Дела семейные - Ольга Табоякова

Я опять кивнул, не задавая вопросов, этот человек все расскажет сам.

- За пожар прости. Вы должны были уехать.

Его признание подтверждало мою догадку.

- А книга и статуэтка?

- Книга твоего деда, он отдавал ее мне на время. А статуэтка, - Буквари усмехнулся. - Не понял?

- Мне кажется, это как проверка?

- Правильно, Треш, на удачливость, на смелость, как проба сил.

- Спасибо, а просто предложить нам переезд Вы не додумались?

- Треш, все должно идти само собой.

- Кого вместо Вас похоронили? Кто такой Фисеноко?

- Ты и склеп вскрыл? Молодец, не пропадешь, - казалось, что Буквари был очень доволен моим поступком. - Это мастер при морге. Помер с перепоя. Мы и использовали.

- А душа? - спросил я, вспомнив другого пьяницу у библиотеки.

- Душа? Так он же ее давно пропил. Ну, а эффекты Игис наложил. Похороны были шикарные, думаю, что у меня таких не будет.

От этих его слов меня неприятно скрутило, покорежило. Тем временем, Буквари продолжал тему своих похорон.

- Закопай меня в саду. Здесь будет хорошо и спокойно лежать, - попросил он.

- В каком саду? - я не понял его предложения.

- В твоем, - заметив мое недовольство, Буквари объяснил, - Ты меня не можешь кому-нибудь показать, тебя в Башню упакуют со всей семьей. Сам думай, я ведь враг короны. Единственный выход закопать меня здесь.

- Вас и так смогут найти по следам, - попытался я опровергнуть его высказывания.

- Ты вокруг посмотри, крови нет. Я ведь сразу сюда прыгнул. Когда рабочие чинили дорожку, я круг тут положил, как точку перехода. Запасной вариант.

Видимо горошины хватило не надолго, Буквари скрутила боль, которую он терпеливо переживал.

- Дай еще одну, - сказал он.

- Там последняя.

- Значит надо торопиться. Слушай, я работал во Втором департаменте безопасности. Мы расследовали глобальные изменения, несущие потенциальную угрозу. Твой дед выявил и частично доказал проблему: потери свободной магии и угасания творчества.

- Что? - я не понимал о чем говорит Буквари.

- Свободной магии почти нет - это целенаправленная политика, но идет уже давно. А вот с творчеством появилось последние лет пять.

- С магией я что-то понимаю, дед иногда рассуждал об этом. Но что такое Вы говорите про творчество?

- По статистике последние десять лет постоянно снижается число авторов книг, художников, певцов, изобретателей, даже талантливых магов. Мы теряемся, не развиваемся, нет новых идей, нет мыслей. Мы так и не выяснили в чем дело. Ты обязательно должен найти записи деда, там должны быть пояснения.

Чувствовалось, что Буквари очень больно говорить, но этот вопрос волновал его. Он продолжал:

- Ты должен пообещать мне, что будешь с этим разбираться.

Буквари смотрел на меня такими глазами, что я не смог отказать.

- Я сделаю все, что смогу и даже больше, - я связал себя этим обещанием, но решил подумать об этом попозже.

Радость Буквари перебила даже его боль.

- Треш, в столице есть люди, которые против нас. Будь очень осторожен. Выйди на нашего главного он тебе может помочь ресурсами. Хотя нет лучше, чтобы о тебе никто не знал потому, что тогда ты будешь свободен. Помни, что доверять надо осторожно.

- Буквари, - я решил расспросить о врагах и их главном, но архивариус дернулся на моих руках, изо рта пошла кровь. Буквари больше не дышал.

- Буквари, - я плакал над телом бывшего королевского архивариуса. Я подумал, что он заслуживает, чтобы его оплакали.

- Треш, - позвал меня из темноты голос доктора Шалома, - Ты где, Треш?

- Я здесь, ближе к выходу.

- Треш, ты плачешь, что с тобой? - доктор испугался.

- Док, смотрите.

Доктор подошел ко мне, тело он рассматривал внимательно, проверил признаки жизни.

- Кто его?

- Не знаю, он не успел пояснить про это.

- Треш, я же вернулся один, девочки остались на водопадах. Мы сидим с Гришей, и тут он говорит, что ты идешь. Мы ждем, а тебя все нет, я и пошел встречать.

- Почему он не почувствовал архивариуса?

- Треш, я не знаю, он не говорил о нем ничего. Треш, объяснишь?

Чуть успокоившись рядом с доктором, я рассказал про смерть Буквари.

- Он прав, надо его закопать быстрее, скоро будет рассветать, а наших соседей ты знаешь. Я принесу лопаты, ткань. Гриша пусть уберет следы, и надо вынуть его круг и уничтожить. Кто еще может прийти из него?

Гриша уже долго висел рядом с нами и с неодобрением качал на все головой:

- Будет в доме еще одно приведение. Имейте в виду, что он пусть живет в саду.

- Гриш, ты о чем?

- Умер насильственно, есть шансы стать призраком. За лопатами я сношусь сам, - сказал наш домовой джинн и исчез.

В эту ночь я второй раз имел дело с покойникам. Копать могилу стал доктор, а я просто сидел на поваленном дереве рядом с ним. Доктор не позволил ему помочь, сказал, что боится, что меня придется положить рядом с телом архивариуса. Мы закопали тело, прочли молитвы, Гриша по его выражению "произвел зачистку".

Луна и звезды убежали, когда я лег спать. Этот трудный день кончился.

***

Завтракал я ранним вечером в компании Гриши, который приготовил птицу под острым соусом с овощами. Доктор Шалом, по словам Гриши, уехал к девочкам с самого утра. Васенька прислал короткую записку, что будет дома завтра с утра. Папа ушел рано утром в неизвестном направлении, но Гриша уверил меня, что Дауон внимательно прочитал бумаги относительно моего поручительства и пообещал не устраивать неприятности. Мама занималась исключительно собой. От Ната не было никаких известий. Буквари в виде приведения не появлялся, что сильно успокаивало Гришу. В целом вечер прошел тихо, видимо как компенсация за вчерашний день. В Лавке ночью мы с Гришей играли в карты, но никто не захотел стать нашим клиентом. Гриша пояснил, что народа на улице почти нет потому, что все встревожены обысками, проверками и допросами в связи с покушением на министра Арикова. Ко мне вернулось спокойствие, но способность здраво рассуждать не заглядывала в мой разум, поэтому я предпочел ни о чем конкретном не думать.

***

Васенька меня порадовал, явившись с большой корзиной.

- Что там? - немедленно заинтересовался Гриша.

- Распаковывай, - скомандовал Васенька, отдавая корзину Грише.

Детское нетерпение домового джина сделало его похожим на ребенка. Он утащил корзину на кухню, откуда мы слышали только восторженные восклицания, такие же восторженные ругательства и подвывания. Я уже знал, что Гриша подобными подвываниями, выражает самые сильные эмоции.

- Что там такое? - лениво спросил я, еще удобнее разваливаясь на кресле.