через Северный полюс в Америку герой Юмашев читал лекции, а Фальк рисовал. Но скорее всего, Фальку опять повезло.

Не таким уж всемогущим был основатель Художественного театра, чтобы спасти кого-нибудь от гибели, намеченной уверовавшими в собственные безнаказанность и бессмертие палачами.

Станиславский пытался помочь Всеволоду Мейерхольду, когда закрыли его театр, а над самим Мейерхольдом сгустились тучи.

Казалось бы, гроза миновала – Станиславский взял опального режиссера в свой театр. Оба гения были счастливы. Не догадываясь, что отсчет земного пребывания каждого из них пошел на месяцы.

Власти просто сделали Станиславскому неожиданный подарок – позволили поверить в иллюзию своей силы.

Через два года после его смерти за Мейерхольдом пришли.

* * *

Впрочем, для того, чтобы привести в исполнение задуманный приговор, по тем временам вовсе не обязательно было арестовывать.

Пример тому – трагедия близкого друга Фалька, режиссера и актера Соломона Михоэлса. Его неповторимый облик остался в памяти благодаря комедии Григория Александрова «Цирк», где он сыграл эпизодическую роль зрителя – исполнителя колыбельной.

Во время войны знаменитый на весь мир Михоэлс руководил Еврейским антифашистским комитетом и даже ездил в 1943 году в Америку, где встречался, среди прочих, с Альбертом Эйнштейном.

Главной целью поездки было добиться финансовой помощи СССР со стороны Америки. И Михоэлс ее достиг.

В 1946 году он стал лауреатом Сталинской премии.

А уже через два года все было кончено. Михоэлс приехал в Минск, где должен был отсмотреть спектакли, выдвинутые на соискание Сталинской премии.

12 января 1948 года его пригласили на дачу председателя КГБ Белоруссии Лаврентия Цанавы, где Михоэлс и его спутник были убиты – их задавили грузовиком. Через несколько часов тела были подброшены на улицы Минска. Таким образом, гибель московских гостей якобы наступила в результате несчастного случая.

За успешное выполнение операции сотрудники органов получили ордена.

Ни звание народного артиста, ни высокие премии и, казалось бы, общественное положение не сумели спасти Михоэлса.

Да что там «положение», когда, казалось бы, элементарный инстинкт самосохранения выходил из строя.

А как иначе объяснить печально знаменитое «дело врачей», по которому был арестован двоюродный брат Михоэлса Мирон Вовси? (Именно Вовси было настоящей фамилией актера и режиссера, а Михоэлс – его псевдонимом).

Фактически Сталин по своей воле остался без тех, кто лечил его на протяжении долгих лет.

Мирона Вовси, объявленного «главарем антисоветской террористической организации», освободили лишь после смерти Сталина. Закономерно наступившей совсем скоро. Кстати, доктор Вовси был прототипом профессора Кузьмина из романа «Мастер и Маргарита».

* * *

Так что совсем не случайно, что все мои герои встретились под одной обложкой.

Все они жили в одно время и в одном месте. Ну а о фоне той жизни я написал выше.

Те годы принято называть «мясорубкой». Но я бы предложил еще одно определение – «лотерея». Иначе объяснить смерть одних и сохранность других вряд