Сумасбродка - Кэтрин Коултер

Алиса содрогнулась от рыданий; из горла ее вырывались жуткие, проникавшие в самую душу горестные звуки. Джек порывисто наклонилась и обняла старую леди за плечи:

— Все в порядке. Это случилось давно, много лет назад!

С каждым словом Джек чувствовала, как в ней умирает надежда. Так, значит, отец изнасиловал эту женщину? Боже, разве такое могло быть? Кто угодно — только не ее отец, не человек, которого она беззаветно любила. Она так ясно помнит, как он катал ее верхом на своем огромном жеребце, крепко обнимая сильными руками и при этом напевая какую-то веселую песенку! В то же время Джек не могла не видеть полные бессильной обиды и боли глаза оскорбленной женщины, не могла отвернуться от очевидного. Алиса рассказала чистую правду.

— Все в порядке, — снова зашептала она на ухо больной. — А что было потом, вы не могли бы мне рассказать?

— Лев пообещал, что на следующий же день нанесет визит моему отцу и они составят брачный контракт. Тогда моя репутация не пострадает.

— А вы не признались отцу в том, что с вами случилось?

— Это все равно бы не помогло, — покачала головой Алиса. — Он бы сперва вышел из себя от гнева, а потом поступил в точности так, как это считал необходимым сделать Лев, — силой выдал бы меня замуж. Мне даже не надо было напрягаться, чтобы представить, как отец кричит и проклинает меня, а потом сам тащит к алтарю — для него это был единственный выход.

— Ну а дальше?

— Я увиделась с Фарли. Я любила его. И я ушла из дома, сбежала к нему. Фарли жил тогда в Лондоне, снимал меблированные комнаты на Джермин-стрит, и он не отказался принять меня. Я знала, что отец ищет меня по всему городу, но где ему было догадаться, куда я спряталась! Я осталась с Фарли навсегда, и мы поженились. А через девять месяцев у нас родился Грей.

Джек, отшатнувшись, почувствовала, как у нее подгибаются колени. Все кончено, надеяться больше не на что. В ее жизни не осталось больше ничего доброго и светлого — ни тепла, ни радости. Она знала, что рыдает, но почему-то не слышала никаких звуков. Все внутри у нее пылало, а она не чувствовала ничего, кроме пустоты — той пустоты, что станет ее уделом до конца жизни. Грей оказался прав — нельзя больше относиться к нему как к мужу; их совместная жизнь кончилась, едва успев начаться. Нет, это невыносимо, этого просто не может быть…

Джек вскочила, воздев руки к потолку, и выкрикнула во всю силу легких:

— Не-ет!

— Что случилось?

Это спросила Алиса. Каким-то невероятным образом она снова превратилась в совершенно нормальную женщину — как будто они только что мило беседовали о ранних нарциссах.

— А то случилось, что я вышла за Грея, не зная, что он мой брат по отцу!

У Джек чесались руки придушить эту женщину, сжимать и сжимать ее тонкую белую шею, пока не утихнет эта проклятая боль… Но разве такая боль может утихнуть?

— Ты дочь Лева, — рассудительно промолвила Алиса. — И днем мой сын сказал, что женился на тебе.

— Да, я дочь Лева.

— Ты очень на него похожа. Я ужасно испугалась, увидев это сходство.

— Да, я знаю. А кроме того, я немного похожа на Грея, а Грей похож одновременно и на вас, и на отца, Лева. Разве вы сами не замечали? У нас обоих светлые волосы и глаза — хотя у него они немного зеленоватые.

— Послушай, о чем ты толкуешь? Я ничего не понимаю!

— Лев — мой отец. Лев был также и отцом Грея. Вы сами только что об этом рассказали.

— Так ты вообразила, что Лев — отец Грея?

Джек бессмысленно уставилась на странную женщину, и ей вдруг стало казаться, что она уже и сама не в состоянии до конца понять, кто из них двоих сумасшедший.

Неожиданно Алиса расхохоталась и тут же принялась обмахиваться рукой, словно веером.

— Ах, ну что за глупая девчонка! Ты так ничего и не уразумела! Когда Фарли взял меня под свою опеку, он спас меня, спас мою жизнь. Через две недели у меня случился выкидыш: я не смогла носить ребенка от Лева и скинула его как раз перед самой свадьбой, да в довершение всего чуть не умерла сама оттого, что никак не удавалось остановить кровотечение. Фарли не бросил меня, он меня выходил! Ох, я до сих пор вспоминаю, как он обрадовался, что мне не придется рожать ребенка от другого мужчины. Он был так рад, что напился допьяна. Для моего возлюбленного Фарли тогда не играло никакой роли то, что я лишена невинности и что Лев овладел мной первым. Это стало важно потом, когда я оказалась плохой ученицей и не сразу сумела понять всю свою вину перед ним. Фарли так старался, чтобы я осознала, насколько обязана ему, что каждую ночь я думала только об этом. И он был прав.

— Но Лев, судя по всему, твердо верил в то, что Грей его сын, — раздельно произнесла Джек. — Он даже сумел заставить поверить в это лорда Берли.

И тут Алиса снова улыбнулась очаровательной улыбкой.

— Да, я знаю. Это было приятно Фарли — заставить их верить. А потом он мог еще сильнее наказывать меня за ложь. И это тоже было ему приятно.

— Лев звал меня Грациэлла, чтобы это напоминало ему Грея.

— Лев оказался болваном. Как жаль, что он не умер еще там, в Колониях! Наглец, он всю жизнь не давал мне прохода! Он посмел заявиться сюда, в Нидл-Хаус, после того как Грей убил Фарли. Я так и знала, что он по-прежнему хотел меня. И еще он хотел, чтобы я призналась ему, будто Грей — его сын. Но я отказалась его принять. Джеффри сумел убедить его, что я ужасно захворала, и ему ничего не оставалось, как убраться не солоно хлебавши! Он ведь умер в конце концов, не так ли?

— Да, Лев в конце концов умер. А вы скажете Грею, что его настоящий отец — Фарли?

— Ты пообещала, что я никогда больше его не увижу.

— Это правда.

Некоторое время Алиса задумчиво разглядывала свою холеную белую руку.

— Я хотела бы вообще позабыть о том, что он существует на свете, но мне придется повстречаться с ним еще раз, чтобы рассказать то, о чем ты сейчас узнала…

— Вам не придется этого делать. Вы можете написать все на бумаге. Вы ведь подтвердите, что Лев не был его отцом, а я не прихожусь ему сестрой…

В этом месте Джек пришлось прерваться, так как Алиса, расправив плечи, вдруг проворно вскочила с кресла и, торжествующе заглянув ей в лицо, с неожиданной силой прокричала:

— Я все обдумала и отвечаю «нет»! Он лишил жизни моего Фарли, и если на свете существует страдание — пусть он тоже отведает его в полной мере! С какой стати ему быть счастливым после всего, что он натворил? Будет просто смешно, если его семейная жизнь окажется счастливой, — нет уж, пусть себе думает, что женился на единокровной сестре! От такого кому хочешь станет тошно. Он чудовище, он поднял руку на своего родного отца! Он убил мою единственную любовь!..