Лисий капкан - Елена Попова

Он говорил не тем заботливым тоном, что раньше. В голосе, который словно не принадлежал ему, было нечто совсем другое.

– Смотри! – Сокол кивнул на кровати напротив. – Они в отключке. Медсестра вышла. – Он приподнял забинтованную голову. – Бери подушку. Есть хорошая возможность придушить меня. Можешь заодно и тех парней.

По моим щекам потекли слезы.

– Что такое? Не нравится предложение, а, собирательница душ?

Кажется, мое тело окаменело. Мозги тоже. В горле словно колючая проволока. Я сидела молча и неподвижно, смотрела на него стеклянными глазами. Внешне я казалась спокойной и даже равнодушной ко всему происходящему. И только одному Богу известно, что творилось внутри. Как билась моя душа, до сих пор не понимая, кто передо мной? Тот, который сломал, или тот, который любил? Или… и тот, и другой?

– А я, дурак, думал, что ты умеешь управлять машиной, – усмехнулся он. – Что молчишь-то? Давай, расскажи мне, за что ты так со мной? Ты не думай, я отлично помню тот вечер. Даже после такой травмы я помню всё! Ты же нарочно меня сбила, не так ли? Тебе крупно повезло, что я очухался. Иначе ты бы здесь не сидела, а отвечала на вопросы следователя. Ведь именно от тебя были последние звонки с Ватсапа. А потом по камерам вычислили твою тачку, которая ехала по трассе «Медвежьегорск». Ты бы не отделалась, поверь. У моего отца везде связи, он поднял на уши всю полицию и сделал детализацию моих звонков, в том числе и с мессенджеров.

В моих глазах появился вопрос «Как? Это же невозможно сделать!», и Егор этот вопрос прочел.

– Да-да, мой отец многое может, когда сильно приспичит. Сегодня утром я успел выгородить твою задницу, сказал ему, что мы вместе ехали на озеро отметить твой день рождения. Кстати, он добавил кое-что, что поставило меня в тупик: «Но по камерам видно, что она в машине одна». Ты же нарочно попросила достать воду из-под сиденья именно в тот момент, когда мы проезжали камеру, не так ли? Что молчишь-то? Браво! Извини, похлопать не могу! – Он кивнул на иглу в вене. – Тут даже врать не пришлось, так отцу и сказал. Мы благополучно добрались до озера, сели праздновать твой праздник, и тут я нечаянно назвал тебя Оксаной. Этого тебе было достаточно, чтобы серьезно обидеться и уехать в город, оставив меня там. Я шел к трассе, чтобы поймать тачку. Последнее, что я помню, как на меня мчалась какая-то белая машина. Как тебе байка? Сойдет? Небось, сейчас ангела во мне увидела? Ты не думай, Лиса, я не всепрощающий кретин. Но прежде чем расскажу отцу, как всё было на самом деле… – Он замолчал, несколько секунд смотрел на меня пронзительно и горько, а затем тихо добавил: – Хочу послушать тебя.

Настал момент, которого я так долго ждала. Вот только эмоции теперь совсем не те. И черти давно меня оставили. Вместо уверенной девицы, которая должна сунуть ему в лицо фото Миры со словами: «Ну что, не ожидал, что она – это я?», дрожащей рукой отыскала в телефоне сохраненное фото, развернула ему экран с девочкой в брекетах и задала вопрос, который съедал меня изнутри на протяжении нескольких дней:

– Ты знал ее?

Держа телефон на вытянутой руке, отслеживала его реакцию. Он долго смотрел на экран. В его взгляде не было ни удивления, ни испуга, ни чего-то вроде «где-то я ее видел». Там была пустота и полное равнодушие. Затем, нахмурив брови, перевел взгляд на меня.

– Кто это?

– Ответь на мой вопрос: Ты. Ее. Знал?

Мой голос задрожал. Что-то мне подсказывало, что я едва не убила парня, который души во мне не чаял. Парень, который увидел фото изнасилованной им девушки, повел бы себя совсем иначе. Должно было что-то щелкнуть внутри, его выдал бы взгляд, голос…

– Впервые вижу, – спокойно ответил Егор.

Слышите этот звук? Это моя измученная душа упала на пол и разбилась на тысячи осколков. Я уронила голову в ладони и дала волю слезам. Боже… что я натворила. Он мог не выбраться из комы. Он мог умереть по МОЕЙ вине! И именно в этот момент картинки из нашей жизни яркими вспышками появились перед глазами: как я выхожу из супермаркета и вижу большого медведя, который машет мне лапой, как беру на руки маленького щенка и читаю на медальоне «Фараон», как Егор лежит в луже крови, а я достаю из его кармана бархатистую коробочку с серьгами. Я завыла на всю палату – еще чуть-чуть, и мог бы случиться приступ истерики.

– Эй, эй… – Он осторожно убрал руки с моего лица. Я смотрела на него сквозь слезы. – Эля, кто она? Кто эта девочка на фото?

Я не знала как начать. Слезы душили, ком в горле не давал вымолвить ни слова. Егор провел ладонью по моим щекам, вытер слезы.

– Лиса, успокойся, т-ш-ш, т-ш-ш… – Он заботливо убрал волосы, прилипшие к мокрому лицу, и покосился на дверь. – Иначе медсестра тебя выведет из отделения.

Мне понадобилось еще несколько минут, чтобы выровнять дыхание, но слезы так и продолжали литься по щекам.

– Ее зовут Эльмира, – шмыгнула носом я. И, глядя на фото, добавила: – Коваленко! – Егор нахмурился, услышав мою фамилию. – Девочка, которая в жизни мухи бы не обидела. Отличница, у которой были светлые мечты и добрая душа. Девочка, не знающая таких понятий, как боль, унижение, месть. Она жила в Ярославле со своей прекрасной семьей. Готовилась окончить школу и поступить в мед. Летом две тысячи пятнадцатого она приехала в Вологду погостить у любимой бабули и, сама того не желая, попала в компанию отморозков, которые много выпили и накурились травки. А потом один из них ее изнасиловал. – Я замолчала, сделала глубокий вдох. Егор поджал губы от злости и сжал кулаки так сильно, что на руках проступили вены. – Друзья называли его Соколом… – Из моих глаз вырвались слезы, губы задрожали, но я продолжила: – Домой она вернулась совсем другой Эльмирой. Сломанной. Уничтоженной. Растоптанной. Связанной по рукам и ногам. Потому что пригрозили, что сожгут квартиру ее бабушки, если кому-нибудь расскажет про тот вечер. И начался ад. Длиной в три года.

Я плакала и рассказывала ему о том, как выживала после случившегося, как просыпалась в холодном поту после кошмаров, как похудела, как впала в депрессию, как шарахалась от парней, как умерла бабушка, как во мне