Казачество в 1812 году - Алексей Шишов

Здесь следует заметить одно немаловажное обстоятельство: казаки не повели преследование и дальше по той веской причине, что в день боя под Медынью их кони оказались более измотаны в атаках и быстрых, длительных пробежках, чем неприятельские. Сказывался и недостаток фуража: лошадей все чаще стали кормить прошлогодней соломой.

Польский мемуарист К. Колачковский, свидетель тех событий, писал: «Все бывшие в этом деле офицеры соглашались с тем, что они никогда не видели так слепо и отважно нападавших казаков и, если бы не два батальона 15-го пехотного полка… никто из нашей кавалерии не ушел бы живым из этой стычки.

Таким-то образом дурное распоряжение начальника (генерала Лефевра-Дэнуэтта) может сделать бесплодной храбрость самых лучших солдат. Но в защиту нашей кавалерии следует добавить еще то, что наши лошади не были уже способны к быстрому движению. Здесь в первый раз нам не повезло, но еще досаднее была потеря 5 орудий. Вечером того же дня известие об этом несчастии дошло до нашего лагеря и наполнило всех грустью… Вся кавалерия имела едва 600 лошадей».

Пленные поляки и четыре орудия (одно оставили для защиты города Медыни) были отправлены в губернскую Калугу. В Медынь вернулись горожане, покинувшие свои дома. Казачьи дозоры рассыпались по дорогам и тропам, которые вели к Медыни: ожидалось появление более значительных сил неприятеля и важно было не просмотреть их на подходе к городу.

Командир казачьего отряда (из двух полков) полковник А. И. Быхалов 1-й за победный бой против авангарда Польского корпуса был награжден орденом Георгия Победоносца 4-й степени. В наградном рескрипте говорилось, что он своими действиями «способствовал ко взятью более трех сот человек и пяти пушек». То есть полностью подходил под строгие требования статута Военного ордена Святого великомученика и победоносца Георгия его низшей степени.

Дело под Медынью оказалось значимым и для императора Наполеона, и для русского главнокомандующего М. И. Голенищева-Кутузова. Оба они с главными силами своих армий 13 октября простояли под Малоярославцем: в итоге сражения выгоревший дотла город оказался в руках французов, но русские держали их в «непробиваемом» полукольце своей позиции под стенами Малоярославца.

Бонапарт до казачьей виктории у Медыни считал, что дорога на Смоленск через Медынь, Юхнов и Ельню открыта для Великой армии и ему совсем не нужно будет возвращаться от Малоярославца вслед за армейскими обозами на Смоленскую дорогу. Но император французов в тот день сильно колебался в выборе решения – куда вести дальше Великую армию?

Однако те же донские казаки внесли коррективы в «поведение» венценосного полководца, уже лелеявшего мысль о том, как без значительных потерь удалиться из России и при этом «не потерять своего лица». Казачий отряд (4 полка) под командованием генерал-майора Д. Е. Кутейникова 2-го в окрестностях Боровска (у деревни Колодезь) совершил дерзкое нападение на вражеский обоз и отбил у охранения часть его повозок. В плен было взято 5 офицеров, 2 лекаря и около 100 солдат. Вечером того же 13 октября отряд, обремененный трофеями и пленными, беспрепятственно возвратился на правый берег реки Лужи близ Малоярославца.

Самым ценным, пожалуй, трофеем для русского главнокомандующего в захваченном казаками имуществе Великой армии оказалась записка маршала империи Бертье начальнику топографического бюро Великой армии генералу Н. А. Сансону. В ней начальник наполеоновского штаба приказывал собрать сведения «о старой дороге из Москвы через Боровск, Малоярославец, из Песок в Медынь, из Медыни в Вязьму, из Вязьмы и Калуги в Мосальск, из Мосальска в Ельню, из Ельни в Смоленск».

Для такого опытного полководца с даром великого стратега, каким являлся М. И. Голенищев-Кутузов, будущий князь Смоленский, не составляло особого труда выяснить из записки маршала Бертье планы Бонапарта на ближайшие дни. Известие о победном деле у Медыни лишь подтвердило догадки генерал-фельдмаршала. Он сразу же приказывает атаману М. И. Платову усилить наблюдение за действиями неприятельской армии, стоявшей под Малоярославцем.

14 октября главнокомандующий дал генерал-майору И. Ф. Паскевичу, командиру 26-й пехотной дивизии следующее повеление за № 235 из числа срочных:

«Вы назначены следовать к Полотняным Заводам на дорогу, идущую из Медыни в Калугу. Прибыв к Полотняным Заводам, сделайте привал на 2 часа, следуйте потом к Медыни и, не доходя 15 верст, остановитесь в удобном месте.

Казачьи полки Быхалова и Иловайских 9-го и 11-го, находящиеся в Медыне, имеют (приказ) состоять в Вашей команде.

Предмет назначения Вашего заключается в том, чтобы иметь сию дорогу во власти нашей и воспрепятствовать покушению неприятеля, который был бы в равных силах с Вами и имеющего намерение идти по сей дороге в Калугу, для чего давайте, как можно чаще, известия о неприятеле. Если все силы Наполеона оставят новую Калужскую дорогу, в таком случае наша армия перейдет к Полотняным заводам».

Паскевич выступил к Полотняным Заводам со своей пехотной дивизией, Нежинским драгунским полком и 18 орудиями. Отряд прошел по Медынской дороге к селу Адамовскому и остановился «при оном для поддержания полковника Иловайского 9-го, который с казачьими полками занимал город Медынь».

Подвижка войск проходила спешная. Понимая, что летучий казачий корпус нуждается в сильной поддержке пехоты, на помощь Платову выдвигалась обстрелянная 26-я пехотная дивизия генерал-майора И. Ф. Паскевича, героя Салтановки и Смоленска, будущего обладателя фельдмаршальского жезла Паскевича-Эриванского. Атаман Платов был хорошо с ним знаком по Отечественной войне 1812 года. Паскевич пошел ускоренным маршем к Медыни. М. И. Голенищев-Кутузов в той непростой ситуации понимал, что Медынь надо удержать в своих руках любой ценой и тем самым спутать все карты своего соперника.

Когда полки Паскевича прибыли в Медынь, там уже находился генерал-майор В. В. Орлов-Денисов, принявший командование над отрядом Иловайского 9-го и другими казачьими силами в окрестностях города. 28 октября казачьи дозоры были уже у села Кременского, отслеживая там походные движения наполеоновских войск. Теперь Великой армии, как говорится, и шагу нельзя было ступить по дорогам России без «казачьего присмотра».

Главная русская армия оставила занимаемую позицию у Малоярославца и двинулась к селу Детчино. Этот маневр можно было понять как прикрытие города Калуги от неприятеля, прорывавшегося по Медынской дороге. Но речь уже шла о контрнаступлении, изгнании Наполеона из пределов России. Наступили переломные дни в Отечественной войне, что понималось и Бонапартом, и главнокомандующим России. Голенищев-Кутузов так описал государю Александру I складывающуюся на войне ситуацию:

«Легкие войска наши (то есть казаки), простиравшиеся по дороге, ведущей к Медыне, по которой неприятель мог еще пробраться к Калуге, стали единогласно уведомлять, что корпуса его стремятся по сей дороге. Сие вероятнее, что на оной происходили уже сражения между нашими легкими войсками и неприятельскими отрядами, чтобы всеми способами обойти нас к Калуге, и потому армия, оставив сильный авангард под командою генерала Милорадовича, 14-го числа (октября) пошла к Детчину».

Император Наполеон не стал ввязываться в новое, после Малоярославца, сражение с кутузовской армией. Получив донесение о разгроме казаками авангарда Польского корпуса, он отказался от движения через Медынь и Ельню. Опасность такого пути виделась очевидной. Теперь Бонапарту приходилось отступать от Малоярославца через Верею на Можайск, чтобы еще раз пройти через Бородинское поле (где лежали не преданные земле останки десятков тысяч людей и лошадей) по Старой Смоленской дороге.

Казачьи дозоры кружили вдоль дорог, по которым двигались корпусные колонны Великой армии. Брались пленные, от которых было узнано, что неприятель действительно намеревался идти через Медынь на Калугу. Затем в штаб-квартиру русской армии с 17 октября пошла иная информация: походные колонны Великой армии двинулись от Вереи к Старой Смоленской дороге и что неприятель «жжет все селения».

…События, последовавшие после схватки за Малоярославец, окончательно подтвердили следующий факт из летописи «грозы 12-го года» (или Русского похода императора Наполеона): французская кавалерия вместе с кавалерией союзников Бонапарта проиграла противостояние казачьей коннице. Не будь этого, ход Отечественной войны мог стать иным, а сама война имела бы иное течение, по крайней мере, по срокам ее завершения в пользу русского оружия.

Проигрыш был чистый и имел огромное значение для хода Большой Европейской войны 1813 и 1814 годов, да и для наполеоновских «ста дней» в году 1815-м. Император французов, имевший перед началом вторжения в Россию сильнейшую регулярную кавалерию в Европе, лишился ее в течение нескольких месяцев. Ополовиненная на поле Бородинском, она была добита на берегах реки Чернишни и столбовой Смоленской дороге. Воссоздать ее Французская империя уже не смогла.