Доминум - Полина Граф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я и сам не мог прийти в себя. Все происходило как в тумане. Со мной никто не говорил. Все только косились, шептались за спиной. Синеволосая комета вылечила мои глубокие раны за несколько часов. Я не хотел вспоминать, как мы с Сарой подставили Ханну и Пабло. Да, фактически это Антарес едва не погубил Ханну, и мне бы не стоило так об этом сожалеть. Но я не помешал ему, и сделано это было моей рукой. У всех на глазах. Как же темно и мерзко от этого стало на душе.
Все мои ткани срослись, осталось лишь несколько рубцов, которые должны были зажить в скором времени. И десяток заметных, искривленных светлых полос навсегда запечатлелись на коже. Этих шрамов избежать бы не удалось, ведь я сам попросил комету работать быстрее и отказался от постепенного исцеления, растянувшегося бы на неделю. Слишком долго в нынешнем положении, лучше уж так. Я мог шевелить руками, но с некоторым трудом. Получив мою неуверенную благодарность, заоблачница покинула палату. Но недолго я был один. Ширма откинулась, и Сара вошла внутрь, принося с собой еще больше тоски. Все краски словно выцвели.
– Ты убила его, – наконец сказал я.
Эти слова обрушились каменным градом, но Сара осталась глуха к ним.
– Так было нужно. Ты отстал. Глобула нагоняла. Древние протекторы в свое время поступили так же: пожертвовали собой, чтобы глобула задержалась.
– Пабло был хорошим протектором и человеком! – прошипел я.
– Но заменить Верховного Света он бы не смог, – с железной непробиваемостью ответила она. – Я бы хотела, чтобы был другой путь, но квинтэссенцией мне было не удержать глобулу. О своих пределах я знаю. А ты тем более ничего не мог сделать после столкновения с падшими, я права?
При каждом нашем разговоре меня всегда пробирала неприязнь к Саре. Со временем это чувство крепчало, становясь все гуще и мрачнее, перерастая во что-то более глубокое и даже жестокое.
– Он был твоим товарищем. А ты так просто… так просто…
– Что? Пожертвовала им ради Антареса? Пабло сам должен был догадаться и сделать это. Но он не ставил общее благо превыше своей жизни. Мне пришлось подтолкнуть его.
– Ставил! – иступленно выдал я, со всей силы ударив кулаком по столу, чем вызвал боль в незажившей руке. – Пабло увел от меня глобулу, он был готов пожертвовать собой, когда не оставалось иного выбора! Но ты… ты не оставила ему ничего. У нас был шанс спастись. Всем вместе.
Сара опустила голову и стала крутить кольцо на пальце. Она думала над чем-то, а я закипал.
– Ты ведь даже не сожалеешь, да? Ты хоть что-нибудь чувствуешь? Почему ты вечно ведешь себя как холодная дрянь?!
Ее взгляд столкнулся с моим.
– Что я чувствую – неважно. Мы не важны, Макс. Никто не важен. Только общее дело. Только Свет. Потому мы должны жертвовать всем. Жертвовать собой. В любых смыслах. Лишь так мы станем сильнее и спасем все, что защищаем. Мы обучены умирать. Это наша работа.
Сара отодвинула ширму.
– Мы все падем за Антареса. Даже если протекторов совсем не останется… он должен выжить.
Она ушла, а я смотрел на проходящих по Лазарету людей сквозь дыру в шторах. Все переговаривались, ходили туда-сюда. Голова опустела. Я ни о чем не думал, пока мимо не прошла знакомая высокая фигура. Это вынудило меня высунуться из палаты.
Даже с костылем его движения показались мне непривычно резкими и быстрыми. С разных сторон его пару раз окликнули, но протектор игнорировал все и бескомпромиссно приближался к своей цели – шторам, за которыми лежала Ханна. Возле ее палаты стоял Паскаль. Он как раз заметил надвигающегося Дана и, к моему удивлению, отступил.
– Погоди! – воскликнул Паскаль, вскинув руки.
Дан размахнулся и врезал ему кулаком по лицу. Удар был настолько сильным, что Скорпиона отбросило на пол. Все окружающие резко обернулись на разыгравшуюся сцену. Только сейчас мне удалось рассмотреть Волка как следует. Никогда бы не поверил, что ему доступны такие эмоции. Казалось, Дан готов был повторно наброситься на Паскаля и бить, пока из того весь дух не выйдет.
– Твою мать, это из-за тебя! – в ярости воскликнул он. – Я столько раз говорил! Ты не можешь держать себя в руках, срываешься на Тьму как психопат! Губишь других! Ты подставил ее под удар!
Паскаль разогнулся, с мрачным видом потирая ушибленную щеку. Дан же безотрывно смотрел на бесчувственную Ханну, над которой корпели две кометы. Столько подавленной боли скопилось в том взгляде…
– Ты не сумел ее защитить, – продолжал злиться Дан. – Доволен? Во что ты ее втянул?!
– Не кати на меня бочку! – оскалился Скорпион. – Это не моя вина! Ее подставил монструм!
– Что? – переспросил Дан, словно не веря ушам.
– А вот у него спроси, – желчно выдал Паскаль, указывая на меня. – Это он толкнул Ханну в объятия глобулы.
Я оставался на месте, пока Волк хромал ко мне. Его взгляд казался необъятно холодным и жестоким. Это было настолько непривычно, что я мгновенно сник. Никакой радости, задора или подбадривания. Будто передо мной оказался иной человек. Я не был с ним знаком и не знал, на что он способен.
– Это правда? – с отвращением осведомился Дан.
Я сгорал со стыда. Мне не хотелось падать в глазах практически единственного своего друга.
– Не я, – выдавил я. – Антарес.
Я боялся сказать что-либо еще. Все слова утратили смысл. В тот момент Дан искренне и неотвратимо ненавидел меня всей своей душой.
А затем, не сказав ни слова, он развернулся и пошел прочь из Лазарета.
* * *
Меня трясло. Я сидел в комнате и не находил себе места, ходил туда-обратно, озираясь, вскипая в злобе и в страхе съеживаясь. Антарес молчал, несмотря на все мои попытки поговорить. Затаился внутри, спрятался за огромной стеной и наблюдал, чем пугал до дрожи.
Не выдержав, я уцепился за последнюю идею выловить Антареса и вытащил из дорожной сумки небольшую затертую шахматную доску. Одна из нескольких принадлежавших маме. Мне хотелось оставить что-то на память о ней.
Я вышел на балкон, со стучащим сердцем положил доску на стол и, даже не понимая толком, что делаю, со скрипом подтащил к нему два стула, после начал раскладывать фигуры. Затем просто сел и затравленно уставился перед собой, будто бы в ожидании появления красного фантома.
«Я хочу тебе доверять», – пронеслось в голове против
