Токсичный компонент - Иван Панкратов

– Я попробую. – Она посмотрела в экран смартфона. – Такси уже ждёт. Поеду.

– Да, конечно. – Добровольский шагнул вперёд, открыл для Киры дверь.

Когда она быстрым шагом удалилась к подъехавшей машине, Максим задумчиво шепнул:

– Следственный комитет… Аналитик. Никогда бы не подумал.

Здесь, у дверей, и застал его Лазарев, вернувшийся с перекура.

– Чего застыл? Пойдём, с подушкой разберёмся.

Небельский, распорядившись поместить Викторию Павловну в своё ведомство, ушёл, дав все указания. Сменил его Кириллов, который уже организовал рентгенографию грудной клетки, бронхоскопию и взятие анализов.

– Снимок сделали, – доложил он вошедшим комбустиологам, – готово будет чуть позже. Бронхоскоп тоже засунули – черное всё до бифуркации, но водой легко смывается, так что есть вероятность, что ожог не глубокий и не тяжёлый.

– Но вы же подержите у себя? – уточнил Лазарев, который хотел точно понимать перспективы пациентки.

– Да ради бога. – Николай настроен был благостно и в споры не вступал. – Подышит кислородом, электролиты ей подправим, терапевта пригласим. Вы разберитесь с подушкой, она её из рук не выпускала, даже когда ей снимок делали.

Лазарев подошёл поближе, чтобы Виктория Павловна не особо напрягалась для разговоров. Наволочка подушки была в следах копоти, от неё изрядно пахло дымом, но расставаться с ней пациентка не собиралась.

Максим показал на Лазарева:

– Вы хотели самого главного? Вот он, заведующий отделением. Зовут Алексей Петрович. Обращайтесь.

– Ты главный? – ещё раз спросила Виктория Павловна.

– Да, я, – подтвердил Алексей Петрович.

– Наклонись, – поманила она его пальцем. – Нельзя, чтобы все слышали.

Лазарев оглянулся по сторонам, увидел стул в углу, сходил за ним и сел так, чтобы оказаться с Викторией Павловной на одном уровне. Потом посмотрел на всех присутствующих и наклонился к пациентке. Она принялась что-то шептать ему, тыкая пальцем в подушку. Лазарев выслушал всё и спросил:

– Серьёзно?

– Пощупай, – требовательно сказала пациентка.

Алексей Петрович потрогал подушку, избегая следов сажи, а потом спросил у пострадавшей:

– И что теперь делать с этим?

– Ты главный, ты думай, – ответила Виктория Павловна. – А иначе не отдам. Спать не буду, сяду сверху, но не отдам.

– Понял, – вздохнул Лазарев, встал и потащил стул обратно. Потом подошёл к докторам и сказал: – У неё там деньги. Четыре с половиной миллиона. Она недавно квартиру в городе продала и в частный дом переехала. В подушке хранит деньги и документы на сделку. Собственно, потому и кинулась её спасать.

– Ого, – удивился Кириллов. – Четыре с половиной миллиона. И что она хочет?

– Сейф, – объяснил требования пациентки Лазарев. – Или не отдаст подушку. И я, кстати, не рекомендую пытаться отобрать или ждать, пока она уснёт. Стоит этой подушке в чужих руках оказаться – своими руками статью себе нарисуете.

Он помолчал, глядя в пол.

– Я не знаю, что делать в такой ситуации. Сейфы у нас, наверное, есть. В бухгалтерии, у руководителя. Может, ещё где. К наркотикам мы не имеем права что-то класть – приедет, не дай бог, проверка внезапная, нас за эти деньги всех повяжут.

– Потом же разберутся, – возразил Максим.

– Конечно, разберутся. Мордой сперва о стену повозят и разберутся, – голосом человека, прошедшего когда-то все эти стадии, пояснил Добровольскому Николай. – Слушай, Алексей Петрович, может, у неё родственники есть? Передала бы им.

– Никому она не передаст, – махнул рукой Лазарев. – Максим Петрович, ты бы не стоял, а перевязку ей сделал. У неё на руках пузыри, убрать надо, обработать. Давай работай, а я думать буду.

– Да, Алексей Петрович, сейчас, – кивнул Добровольский. – Но надо, наверное, сообщить не только в пожарную часть, но и в полицию. Если она деньги куда-то на хранение передаст – то лучше в присутствии, так сказать, органов правопорядка.

– Вот и сообщи, – перевел на него стрелки Лазарев. – Сразу после перевязки. А я пойду к начмеду. Пусть какую-то комиссию организует по приёму денег на хранение. Их пересчитать надо, акт составить. Это ж надо так впухнуть, – расстроенно замотал он головой. – Зная нашу бюрократию – вряд ли до вечера закончим.

Перевязку сделать быстро не удалось. Виктория Павловна в кровати спокойно не лежала, постоянно пыталась жестикулировать, проверяла, на месте ли подушка и – это оказалось полной неожиданностью для всех в реанимации – материлась, как сапожник. Кислородная маска неинвазивной вентиляции ей вообще в этом не мешала, наоборот – придавала сил.

Максим сделал ей пару замечаний, она скорчила обиженное лицо, но лишь на секунду, а потом, когда Добровольский снова хоть и не сильно, но зацепил дно ран на кистях пинцетом, выругалась так, что стало понятно – без синдрома Туретта здесь не обошлось.

– И давно вы так общаетесь? – спросил Максим, когда они закончили с одной рукой.

– Как это – так? – ехидно уточнила пациентка. – Ты на мою подушку-то не заглядывайся, тебе на ней не спать.

– Да мне до вашей подушки никакого дела нет, – усмехнулся Добровольский. – Я про то, что вы ругаетесь так, что за вами записывать хочется.

– Так уж и нет, – не отвечая на вопрос и все время стараясь заглянуть Максиму в глаза, недоверчиво буркнула Виктория Павловна. – Я вас, врачей, знаю как облупленных. Хотите бабушку уморить, чтобы потом спереть…

– Да, – сказал Максим. – И в землю закопал, и надпись написал.

Марина хмыкнула, не сдержавшись, – диалог этот доставлял ей немало эмоций. Пациентка сразу же перенесла огонь на неё:

– Смешно ей… Бабка чуть не сгорела, а ей смешно! Душегубы!

– Чего это вдруг? – резко перестав улыбаться, буркнула Марина. – Вас, между прочим, лечат, а не…

– Пинцет и мокрую салфетку, – прервал ход её мыслей Максим. – Давай молча закончим, – попросил он медсестру, потому что беседа напоминала настольный теннис, и хоть их было двое, а бабушка одна, но с ней в паре играла энцефалопатия, против которой у них козырей явно не хватало.

Виктория Павловна, почувствовав, что медики выбрали тактику молчания, решила тоже силы не тратить. Правда, взгляд от Максима она не отводила, сопровождая каждое его действие неразборчивым шёпотом. Когда хирургическая обработка ран была закончена, Марина наложила повязки, утрамбовала использованные материалы в мешок для утилизации и с чистой совестью ушла.

Добровольский посмотрел на выполненную работу, на монитор рядом с кроватью Виктории Павловны и остался доволен.

– Крепче держите, – приказал он, обращаясь к бабушке. – Скоро люди придут, деньги ваши пересчитают и в сейф положат.

– С полицией? – недоверчиво прищурясь, уточнила Виктория Павловна.

– Даже не сомневайтесь.

Правда, насчёт полиции он пока точно не знал. Сначала он доложил о происшествии в пожарную службу.

– Хозяйка дома живая? – уточнил басом дежурный. Максим сразу представил бородатого мужчину в медной неочищенной каске и с брандспойтом через плечо.

– Да, – улыбаясь своим