Обещание страсти - Даниэла Стил

– Ничего. Может быть, я съезжу повидать Ала. Хочешь пригласить его на ужин? – Он сидел на краю кровати и выглядел таким же уставшим, как и она.

– Я буду в восторге. Я что-нибудь приготовлю дома.

Он улыбнулся тому, как по-домашнему это прозвучало, и она поняла, о чем он думает.

– Это здорово, правда, Люк? Иногда меня берут сомнения, нравится ли тебе такая жизнь так же сильно, как и мне. Я раньше никогда так не жила.

Он улыбнулся ей, зная, насколько правдивы были ее слова.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Да, я знаю. И мне, возможно, нравится такая жизнь даже больше, чем тебе. Я начинаю удивляться, как я вообще жил без тебя. – Он проскользнул в постель, лег рядом с ней, и она погасила свет.

У него теперь собственные ключи от ее квартиры, автоответчик он использовал как свой, Кассия освободила для него один стенной шкаф, и горничная наконец улыбнулась ему. Один раз. Она звала его «мистер Люк».

– Знаешь что, любимый? Нам повезло. Невероятно повезло.

Она была довольна собой, будто поймала в руки падающую звезду.

– Да, детка, нам повезло.

Даже если ненадолго…

– Итак, джентльмены, я предлагаю выпить по поводу кончины Мартина Холлама.

– Лукас, что это значит? – Алехандро выглядел озадаченным, а Люк посмотрел на нее с любопытством. Он впервые услышал об этом.

– Кассия, это то, о чем я думаю?

– Да, сэр. Именно. После семи лет ведения колонки Мартина Холлама, я уволилась. Сегодня.

Люк в шоке посмотрел на нее.

– Что они сказали?

– Они еще не знают. Я сказала сегодня Симпсону, и он сбирается устроить все остальное. Они узнают завтра.

– Ты уверена? – Еще не поздно изменить решение.

– Я никогда в своей жизни не была более уверена. У меня больше нет времени на этот мусор. Или желания тратить на него свои силы. – Она увидела странные взгляды, которыми обменялись Люк и Алехандро, и удивилась, почему ее слова не произвели на них впечатления. – Да уж, вы двое совсем неподходящая аудитория для моего грандиозного объявления. Тьфу на вас обоих.

Алехандро улыбнулся, а Люк расхохотался.

– Я полагаю, мы просто несколько шокированы, детка. И я неожиданно подумал, что ты делаешь это ради меня.

– Не совсем, дорогой. Это мое решение. Я не хочу больше ходить на эти дерьмовые приемы до конца своей жизни. Ты видел, как я устала за эту неделю. И чего ради? Меня это больше не интересует.

– Ты сказала Эдварду? – Он выглядел обеспокоенным, а Алехандро бросал на него сердитые взгляды.

– Нет. Я позвоню ему завтра. Вы двое первыми узнали об этом после Симпсона. И вы настоящие зануды.

– Извини, детка. Мы просто несколько шокированы. – Люк поднял свой бокал с нервной улыбкой на лице. – За Мартина Холлама!

Алехандро в ответ тоже поднял свой бокал, но его взгляд не отрывался от лица Люка.

– За Мартина Холлама! Покойся с миром!

– Аминь. – Кассия одним глотком осушила свой бокал.

– Нет, Эдвард, я уверена. И Симпсон согласен. У меня действительно больше нет времени на это. Я хочу продолжать писать на серьезные темы.

– Но это такой радикальный шаг, Кассия. Ты привыкла вести эту колонку. И все привыкли к ней. Она стала частью общественной жизни. Ты хорошо подумала, прежде чем принять такое решение?

– Конечно. Я размышляла несколько месяцев. И правда в том, мой дорогой, что я не хочу быть «частью общественной жизни». Такой частью. Я хочу быть писательницей, хорошей, а не сплетницей в стране дураков. Право, дорогой, ты сам увидишь. Это самое лучшее решение.

– Кассия, я начинаю нервничать.

– Не будь смешным. Из-за чего?

Она сидела за своим столом, покачивая ногой. Эдварду она позвонила сразу же, как только Люк ушел на свои утренние встречи. По крайней мере, Люк пришел в себя после первоначального шока. Симпсон одобрил это решение и сказал, что оно очень своевременно.

– Я сам хотел бы знать, почему я нервничаю из-за тебя. Я думаю, это оттого, что я не знаю, что ты задумала, хотя это совсем не мое дело.

Но он хочет, чтобы это было его делом. В этом вся трудность.

– Эдвард, ты впадешь в старческое слабоумие, беспокоясь попусту.

Он начал надоедать ей. Постоянно.

– Что ты делаешь в День благодарения?

Это прозвучало почти как обвинение.

– Уезжаю.

Но он не стал спрашивать куда. А она не пожелала сказать ему. Они возвращались в Чикаго.

– Ну, хорошо, хорошо. Черт возьми, Кассия, я извиняюсь. Это все потому, что в моих глазах ты всегда будешь оставаться ребенком.

– И я всегда буду любить тебя, и ты всегда будешь излишне волноваться. Из-за ничего.

Но почему-то он заставил ее почувствовать себя неуютно. После того как они повесили трубки, она долго молча сидела и размышляла. Не сошла ли она с ума, бросив писать колонку? В одно время она была настолько важной для нее. Но не теперь. Хотя не теряет ли она связь с тем миром, которому принадлежит? В некотором смысле она поступила так ради Люка. И ради себя. Потому что хочет быть свободной, чтобы путешествовать вместе с ним, кроме того, она переросла эту колонку много лет назад.

Внезапно ей захотелось обсудить это с Люком. Он ушел на целый день. Она может позвонить Алехандро, но ей не хочется беспокоить его. У нее появилось странное чувство, как если бы она отчалила от пристани в неизвестном направлении в сильный туман. Но она приняла решение. И будет следовать ему. Мартин Холлам умер. Это было простое решение на самом деле. С колонкой покончено.

Она откинулась на спинку стула и потянулась, потом решила пойти прогуляться. Стоял серый ноябрьский день, и в воздухе уже пахло зимой. Ей внезапно захотелось набросить на шею длинный шарф и пробежаться по парку. Она вдруг почувствовала себя свободной от старого изнурительного бремени. Груз по имени Мартин Холлам окончательно свалился с ее плеч.

Кассия вытащила из шкафа старую куртку из овчины и натянула на ноги высокие сапоги ручной работы, выпустив поверх них тщательно отглаженные джинсы. Из кармана куртки достала маленькую вязаную красную шапку и взяла с полки пару перчаток. Кассия почувствовала себя обновленной. Она может писать о чем захочет, а не собирать сплетни о светском обществе. Она быстрыми шагами направилась в парк. Легкая улыбка заиграла на ее губах, а в глазах появился озорной блеск. Какой чудесный день, еще достаточно рано, и время обеда еще не наступило. Она подумала о том, чтобы купить какой-нибудь еды и устроить пикник в парке, но решила не связываться с этим. Вместо этого купила маленький кулек горячих жареных каштанов у скрюченного старичка, который катил свою тележку по Пятой авеню. Он улыбнулся ей беззубым ртом, а она помахала ему рукой через плечо, направляясь дальше. Он показался ей очень милым. Все были милыми. Все внезапно стали казаться ей обновленными, как и она сама.