Ночной администратор - Джон Ле Карре

Джонатан неспокойно спал на софе, а Лэнгборн со своей возлюбленной вовсю возились наверху.

Джонатан и Дэниэл лежали рядом, лицом вниз, на берегу речки на склоне горы Мисс Мейбл. Джонатан учил Дэниэла ловить форель голыми руками.

– Почему Роупер собачится с Джед? – прошептал Дэниэл, чтобы не спугнуть форель.

– Смотри вверх по течению, – вместо ответа пробормотал Джонатан.

– Он сказал, что она должна прекратить слушать всякие бредни отставленной женщины, – сказал Дэниэл. – А что такое «отставленная женщина»?

– Мы будем ловить рыбу или нет?

– Все знают, что Сэнди таскается где может, ну и что из этого? – Дэниэл чрезвычайно похоже имитировал голос Роупера.

Избавление пришло в виде жирной голубой форели, лениво скользящей вдоль берега.

Дэниэл и Джонатан вернулись с трофеем, как настоящие герои.

Но над Кристаллом висела напряженная тишина: слишком много тайн, слишком много принужденности. Роупер и Лэнгборн улетели в Нассау, прихватив воспитательницу.

– Томас, это совершенно нечестно! – нарочито радостно запротестовала Джед, привлеченная буйными криками Дэниэла, хваставшегося уловом. Ее лицо свидетельствовало о внутреннем напряжении, между бровями пролегла морщинка. До сих пор Джонатану казалось, что она не способна серьезно расстраиваться.

– Голыми руками? Но как? Дэниэл не может высидеть, пока его подстригут. Правда, милый? К тому же он совершенно не переносит всяких пресмыкающихся. Это чудесно, Дэнс! Браво! Просто невероятно!

Ее напускное веселье не устроило Дэниэла. Он грустно положил форель на тарелку.

– Форель не пресмыкающееся, – уточнил он. – Где Роупер?

– Продает фермы, милый. Он же тебе сказал.

– Мне надоело. Почему он их не купит? Чем он станет заниматься, когда ни одной не останется? – Мальчик открыл свою книгу о чудовищах. – Мне больше нравится, когда мы здесь с Томасом без него. Так лучше.

– Дэнс, какой же ты неблагодарный! – сказала Джед и, старательно избегая взгляда Джонатана, поспешила прочь – утешать Кэролайн.

– Джед! Томас! Устроим-ка прием! Встряхнем это забытое Богом место!

Роупер вернулся на рассвете. Шеф всегда прилетал с первыми лучами солнца.

Весь день на кухне шли приготовления, прилетали самолеты, дом для гостей заполнялся безликими Макдэнби, «частыми налетчиками» и «неизбежным злом».

Освещенный огнями бассейн и посыпанная гравием площадка перед домом блестели чистотой. Горели фонари, и из динамиков во внутреннем дворике неслись ностальгические мелодии из знаменитой роуперовской коллекции семидесятых – восьмидесятых. Девочки в тонких, почти нематериальных одеждах, Коркоран в панаме, Лэнгборн в белом смокинге, отплясывающий, как мальчишка в джинсах, меняющиеся партнеры, обрывки разговоров, взвизги. Потрескивало на вертеле жаркое, шампанское лилось рекой, улыбаясь, суетились слуги, на острове снова царило приподнятое настроение.

Даже Кэролайн принимала участие в общем веселье. Только Джед все еще не могла распроститься с грустью.

– Смотрите на вещи проще, – говорил Роупер, который всегда пил ровно столько, сколько было необходимо, чтобы безупречно справляться с ролью гостеприимного хозяина, обращаясь к одной английской наследнице с голубоватыми волосами, в пух и прах проигравшейся в Лас-Вегасе и благодарившей Бога и, конечно, дорогого Дикки, что ее дома находились под опекой. – Если этот мир – куча дерьма, а ты устраиваешь себе в нем маленький рай и помещаешь там девочку вроде этой, – Роупер обнял Джед за плечи, – по моему мнению, ты оказываешь ему большую честь.

– О, Дикки, милый, это ты оказываешь честь всем нам! Ты украшаешь нашу жизнь! Разве не так, Джед? Он просто сказочный мужчина, тебе здорово повезло, девочка, не забывай об этом…

– Дэнс! Иди сюда!

Голос Роупера моментально установил тишину. Даже американские торговцы долговыми обязательствами перестали разговаривать. Дэниэл послушно побрел к отцу. Роупер выпустил Джед и положил ладони на плечи сына, как бы призывая окружающих взглянуть на него. Он повиновался собственному порыву. И, как сразу догадался Джонатан, говорил, обращаясь к Джед. По-видимому, какой-то спор между ними не мог разрешиться, по его мнению, без поддержки симпатизирующей аудитории.

– Племена Мумба-Юмба умирают с голоду? – обратился Роупер к улыбающимся лицам. – Неурожаи, засуха, отсутствие медикаментов? А в Европе и Америке кучи зерна. Озера молока, которые мы не используем. Кто же настоящие убийцы? Вовсе не те, кто делает оружие! А те, кто не допускает вывоз! – Аплодисменты. Потом аплодисменты усилились, когда они сообразили, что это для него важно. – Страждущие восстают? Цветные будоражат беззаботный мир? Так и надо. Если племя не может за себя постоять, чем быстрее оно вымрет, тем лучше! – Он дружески встряхнул Дэниэла. – Посмотрите на этого парня! Прекрасный человеческий материал. Знаете почему? Стой, Дэнс! Он из рода тех, кто выжил. В течение сотен лет шел отбор: сильные дети выживали, слабые погибали. Выжившие соединялись с выжившими, и родился он. Спросите евреев, правда, Китти? Китти согласна. Мы за естественный отбор. Лучшие из помета, и так каждый раз. – Он развернул Дэниэла кругом и указал на дом. – Пора спать, старина! Томас сейчас придет и тебе почитает.

Какое-то мгновение Джед разделяла всеобщее воодушевление. Она не аплодировала, но по тому, как она улыбалась и как сжимала руку Роупера, было ясно, что его речь, пусть на короткое время, избавила ее от ощущения вины, или сомнения, или замешательства, в общем, чего-то такого, что в последние дни не давало ей, как всегда, наслаждаться совершенством мира.

Однако несколько минут спустя она тихо ускользнула наверх. И больше не появилась.

Коркоран и Джонатан сидели в садике дома Вуди и пили холодное пиво.

На остров Мисс Мейбл опустились розоватые сумерки. Готовясь навсегда уйти, день напоследок подкрасил облака багрянцем.

– Парня звали Сэмми, – мечтательно проговорил Коркоран. – Да, именно Сэмми.

– Ну и что он?

– Служил на той яхте, которая была до «Паши», – на «Паоле».

Джонатан приготовился выслушать исповедь Коркорана об утерянной любви.

– Сэмми из Кентукки. Бравый был парнишка. Целый день, бывало, снует туда-сюда по мачте, как какой-нибудь герой «Острова сокровищ». «Зачем он это делает? – думал я. – Красуется? Перед девчонками? Или парнями? Передо мной?» Шеф в это время был занят товарами. Цинк, какао, резина, чай, уран и прочее. Иногда просиживал ночи, продавая, покупая, перепродавая на стороне, играя на повышение, получая прибыль. Конечно, без лишнего шума, действуя очень осторожно. А этот малыш Сэмми все сновал туда-сюда по мачте. И тут я сообразил. Да, подумал я, вот в чем дело, Сэмми, мой мальчик. Ты занимаешься тем, чем я бы сам занимался. Ты шпионишь. Поэтому, дождавшись, когда мы пришвартовались и команда, как всегда, сошла на берег, я достал лестницу и полез на мачту. Чуть не убился, но нашел, что искал, за антенной. Потайной микрофон. Снизу-то его не было видно. Сэмми подслушивал то, что происходило в каюте шефа, а затем закладывал его и тех, кто вел с ним дела. Они тогда объединили свои капиталы. К моменту, когда мы его разоблачили, уже сумели превратить семьсот долларов в двадцать тысяч.

– И что вы с ним сделали?

Коркоран покачал головой, изображая сожаление.

– Дело в том, мой милый, – произнес он так, будто Джонатан был в силах помочь, – что, когда я смотрю в твои загадочные глаза, все во мне сигналит: вот новый милашка Сэмми, карабкающийся по мачте.

Было девять утра следующего дня. Фриски подкатил в «тойоте» под окна Джонатана, сигналя для пущего эффекта.

– Форма одежды парадная, Томми. Шеф требует тебя немедленно на тет-а-тет. Собирайся сейчас же и держи хвост пистолетом.

Паваротти изливал неизбывную тоску. Роупер стоял перед большим камином, читая какой-то документ через полулинзовые очки. На софе развалился Лэнгборн, небрежно положив руку на колено.

Бронзовые двери затворились, и в то же мгновение музыка оборвалась.

– Это подарок для вас, – сказал Роупер, продолжая читать.

Коричневый конверт, лежащий на черепаховом столике, был адресован господину Дереку С. Томасу. Ощутив его тяжесть, Джонатан невольно вспомнил Ивонну, ее бледное лицо в «понтиаке» на обочине автострады.

– Вам это понадобится, – сказал Роупер, прерываясь, чтобы протянуть Джонатану серебряный нож для разрезания бумаг. – Смотрите не порежьтесь.

Роупер, однако, не возобновил чтение, а стал наблюдать поверх очков за Джонатаном. То же делал и Лэнгборн. Под их взглядами Джонатан аккуратно разрезал обертку и вытащил новозеландский паспорт со своей собственной фотографией внутри на имя Дерека Стивена Томаса, сотрудника компании, родившегося в Мальборо, Южный остров, срок действия – три года.

Момент, когда он увидел и ощутил эту штуку в руках, был для него чрезвычайно и даже до смешного волнующим. Глаза затуманились, к горлу подкатил комок.