Убить вампира-завоевателя - Карисса Бродбент

– Все эти месяцы я без конца думал о том, каким будет правление новым королевством, – сказал он.

Его рука повернулась ладонью вверх.

– У меня и в мыслях не было притеснять жителей Глеи, – продолжал он. – Да, я обещал Ниаксии завоевать для нее королевство, но не затем, чтобы превратить его в развалины. Я собирался им править – и править достойно. Но при всех моих благих намерениях для жителей Глеи я – чужак и к тому же вампир. Мне рядом нужен человек, который бы в большей степени олицетворял моих подданных, чем я.

Я разинула рот.

Мне подумалось, что он намекает… нет, такое невозможно.

– Ты просишь… – вырвалось у меня.

– Я ни о чем не прошу. Силина, мне бы хотелось, чтобы этим человеком стала ты. А ты можешь относиться к услышанному как угодно.

Я вновь открыла рот.

Да поможет мне Прядильщица.

– Вот уж не знала, что ты настолько старомоден. Одно слияние, и ты уже предлагаешь мне замужество, корону и…

– Не замужество, – выпалил он и поморщился. – Не это. Я имел в виду…

Меня бы позабавило волнение Атриуса, если бы я так не волновалась сама.

Он шумно выдохнул.

– Это не просто мое решение и не договоренность между нами. Ты заслуживаешь этого титула, поскольку у тебя есть все задатки хорошей правительницы. Ты умна. Ты умеешь сострадать. Ты знаешь чаяния и нужды жителей Глеи. Ты жила так, как живут здесь очень многие. Я знаю: если тебе поручить заботу об их благосостоянии, ты бы усердно занималась этим до последнего вздоха. Это, Виви, делает тебя достойной власти… Таких, как ты, очень мало, – лукаво усмехнувшись, добавил он.

Сказано было будничным тоном, словно речь шла о хозяйственных делах, однако его сущность подсказывала, насколько глубоко он верил в то, что говорил.

Он назвал меня прежним именем – моим настоящим именем. Казалось, мне в грудь вонзилась стрела, но вместо горячей крови оттуда хлынуло чувство вины.

Не знаю, чем я заслужила столь высокое его мнение обо мне. Но мне отчаянно захотелось стать женщиной, соответствующей его представлениям.

Я не могла произнести ни слова. Прядильщица милосердная, я едва могла дышать. Не дождавшись моего ответа, Атриус выпрямил спину и кашлянул.

– Я не жду от тебя немедленного ответа, – сказал он.

Но я уже решила.

В этот момент я приняла окончательное решение.

Атриус был нашим ответом. Нашим путем к свержению Короля питоры и созданию достойной жизни в Глее. Он станет хорошим правителем. Он будет прислушиваться к советам своих подданных, как вампиров, так и людей. Я в это верила.

Недопустимо, чтобы люди продолжали страдать от правления Короля питоры.

Я отказалась убивать Атриуса.

Я не страдала наивностью и сознавала последствия своего решения. Когда какая-то сестра предавала орден, ее тело разрезали на мелкие кусочки и разбрасывали по всей Глее. Отступница лишалась не только возможности нового рождения. Она лишалась души.

Был лишь один вариант бескровного решения – вновь попытаться убедить Зрящую мать, что Атриус может стать нашим надежным союзником.

Если эта попытка провалится…

Атриус для спасения соплеменников был готов отдать Ниаксии свою жизнь.

Если понадобится, и я с готовностью принесу такую же жертву.

Атриус как-то странно смотрел на меня. Лоб у него был наморщен. Он водил пальцем по моей руке, и я вдруг почувствовала, что его палец дрожит.

– Виви, – тихо произнес он.

Вот так. Мое прежнее имя, и в нем – незаданный вопрос.

На мгновение мне отчаянно захотелось рассказать ему все. Всю правду.

Опасное, непродуманное желание.

Если рассказать Атриусу, с какой целью меня послали к нему, я в его глазах мгновенно стану предательницей. В условиях войны любой полководец, обнаруживший предателя, расправляется с ним на месте. Атриусу придется меня убить. Даже если он и сочтет, что я ему еще пригожусь, он перестанет мне доверять. А ему просто необходимо мне доверять, иначе Задрасский перевал погубит его и армию.

Или…

Или, что еще хуже, он попытается меня спасти.

Атриусу нельзя отвлекаться. Король питоры – его главный враг. На нем, а не арахессах должно быть сосредоточено все внимание Атриуса. Он не сумеет одновременно спасти меня и убить Короля питоры. Сама попытка может стоить ему жизни.

Почему-то такой поворот событий ужасал меня больше, чем перспектива собственной казни. Странно, поскольку это противоречило логике. Атриус умел быть суровым и безжалостным. Узнав о предательстве, он меня убьет.

Я снова и снова мысленно твердила себе это, а он смотрел на меня с такой заботой и нежно гладил мне руку.

– Понимаешь, я… – пробормотала я, улыбаясь одними губами. – Я ни о чем таком и думать не могу, пока этот мерзавец не будет убит. Вот так.

Он понимающе кивнул.

– Да, конечно. Ты права.

Солнце село. За стенами шатра стало темно. Атриус потянулся и приготовился встать.

– Давай одевайся. Потом пойдем работать.

Но я поймала его за руку и потянула обратно. Не отдавая себе отчета, я взяла его лицо в ладони и крепко поцеловала.

Атриус этого не ожидал. Черты его лица потеплели. Он прижал меня к себе.

Я целовала его и никак не могла оторваться.

37

С заходом солнца лагерь ожил. Из шатров сразу же вылезли солдаты и целители, чтобы и дальше выхаживать раненых или заниматься хозяйственными делами. Вампирское целительство сотворило чудо: от моей раны осталось лишь воспоминание.

К своему шатру я возвращалась кружным путем, вдоль берега. Вдали лунный свет нежно заливал прибрежные скалы. Мысли, конечно же, вернулись к событиям минувшей ночи. Честное слово, останься на тех камнях следы моих ногтей, я бы не удивилась.

Затем я резко остановилась.

Внимание привлекла чья-то сущность, причем знакомая, находившаяся на некотором расстоянии от меня. В ней было столько боли, что мне стало трудно дышать.

Я спустилась на берег и подошла к нагромождению обломков скал. Между ними на сыром песке сидел мужчина, подтянув колени к груди. В руке он держал меч и точными, умелыми движениями снова и снова втыкал лезвие в мокрый песок.

«Шшша!» – пело оно, со свистом погружаясь туда.

– Эреккус, – тихо позвала я.

Он услышал, но на меня не взглянул.

Вытащив меч из песка, Эреккус повертел эфес в руке и снова всадил в мокрую поверхность.

«Шшша!»

Я подошла и села рядом. Вблизи его аура колыхалась от такой душевной боли, что казалось, будто мне осколками стекла разрывают тело. Его лицо было сокрушенным и