Рай под колпаком - Виталий Забирко

Ремишевский, продолжая поддерживать меня под локоть, повел к «Жигулям».

— Чего вы суетитесь, что выискиваете? Разве вам плохо живется в особняке? Условия прекрасные, одежда на любой вкус, телевизор, компьютер… Рыбалка — пожалуйста! Максимум через полгода сможете поехать в любой уголок Земли. Хоть в вояж, хоть навсегда. Живите и радуйтесь. Вон как писатель живет — любо-дорого посмотреть, — приторно-ласковым голосом увещевал он. — Что вам неймется, чего не хватает для полного счастья? Подруги? Не обещаю, но постараемся. — Он открыл дверцу машины. — Езжайте.

Ни слова не говоря, я сел в машину. Подругу он мне, видите ли, предоставит… Иронии в обещании «бабу найти» я не почувствовал.

— Возьмите, — сказал Ремишевский и положил на колени видеокамеру. — Нам она не нужна, а вам пригодится. Всего доброго.

Я с треском захлопнул дверцу и тронул машину с места. Настроение было таким зверским, что хотел рвануть напрямую с косогора и — будь что будет. Повезет — душу отведу, разобьюсь — и черт с ней, такой жизнью! Но машина меня не послушалась, фары почему-то не загорались, а автопилот не захотел отключаться. Видимо, не только пары алкоголя улавливали сенсоры, но и оценивали психическое состояние водителя. А я был на грани срыва. И чего я боевую подсечку сразу не провел? Неуверен, что удалось бы набить морду Ремишевскому, но душу бы в драке отвел.

Я уже был на полпути между кладбищем и предместьем, как вдруг почувствовал, что на заднем сиденье кто-то зашевелился, и тут же мне на голову натянули плотный шерстяной мешок.

— Сиди и не рыпайся! — приказал голос. — У нас всего минута, от силы — две. Эта шапочка экранирует эмоциональный фон, по которому Ремишевский тебя отслеживает.

Те же руки, что натянули шапку по самый подбородок, начали закатывать ее на лоб, освобождая рот и глаза.

— Глотай! — Я ощутил, что губ коснулся скользкий, остропахнущий комочек. — Не жуй, а глотай не раздумывая! Процедура не из приятных, зато потом шапочка будет не нужна. Ну же!

Рука придавила слизкий комочек к плотно сжатым губам, и я, интуитивно поверив «налетчику», открыл рот и попытался проглотить. Комочек застрял в горле, и, если бы не подзатыльник, отвешенный сзади, вряд ли бы мне это удалось.

— Кх… кх… кх-то вы? — заперхал я.

— Некогда объяснять, время вышло! Езжай дальше как ни в чем не бывало и не останавливайся.

В салон ворвался ветер, хлопнула дверца, спружинили рессоры, и нежданный попутчик выпрыгнул на ходу. Я последовал его совету, не стал тормозить и даже не посмотрел в боковое зеркальце. Что можно разглядеть в кромешной тьме?

Наглость «налетчика» меня изумила. Надо же — второй раз рискнуть проделать один и тот же прием с одним и тем же человеком! Но, немного подумав, я понял, что никакой наглости в его действиях не было — только трезвый расчет. Он знал, с кем имеет дело. Это обыватель, один раз побывавший в подобной переделке, потом всю жизнь будет вначале открывать заднюю дверцу, чтобы проверить, нет ли кого в салоне, и лишь затем усаживаться за руль. Такие же, как я, уверены, что дважды снаряд в одну и ту же воронку не попадает. На старших курсах спецшколы аналогичные ситуации, несомненно, рассматриваются, но я, к сожалению, недоучка, многое теперь приходится постигать, проверяя на собственной шкуре.

Машина остановилась метров через пятьсот. Знакомый эффект — нечто подобное я ожидал после разговора с «налетчиком». Наперерез «Жигулям» с крутого склона косогора спрыгнул стопоход, застыл метрах в десяти впереди и осветил меня ярким светом. Все четыре дверцы «Жигулей» распахнулись одновременно, причем видел я только Ремишевского возле своей дверцы, а у других стояли призрачные фигуры.

— Где он?! — заорал Ремишевский.

— Кто — он? — тихо спросил я.

Мы словно поменялись ролями: теперь я был само спокойствие, он — само неистовство.

Ремишевский заскрипел зубами и в бессильной ярости сорвал с моей головы шерстяную шапочку.

— Опять успел уйти…

Он постоял немного, играя желваками на скулах, рассмотрел шапочку, помял ее в руках.

— Хм… Экранирование… — Он протянул ко мне руку, провел ладонью над головой. — Ладно, пусть так. Все равно ты у нас, как на ладони. Запомни — что бы муравей ни делал, никогда из-под стакана ему не выбраться. Спрячь жвала, никого ты не укусишь. Последний раз советую — пей, ешь и развлекайся. Всю жизнь так поступал, чего тебе теперь захотелось?

Он бросил мне на колени шапочку, развернулся, быстро прошагал к стопоходу, вскочил в него вместе с призрачными тенями, и они умчались.

Я немного посидел, затем захлопнул все дверцы и поехал своей дорогой. Прав был Ремишевский: всю жизнь меня ничто, кроме собственного благополучия, не интересовало. Но никто никогда меня в этом не упрекал и не унижал. Подобного никому не позволю, гордости у меня хоть отбавляй.

Когда я, проехав город, миновал мост и свернул на проселочную дорогу к бывшему садоводческому товариществу «Заря», мне показалось, что начало светать. Чувство времени у меня прекрасное, часы, честно говоря, ношу только ради того, чтобы никто не заподозрил во мне неординарных способностей, поскольку время могу определить по внутреннему биологическому хронометру практически до минуты, но тут, не поверив себе, глянул на циферблат. Два часа ночи, а холмы вокруг видны, как в предрассветных сумерках — четко и ясно, только в серых тонах, будто на черно-белой фотографии. Неужели опять какой-то эксперимент внутри купола? То розовый туман, розовый свет, теперь — серая ночь… Или это еще один дар «налетчика» вместе с экранированием мозга? Почему бы и нет — Ремишевский же видел в темноте… Если так, то что еще интересного подарил моему сознанию «налетчик»? Не верил я, что все ограничится только экранированием мозга и ноктовидением..

Глава 24

Приехав на дачу, я поднялся в свою комнату, разделся, выдвинул из стены кровать и перед тем, как лечь спать, решил принять душ. Но когда вышел из ванной комнаты, то увидел, что мое место занято. По центру кровати, вытянувшись в струнку, спал на боку кот Пацан. Спал настолько самозабвенно, что пасть была приоткрыта и между передними зубами торчал кончик розового языка.

В очередной раз я позавидовал его беззаботности. Не было коту никакого дела ни до нашествия, ни до надвигающейся за пределами купола ядерной катастрофы.

— Эй, мужик, имей совесть, это все-таки моя комната и моя кровать! — сказал я. Кот и ухом не повел.

Я не стал его прогонять, отодвинул к стенке, выключил свет и лег. И только тогда понял, каким данайским даром наградил меня «Налетчик». Комнату заливал серый свет пасмурного дня. Все ночи теперь будут для меня такими… Я закрыл глаза, но сон не шел. Не было сна ни в одном глазу. Никогда не страдал бессонницей, и вот — пожалуйста, будьте любезны, получите…