Рай под колпаком - Виталий Забирко

— Вы же вчера хотели рассмотреть «экологический ассенизатор», который выловили в реке.

— Уже.

— Что — уже?

— Уже рассмотрел.

Я недоверчиво покосился на бассейн, подошел ближе, заглянул. Бассейн был пуст.

— И куда же он подевался?

— А вон кот в кустах гоняет…

— Он что, самостоятельно выбрался из бассейна?

— Зачем же… Я достал. Рассмотрел. Ничего интересного — булыжник с ножками. Поставил на землю, он и покатился к обрыву. Давно был бы в реке, но теперь его Пацан изучает. Тоже, как понимаю, интересуется биомеханизмами.

Возня в кустах не прекращалась. На данный момент из нас троих самый деятельный интерес к пришельцам и их технологиям проявлял кот. Весьма специфический интерес, чисто кошачий.

— Тогда займитесь рыбой! — в сердцах возмутился я. — Вы ведь ее вялить собирались!

— Да, щуку посолить надо… — неожиданно легко согласился Бескровный. — А вы собой займитесь.

— Это в каком смысле?

— В самом прямом. На себя, батенька, посмотрите — вывозились в грязи чуть ли не по уши. В канаве, водочки пережравши, валяться изволили?

Я хотел возмутиться — нечего на меня свои грехи перекладывать! — но глянул на джинсы и запнулся. Джинсы чуть ли не по колено были заляпаны грязью. Сам виноват, зачем было на поле лезть, бакамарсту топтать?

— Есть у кого поучиться, — буркнул я и направился в свою комнату. Принял душ, побрился, надел новые джинсы, новые кроссовки, новую рубашку и даже куртку заменил. Жить предстояло по-новому… Но как?

Голова была ясной и светлой, и свалившиеся на меня «дополнительные» часы жизни без сна давили на сознание непосильной ношей. И без этого свободное время девать некуда. Случись со мной такое в старом мире, я бы нашел, что делать с «лишним» временем, но сейчас. Не я его убивал, а оно меня.

— Завтракать будете? — донеслось из открытого окна, и только тогда я почувствовал, что сильно проголодался. Естественно, всю ночь на ногах, ни крошки во рту.

— Буду!

— Тогда спускайтесь, стол накрыт.

Я спустился, но при виде количества блюд на столике у бассейна мне стало нехорошо. Как голодному мальчишке при виде опостылевшей манной каши. Все, что вводится насильно, вызывает антипатию, и обильный стол как нельзя лучше демонстрировал, что в новом мире еда — почти единственное для нас с Бескровным развлечение.

— Я у вас кем-то вроде личного повара стал, — пробурчал Бескровный, усаживаясь.

— Так в чем дело? — пожал я плечами. — Никто вас не заставляет. Могу и я приготовить, но такого изобилия не ждите.

— Нет-нет, — замахал он руками, — готовить я люблю… На другое намекаю.

— На что?

— Погреба у нас знатные, нов основном с крепкими напитками. Хочется иногда чего-нибудь попроще, полегче. Особенно с утра. Пивка бы… — мечтательно протянул он.

— То есть хотите, чтобы я в город за пивом съездил?

— Ага.

— Затарить им всю машину… — тихим голосом протянул я.

— Желательно, — согласился Валентин Сергеевич, наливая в бокал тоники добавляя коньяк.

— И чтобы все пиво было безалкогольным, — не меняя тона, закончил я.

— Само собой… — машинально кивнул он, но тут смысл дошел до него, рука дрогнула, и коньяк расплескался по столу. — Типун вам на язык! Хотите меня до инфаркта довести? Кто говорил, что сердечко у меня слабое?

— Потому и рекомендую безалкогольное.

— А! — махнул рукой Валентин Сергеевич. — С вами спорить — себе дороже. Коньяк будете?

— Спасибо, нет. Апельсиновый сок.

— А я — тоник с коньяком, — твердо сказал он и выпил бокал большими глотками. — За неимением пива…

Некоторое время мы ели молча.

— Вы обратили внимание, что розовый свет исчез? — внезапно спросил Валентин Сергеевич. — Купол, правда, остался, но, может, стена стала проницаемой?

Я поперхнулся салатом.

— Как — и вы тоже?

— Что — тоже?

Он недоуменно уставился на меня.

— Розового света не видите?

— Да… А почему — тоже?

— Спали нормально?

— А как можно спать после выпитого? Без задних ног. Под утро, конечно, тяжело… Но в чем дело?

— Да так… Думал, это только меня касается.

— Ишь, какой индивидуалист! Хочется и в этом быть особенным, — рассмеялся Валентин Сергеевич, налил вторую порцию коньяка с тоником и снова выпил бокал до дна.

— А почему вы так думали? спросил он, пытливо заглядывая мне в глаза.

— Не знаю… Казалось почему-то.

Я выпил апельсиновый сок и принялся накладывать в тарелку салат.

— Нет уж, — повысил голос Валентин Сергеевич, — выкладывайте как на духу. Врать не умеете — чему вас только в спецшколе обучали?

— Зачем это вам? — поморщился я. — Сами вчера отстранились от моих дел, помните? «Бомбист Новиков», «один в поле не воин»… Ваши слова?

— М-да… — насупился он. — За бомбиста я, между прочим, извинился. Надеялся, если нас двое, таких неприкаянных, то все радости и невзгоды будем делить пополам. Выходит, ошибался… Обидно.

Он налил себе коньяку, взялся за рюмку.

— Хорошо, — жестом остановил его я. — Расскажу, но с одним условием — пить меньше будете. В зеркало на себя смотрели? Опухший, глаза слезятся, борода всклокочена… Не хочется состоять мальчиком на побегушках при алкоголике.

— При чем здесь мальчик на побегушках? — возмутился Бескровный. — Я вас за водкой не посылал!

— А за пивом?

— Гм… — Он с сожалением посмотрел на рюмку и выплеснул коньяк на гранитные плиты террасы. — Надеюсь, бороду сбривать не заставите… Я вас слушаю.

И я начал рассказывать. О кладбище, о том, чем там занимался, о Ремишевском, о «налетчике», о его дарах — экранировании мозга, бессоннице, гиперобостренном чувстве опасности…

Валентин Сергеевич слушал внимательно, кивал, поддакивал, отпускал междометия, но при этом усиленно насыщался. Я смотрел на то, с каким аппетитом он ест, и меня все сильнее и сильнее охватывало чувство безысходности. Со дня наступления в Холмовске «розового рая» мы практически только тем и занимались, что ели, пили и вели пустопорожние разговоры.

Конец рассказа я скомкал и замолчал.

— Все? — спросил Бескровный, не донеся вилку с наколотым грибочком до рта.

— Более-менее.

Так и не съев гриб, он отложил вилку в сторону.

— М-да… Бессонница — это любопытно. Тяжесть в голове, вялость, апатия наблюдаются?

— Нет. Пользуясь вашей терминологией — трезв как стеклышко. Голова настолько ясная, что даже противно.

— Так выпейте, — Иронично предложил он, но, увидев, как дернулась у меня щека, поспешно добавил: — Шучу. — Он откинулся на спинку кресла и задумчивым взглядом уставился поверх моей головы. — Вы человек молодой, поэтому не знаете, что такое бессонница. Путаете яичницу с божьим даром. Бессонница — старческое недомогание, во время которого ничего путного не сделаешь… А вот то, что у вас и у всех нынешних жителей Холмовска, — завидное приобретение. Еще совсем недавно мечтал о таком — представляете, сколько, бы романов я смог написать благодаря «лишним» восьми часам бодрствования в сутки? Беда только, что здесь моя писанина никому не нужна… Он перевел взгляд на меня.