Токсичный компонент - Иван Панкратов

– Кто научил?

Она подняла перед собой смартфон.

– В интернете всё есть, доктор, вы не поверите.

– Отчего же, поверю. – Добровольский ещё раз внимательно посмотрел в глаза пациентки и переспросил: – Точно не будете полицию привлекать?

Люба отрицательно замотала головой:

– Не буду.

– Хотите, я с вашей сестрой поговорю? Или лучше с её мужем – всё объясню, растолкую на пальцах, что такое антиретровирусная терапия, что вы не опасны…

«Что я несу, – подумал он снова. – А что ж ты с таким остервенением руки всегда мыл и торт выкинул?»

Марченко вздохнула и ответила:

– Не надо. Я справлюсь. Наверное. – И добавила: – Спасибо вам.

Она руками приподняла больную ногу и положила её обратно на кровать, легла сама и отвернулась к стене, укутавшись и в халат, и в одеяло. Максим постоял немного, потом сказал:

– Ногу вылечим. Антибиотик я добавил, перевязки поделаем. Обойдётся. Ещё неделя у вас есть, Любовь Николаевна. Но в истории болезни это всё будет отражено в обязательном порядке.

Она беззвучно кивнула. Добровольский понял, что пора уходить, машинально протянул руку к тумбочке и взял с неё большую шоколадную конфету. Не то чтобы ему, как и Марченко, очень хотелось сладкого, скорее это был жест, означающий награду за доведение разговора до логического конца и признание того, что у Марченко всё-таки можно брать конфеты, не поливая их антисептиком.

Сунув сладкое в карман, Максим вышел в коридор, где едва не столкнулся с вернувшейся с работы Кирой Ворошиловой.

– Как-то быстро, – посмотрев на часы, удивился Добровольский.

– Странный получился день, – пожала она плечами. – Приехала с документами поработать, попутно решила узнать, что с расследованием пожара на автостоянке, где Новиков пострадал. И мне такое рассказали, что я уже ни с какими документами работать больше не смогла.

– Что же именно? – удивился Добровольский.

– Не в коридоре, – огляделась по сторонам Кира. – Можно на улицу, можно в палату. Не думаю, что при муже такое нельзя рассказывать – это совсем не секретная информация. Я уверена, что уже завтра утром всё в газетах будет. Прекрасно знаю, как наши опера журналистов информацией снабжают.

– Заинтригован, – признался Максим. – Не знаю, стоит ли Егора беспокоить. Вдруг он вообще спит. На улице поговорим.

– Хорошо, – согласилась Кира. – Тогда я на секунду в палату загляну, сумку кину и выйду.

Через пару минут они встретились возле угла корпуса ожогового отделения, отойдя немного в сторону, чтобы не провоцировать охранников вглядываться в камеры и пытаться понять, не нарушают ли эти мужчина и женщина закон о запрете курения.

– Можно, я спрошу кое-что? – решился Максим перед началом рассказа Киры.

– Конечно.

– Я утром про форму упомянул, но до конца так и не выяснил… Аналитик Следственного комитета – это ведь офицерская должность, наверное?

– Так и есть, – подтвердила Кира. – Я капитан юстиции. Хотя в целом у нас гражданских специалистов в отделе немного больше, чем офицеров.

– Но лично Кира Ворошилова – капитан? – пристально взглянул ей в глаза Добровольский. – Прекрасно. Мне кажется, что выправка какая-то военная. Ну, почти военная. Занятия строевой подготовкой часто проходят?

– За мою бытность в отделе – два раза, – усмехнулась Кира. – Перед аттестацией три года назад и перед комиссией из Москвы. Всё в училище осталось – в виде воспоминаний.

– Спасибо, любопытство удовлетворено. Теперь – про Новикова.

Кира отвела глаза, собираясь с мыслями, а потом начала:

– Там всё быстро провернули на самом деле. Бригада ещё вчера осмотрела машину, а один сотрудник к опекунше поехал. Рассказать, опросить… Он дотошный оказался, всё успел узнать, всё записал, мне его начальник протокол сфотографировал и на телефон отправил. Ведь возникает вопрос: а где же тётка? Всё-таки племянник погиб.

– Ну, есть такое, – согласился Максим. – Я был уверен, что она ещё вчера появится.

– Не появится, – грустно констатировала Кира. – Когда ей сообщили о смерти Никиты, такое началось… «Скорую» к ней вызвали, давление, криз гипертонический.

– Неудивительно, – покачал головой Добровольский.

– Когда врач на «скорой» с давлением разобрался, она оперу и сказала: «Я, говорит, не хотела, чтобы так». А он спрашивает: «А что не так?» Ну и слово за слово… Уж очень ей друг Новикова не нравился, тот самый Генка, с которым они в отделении лежали. Никита ему из дома еду носил, деньги давал. Если бы они одного роста были, то и одежду бы, наверное, тоже. Тётка писала в службу опеки, хотела, чтобы Шабалина пристроили куда-нибудь, но сложности были, ему специализированный интернат нужен, а он такой у нас один, и мест в нем нет.

– Вроде как социально верно всё делала, – прокомментировал Максим. – Человек из дома вещи тащит, наркоманит потихоньку с этим Шабалиным. Надо было что-то предпринять, пока он от передозировки не умер или в тюрьму не сел.

– Поначалу да, верно, – согласилась Кира. – А потом решила, что от Геннадия избавиться надо любыми способами. Именно что любыми.

– Что-то нехорошее мне во всем это слышится.

– А дальше только нехорошее и будет… Тётка знала, где они с Генкой бывают, когда Никита из дома убегает. Стоянка и машина, где они порой ночевали. Она Никиту дома закрыла, а сама пошла на стоянку и в ту машину керосина налила на заднее сиденье – знала, что Шабалин курит, надеялась, что он там сгорит. Было керосина у неё немного, она им когда-то детям горло мазала от ангины, вот и остался в бутылке. Глупость, конечно, несусветная. Это ж сколько звёзд на небе сойтись должно, чтобы керосин за эти годы не выдохся, чтобы мальчишка в машину залез, запаха не почувствовал и закурил, а потом выбраться не смог.

– Если честно, в такие совпадения сложно поверить.

– Вот и мне так казалось. А получилось у тётки всё с точностью до наоборот. Керосина в бутылке хватило, а в машину залез не Гена, а племянник. Не усидел он дома. Второй этаж, спустился по балкону, как соседки по подъезду сказали. Свободолюбивый чересчур был пацан, замки и двери не для таких. Что между ними на стоянке произошло, непонятно. Поссорились мальчишки, поругались, не поделили что-то, кто их разберёт? Шабалина, кстати, поймали сегодня утром, но говорят, он сильно не в себе, ничего толком добиться от него не могут…

Кира помолчала немного.

– Вот такая она, тёткина любовь и забота, – печально молвила она после паузы. – Никита в машину сел, закурил, сгорел. Наверное, к запаху керосина отнёсся наплевательски – мало ли чем в старых машинах пахнет. Хотя лично я склоняюсь к мысли, что они с Шабалиным приняли что-то незадолго до пожара – это уже судебники скажут после вскрытия. А