Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

тому пути, который казался ему правильным, он в ярости удалился. Аргайл, в кои-то веки проявивший неосторожность, поверил в эту историю и отправил ему личное письмо, в котором призвал образумиться. Александер Хендерсон, вернувшийся из Оксфорда без каких-либо иллюзий относительно политики короля, в течение двух часов, прогуливаясь с Монтрозом вдоль реки в Стерлинге, вразумлял его. Он ясно дал понять, что в армии, которую предполагалось набрать для подавления ирландцев и войск «зловредных», а также при необходимости для вторжения в Англию, Монтроз займет очень высокий пост. Монтроз воздержался от ответа, и через несколько дней в Эдинбурге узнали, что он бежал из страны. Известие вызвало ужас, поскольку ему позволили узнать слишком много. Никто не сомневался, что он едет к королю, чтобы передать ему свои опасные знания.

В этой тревожной атмосфере канцлер Лоудун созвал Комитет сословий. Поскольку король запретил созывать парламент, он проконсультировался с опытным и хитрым лордом-адвокатом сэром Томасом Хоупом, который заявил, что в чрезвычайной ситуации для сбора денег (но не для принятия других законов) Комитет сословий можно созвать и без согласия короля. Братья Гамильтон, как обычно пребывавшие в растерянности, просто отказались присутствовать. Но когда Комитет собрался, то, к своему огорчению, обнаружил, что его английские братья, погрязшие в собственных проблемах, не прислали уполномоченных, чтобы совещаться с ним. Теперь настала очередь шотландцев осознать, что они должны действовать с англичанами сообща, пока не станет слишком поздно. Во всей Северной Англии силы короля побеждали, и стало очевидно, что в его планах стояло вторжение в Шотландию совместно с ирландцами. Прибытие в штаб-квартиру короля Монтроза с его информацией могло с легкостью стать для Карла сигналом повернуть против них. Таковы были опасения, подтолкнувшие Комитет отправить английскому парламенту официальное предложение о союзе, за которое среди хаоса и волнений, царивших в Вестминстере, как за спасательный трос, ухватился Пим. Он отправил в Эдинбург делегацию во главе с молодым Вейном. Это был разумный выбор, поскольку Вейн с его искренним усердным характером мог хорошо поладить с шотландцами. К тому же он активно критиковал Эссекса, и его присутствие в парламенте, когда Пим старался вернуть главнокомандующему уверенность, было нежелательным.

В то время как Вейн и его коллеги в Лейте поднимались на борт «Антилопы» и отплывали – дорогу по суше перекрыли королевские войска, – роялисты Севера шли в наступление на Линкольншир. Силы Кромвеля из Восточной ассоциации не смогли помочь парламентскому гарнизону Гейнсборо. Город обстреливала артиллерия графа Ньюкасла, к которому стекались местные роялисты со своими людьми и деньгами. В результате Гейнсборо сдался, и остатки его гарнизона поспешили уйти из Линкольншира. Графства, над которыми нависла угроза, стремительно охватывала паника, войска дезертировали. Кромвель обрушился на колеблющиеся власти с упреками и приказывал: «Больше никаких споров, выходите немедленно все, кто может. Поднимайте свои отряды, отправляйте их в Хантингтон, созывайте всех добровольцев, подгоняйте своих лошадей». И еще: «Да, вы действительно отправили свой отряд из двух тысяч пехотинцев, но, придя, они так же быстро вернулись назад. Можно ли так спасти королевство?.. Торопитесь… Вероятнее всего, враг будет здесь в течение десяти дней».

Пока Кромвель старался консолидировать рассыпающийся фронт, Пим вернул себе контроль над Вестминстером. Неправильное распределение Гарри Мартеном взносов, которые предполагалось собрать для Уоллера, подорвало репутацию экстремистской партии. Волна критики в адрес Эссекса спала. Очередное обращение за поставками для его армии было с сочувствием воспринято палатой общин, а палата лордов опубликовала официальное подтверждение правоты его действий. Переменчивые симпатии публики отвернулись от Уоллера. Ободренный Эссекс отозвал из палаты лордов свое обращение, в котором поддержал партию мира, и 7 августа 1643 г. их пораженческие предложения о проведении мирных переговоров были отвергнуты большинством голосов палаты общин. Городские священники проповедовали необходимость войны, подозреваемые роялисты на фоне демонстраций враждебности были для большей надежности временно переведены из тюрем в трюмы кораблей, стоявших на реке, и в царившей атмосфере страха и злобы было выдвинуто скандальное предложение, что их следует продать в рабство на Барбадос. Лорд-мэр инициировал петицию против мирного договора, и у Вестминстера стали собираться толпы с криками: «Нет миру! Нет миру!» Однако их поддержка одними криками и ограничивалась, а набор рекрутов по-прежнему шел вяло. В действительности зачислено было «не менее 15 крепких парней», – издевался Mercurious Aulicus.

Но Пим хорошо знал, что укрепление армии последует, как только он вернет уверенность существующему командному составу и заставит замолчать экстремистов, чьи попытки вознести Уоллера могли лишь угробить армию Эссекса раньше, чем будет создана какая-то другая, и в результате оставить парламент ни с чем.

Трагический эпилог не заставил себя долго ждать. Когда условия мира были отвергнуты и толпы разошлись, в Вестминстер явилась большая группа несчастных женщин с запоздалой просьбой о мире. Они никак не уходили, и стража стала разгонять их пинками и бездумными выстрелами, в связи с чем имели место несколько несчастных случаев, и среди них гибель молодой девушки, которая не участвовала в демонстрации, а просто шла набрать в реке воды.

Марш прямо на Лондон обсуждался в штаб-квартире короля и до, и после взятия Бристоля. Утверждалось – главным образом гражданскими советниками, – что Лондон созрел для падения и что нужно всеми силами поддержать восстание в Кенте. Но военные сомневались, что королевская армия достаточно сильна для такого предприятия, и советовали ему до того, как он начнет долгий марш на Лондон, усилить свои позиции за счет привлечения в армию свежих сил, набранных для короля в Южном Уэльсе лордом Хербертом, и взятия Глостера. Этот непокорный пуританский город, центр торговли костуолдской шерстью, занимал ключевую позицию на реке Северн, блокируя удобный водный путь из роялистских Шрусбери и Вустера в Бристольский эстуарий, а также отрезал основным королевским армиям кратчайший путь к литейным цехам Форест-оф-Дина и региону Южного Уэльса, где маркиз Вустер и его сын по-прежнему занимались набором рекрутов. Однако решение идти на Глостер не было единодушным, и армия короля потеряла несколько дней, прежде чем начала наступление. Эта отсрочка, как позднее утверждал пуританский автор, дала находившимся в ссоре фракциям Лондона время «выпустить пар» и снова послужить общему делу. Но осада Глостера дала им нечто большее, чем время, – она воодушевила их.

Губернатору Глостера полковнику Эдварду Мэсси было, как и принцу Руперту, всего 21 год. Младший сын чеширского джентльмена, он, возможно, недолгое время служил в Голландии, до того как поступил в армию короля в качестве капитана пионеров шотландской войны 1640 г. Недовольный милостями, которые оказывались католикам или тем, кого он считал не лучше, Месси летом 1642 г. ушел с королевской службы и принял назначение