Мозес - Константин Маркович Поповский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если я о чем и жалею, – сказал лежащий, – то только о том, что не сломал этому мерзавцу все руку.
Тихий голос его был вполне бесцветен и невыразителен.
Затем он подтянул повыше одеяло и смолк.
– Руку, – повторил доктор и засмеялся, как будто предложение сломать чью-то руку показалось ему чрезвычайно забавным – Ну, что, в самом деле, за кровожадные мысли, герр доктор? И это сегодня, в день нашего долгожданного праздника! Надеюсь, вы хоть не забыли, какой сегодня день?
Он замолчал, давая лежащему возможность вспомнить о сегодняшнем празднике, но тот опять не проявил к этому никакого интереса.
– Ну, разумеется, не забыли, – и доктор легонько похлопал ладонью по одеялу, под которым укрылся доктор Цирих. – Юбилей нашей клиники, разве это можно забыть?..
Если лежащий что-нибудь и помнил, то тщательно скрывал это, не показывая виду.
– А наш спектакль? Наш спектакль, господин профессор?.. Ну, подумайте сами, разве сможет несчастный принц обойтись без вас? – Он вдруг вытянул перед собой руки и продекламировал неожиданно низким голосом. – Я дух, я твой отец, приговоренный по ночам скитаться, а днем томиться посреди огня… Не уверен, что Франтишек Мойва будет выглядеть на сцене лучше вас.
В молчании, которое было ему ответом, пожалуй, можно было, при желании, расслышать нечто вызывающее, если бы само это молчание не было бы так молчаливо и не наводило на подозрение, что все сказанное доктором просто-напросто проходит мимо ушей лежащего, нисколько не задевая его внимания.
– Ну, хорошо, – сказал доктор, не дождавшись ответа и давая понять, что время обмена любезностями закончилось и пришло время заняться чем-нибудь более существенным. – Скажите мне, Мартин, вас ничего особенно ни беспокоило в последнее время?.. Может быть сны?.. Депрессия?.. Отсутствие аппетита?.. Необоснованные страхи?
Голос его был по-прежнему мягок, но за этой мягкостью уже явно угадывалась непреклонная твердость и решимость несмотря ни на что выяснить все, что, так или иначе, касалось сегодняшних событий.
В ответ лежащий перевел взгляд со спинки кровати на потолок, тяжело вздохнул и вдруг ответил – неожиданно и внятно:
– Ваш голос, доктор… Боюсь, что он звучит для меня сегодня чересчур мажорно.
– Ах, вот оно, в чем дело!
Улыбнувшись, доктор Аппель слегка потрепал ладонью по одеялу. Какие это, в самом деле, пустяки, казалось, говорил этот крайне уместный жест. Пожалуй, даже это «чересчур» ничуть не настораживало и выглядело вполне безобидно и миролюбиво. Улыбнувшись еще раз, доктор Аппель выразил надежду, что и голос самого господина Цириха в самом скором времени будет звучать не менее мажорно, а может статься, даже намного мажорнее, чем звучит сегодня голос самого доктора. В конце концов, отчего бы и нет, господин Мартин?
– В конце концов, все трудности, как вам известно, носят безусловно временный характер, – шутливо добавил он, отметив, впрочем, что по лицу господина Цириха скользнула при этом легкая тень. Казалось, что он еще глубже ушел головой в подушку. Торчащий над одеялом нос его вытянулся и заострился. Немедленно сгустившееся в палате молчание красноречиво свидетельствовало, что доктору Аппелю, возможно, пришло время избрать несколько иную тактику, например, мягко, но не без строгости указать на то, что всем нам, увы, приходится нести ответственность за свои поступки, и тут уже ничего не поделаешь, хотим мы того или нет, к чему, пожалуй, можно было бы добавить также, что никто из нас, конечно же, не застрахован от ошибок, которые, с другой стороны, мы не вправе повторять, ведь, в конце-то концов, мы с вами давно уже не дети, господин профессор, а это значит, что требуется со всей тщательностью выяснить причины, благодаря которым мы совершили эти самые ошибки, чтобы в дальнейшем облегчить жизнь и себе, и другим, с чем, конечно, было трудно не согласиться, ввиду располагающей к себе несомненной очевидности всего вышесказанного.
Возможно, именно вследствие этого господин Цирих, наконец, соизволил открыть глаза и внимательно посмотреть на доктора Аппеля, но опять-таки: посмотреть совершенно мимо и сквозь, как будто он оказался тут совершенно случайно и так же случайно сейчас исчезнет, не оставив по себе даже воспоминания. Лицо его, во всяком случае, не выражало в это мгновенье решительно ничего. Затем он окончательно освободил от одеяла нижнюю часть лица, открыл рот и сказал:
– Не знаю, как вы, господин доктор, но что касается меня, то я уже давно, слава Богу, обхожусь безо всяких объяснений.
Именно так это и прозвучало. «Давно» и «безо всяких объяснений». Несколько напыщенно и уж во всяком случае – немного самодовольно. Словно это было сказано не всемирно известным доктором теологии, а каким-нибудь мальчишкой, который слышал краем уха разговор взрослых и теперь решил похвастаться услышанным перед своей подружкой.
Конечно, не стоило придавать сказанному слишком большого значения. Ведь, в конце концов, оно явно было продиктовано некоторой душевной помраченностью, вполне, впрочем, простительной, если принять во внимание обстоятельства сегодняшней ночи. Как бы то ни было, к сказанному следовало бы отнестись с пониманием и сочувствием, а именно – просто пропустить его мимо ушей.
Именно так доктор Аппель и поступил.
Склонившись над лежащим, он протянул руку и понимающе потрепал господина Цириха по плечу. Ничего, ничего, – говорил этот успокаивающий жест. – Немного терпения и времени – и все встанет на свои места.
Однако господин Цирих придерживался сегодня, похоже, совсем другого мнения. Из блестящих глаз его, казалось, вот-вот посыплются искры.
– Вы, кажется, думаете, что я шучу, герр доктор, – негромко сказал он, вынимая из-под одеяла руки. – Тогда я скажу вам еще раз со всей откровенностью, что я уже давно привык обходиться безо всяких объяснений, господин доктор. Потому что, чтобы вы там ни говорили, на свете существует множество мыслей и поступков, объяснять которые было бы крайне для них оскорбительно… В конце концов, – добавил он, уже не скрывая раздражения, – я просто упал с подоконника и растянул себе лодыжку. Или вы полагаете, что это заслуживает каких-то специальных объяснений, герр доктор?
– А разве нет? – как можно мягче ответил ему доктор Аппель, которому такой поворот крайне не понравился. – К тому же, разве эта история с пальцем не требует объяснений?
– Нисколько, – сказал лежащий.
– Ну, это еще как посмотреть, – ответил доктор, давая понять, что он, все же придерживается на сей счет немного другой точки зрения. – Вы не думали, например, что он может подать на вас в суд?
– В суд, – сказал доктор Цирих, кажется, ничуть не пугаясь нарисованной доктором возможности предстать перед судом. – Если мне не изменяет память, то на Господа нашего, кажется,
