Сумасбродка - Кэтрин Коултер

Алиса Сент-Сайр неподвижно сидела в том же самом кресле. На коленях у нее лежала раскрытая книга, рядок стоял канделябр с зажженными свечами, а глаза больной были закрыты, голова покоилась на мягких подушках.

Джек растерялась. Неужели Алиса любит читать? Значит, не такая уж она сумасшедшая!

— Почему ты стоишь там, у дверей?

Джек чуть не подскочила на месте — так неожиданно прозвучал в комнате этот мягкий, нежный голос.

— Я не хотела тревожить вас, мадам.

— Сядь вот в это кресло, чтобы я могла видеть твое лицо.

Джек подошла ближе и села.

— Ты не труслива, и от тебя веет энергией. Чего тебе надо? — Алиса потупилась и не отрывала глаз от роскошно переплетенного томика Вольтера.

— Вы сказали, что не желаете меня видеть. Вы прогнали меня… — Джек умолкла, набираясь решимости, прежде чем спросить самое трудное, о чем ей вовсе не хотелось бы знать: — Вам знакомо мое лицо?

Баронесса молчала. Она застыла в неподвижности и, казалось, даже не заметила, как конец тонкой норвической шали соскользнул с ее плеч на пол.

— Грей внешне очень походит на вас, — снова заговорила Джек. — Может быть, я также похожа на кого-то, с кем вы были знакомы прежде?

— Слава Богу, он нас покинул.

— Кто покинул, мадам?

— Лев. Он ушел. Я никогда его не прощу. Он был чудовищем. Совсем не такой, как мой драгоценный супруг. И зачем только Грею понадобилось его убивать, зачем?

— Он застрелил вашего супруга, мадам, потому что тот избивал вас и мог забить до смерти. Грей испугался за вашу жизнь. Ему было необходимо что-то предпринять. Он считал своей обязанностью защищать мать. По моим понятиям, он спас жизнь вам обоим.

— Но я не нуждалась в спасении. Я не нуждалась ни в чем, кроме Фарли! Он любил меня!

Джек с тоской подумала, что Грей был прав. Это безумие не укладывалось в нормальном мозгу. И как теперь прикажете разбираться в такой каше?

Но она не собиралась отступать.

— Мадам, а кто такой Лев, которого вы любили?

И тут впервые за все это время Алиса посмотрела Джек прямо в глаза.

— Ты совсем молоденькая. Я тоже когда-то была такой. Мой сын уже говорил, что любит тебя, моя милая?

— Да, мадам.

— Ах вот оно что… Но ты лишь тогда сможешь поверить в его любовь, когда он почувствует себя с тобой совершенно свободным и не побоится ударить тебя — как прежде ласкал. Мой милый Фарли — он обучил меня множеству премудростей! Доктор Понтефракт твердит, что он был ненормальным — дескать, нормальному мужчине никогда не захочется избивать женщину ради удовольствия. Но что он понимает в любви, этот доктор? Да, Фарли не жалел сил, он постоянно учил меня, как сделать счастливым его и самой испытать счастье. Грей застрелил его. А что, Грей еще не начал тебя учить?

— Да, начал. Но только он меня не бил. Он думает так же, как доктор Понтефракт. Мой муж никогда не поднимет на женщину руку!

Тут Джек вздрогнула — она попыталась представить, что подумал бы Грей, присутствуй он при этом разговоре. А вдруг старые кошмары ожили бы в его памяти?

— Мадам, вы узнаете меня?

Но Алиса уже отвернулась от Джек. Резким движением она поправила шаль, взяла с колен тоненький томик Вольтера, равнодушно глянула на него и бросила под ноги.

— Я устала! — капризно заявила она. — Может быть, мне наконец-то удастся заснуть. Уходи. Я больше не желаю тебя видеть.

Джек медлила, не представляя, что же теперь делать.

— И забери с собой того мальчишку, который убил моего драгоценного Фарли. Пусть держится от меня подальше. Всякий раз, когда он уезжает, я вздыхаю с облегчением, надеясь, что он больше не вернется, — но он приезжает опять, каждый раз приезжает опять. Я почти не разговариваю с ним, но он ужасно упрямый. Однако теперь это уже не играет роли. Ведь он похитил у меня единственную любовь…

— Между прочим, этот мальчишка — ваш сын! Он любит вас. Он любил вас всегда и оттого был вынужден выстрелить в Фарли. Защищая вас, он сделал единственное, что могло бы вас спасти, — застрелил человека, бившего вас смертным боем. Ну почему вы не вспомните все так, как было на самом деле?!

— Мой несравненный Фарли бил меня смертным боем? Какая несусветная чушь! Меня ни от кого не требовалось защищать!

Внезапно Алиса с неожиданным проворством вскочила с кресла и набросилась на Джек. Тонкие хрупкие пальцы, сомкнувшиеся на ее горле, оказались на удивление цепкими и сильными. И все же Джек не стоило большого труда высвободиться. Однако даже после этого пальцы баронессы так и остались скрюченными, напряженными, готовыми в любую минуту снова вцепиться в горло обидчице и разодрать в клочья ненавистную плоть.

— Хватит! — прохрипела Джек, крепко держа Алису за руки. — Хватит! — Она встряхнула ее так, что у Алисы клацнули зубы. — Вы узнали меня или нет, черт бы вас побрал? Кто такой этот Лев?

Вместо ответа Алиса вдруг обмякла, словно тряпичная кукла, и повисла на невестке, так что та едва успела ее подхватить.

Но Джек и не думала успокаиваться.

— Скажите мне, любили вы когда-нибудь Томаса Леверинга Бэс… — прошептала она в завитки легких светлых волос. — О Боже! Так ведь он же и есть Лев, верно? Лев — так вы звали моего отца? Господи, но вы назвали его чудовищем! Что вы хотели этим сказать? Вы ненавидели его за то, что он вас оставил? Пожалуйста, расскажите мне все до конца!

Она беспомощно всматривалась в лицо баронессы, белое, безжизненное, как студеный зимний день, но видела перед собой одну лишь пустоту и холод — ни отблеска чувства, боли, воспоминаний. Прекрасная, безупречная маска — и только.

Джек понимала, что терять ей уже нечего. Прерывисто вздохнув, она произнесла:

— Если вы расскажете мне все про Томаса Леверинга Бэскомба, я сумею убрать от вас навсегда того мальчишку.

Глаза Алисы неожиданно раскрылись.

— Он убил моего Фарли.

— Понимаю. Я больше никогда не допущу его к вам — только расскажите мне про человека по имени Лев.

Алиса по-прежнему безвольно опиралась на Джек, и ей пришлось подтащить свекровь обратно к креслу. Кое-как усадив больную, она помахала рукой перед застывшим лицом. Невесомые завитки волос слегка заколебались.

— Мадам, очнитесь!

— Лев хотел на мне жениться, — неожиданно забубнила Алиса безжизненным речитативом, не обращая внимания на собеседницу, словно целиком уйдя в воспоминания. — Он уламывал меня, как мог, но я уже познакомилась с моим Фарли, и никто другой мне не был нужен. Однажды вечером мы гуляли вдвоем — Лев и я — в нашем саду. Это был очень теплый вечер, по небу плыли белые облака. Лев снова стал меня умолять. Потом он поцеловал меня. Я просила его перестать, но он не послушался. В тот вечер Лев лишил меня невинности. Он взял меня силой. Потом он встал, как хозяин, и, упершись кулаками в бока, сказал, что теперь со мной все кончено: я должна стать его женой и больше не имею права выбора, так как отныне принадлежу только ему.