Доминум - Полина Граф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ты точно уверен, что твой отец мертв?» – вспомнил я слова Антареса.
Мама так злилась на него. Возможно, даже ненавидела за уход. Он просто растворился в наших жизнях, оставив после себя огромную бездонную дыру. Но мне его не хватало. Я понял это лишь сейчас, искренне скучая по нему даже после стольких лет. Адъют. Некоторые считали их ошибкой, человеческим браком, но многие признавали, что такие люди на деле сильны душой. Нет морока и обмана, только жестокая явь, с которой адъюты были готовы столкнуться. Я всегда чувствовал, что отец видел куда дальше и глубже, чем многие. Именно в его поддержке я нуждался сейчас, мне недоставало его наставлений. Отец всегда знал, что и как делать, и каждый раз помогал мне советом. Не осуждал за ошибки, не выполнял вместо меня, лишь подталкивал и так радовался моим успехам. К большому сожалению, сам я вырос не таким, как он, – никогда не мог отыскать верную дорогу. Не был способен определиться с собственными целями.
Вспоминая это, я понял, как же раньше убивался, что отец просто бросил семью, но, когда я узнал о его смерти, пришло смирение. А теперь, после слов Антареса, я не знал, что думать.
Прошло еще несколько часов, но сон так и не пришел. Я понятия не имел, сколько звезды могут протянуть без сна, но чувствовал себя бодро, хоть и помято, словно старая плюшевая кукла. Достав аккуратно сложенную форму, я оделся, при этом оглядев себя со стороны. Красных прядей стало больше, а кожа казалась совершенно белесой, бледнее чем у трупа. Никакого румянца. Я теперь даже краснеть от избытка чувств не мог. Какой-то недочеловек, мраморная статуя. Не ел, не спал, не мог нормально жить. Я испытал острое омерзение к самому себе и тут же испугался. Нельзя было так думать. Возненавидеть себя равно проиграть Антаресу, признать, что раунд остался за ним. Это он сотворил со мной. Значит, ненавидеть стоило его.
До общего сбора оставалось еще много времени, но я вышел из комнаты. Вскоре оказался на первом этаже и миновал большие ворота, ведущие наружу. Фасад Соларума поддерживали гигантские белые колонны, выстроенные в ряд на вершине лестницы. Лес начинался практически сразу. Тут-то мы с Даном и бежали, когда он выводил меня прочь к порталу, и здесь же я гнался за Лэстрадой. Но в обоих случаях все произошло столь стремительно, что я не успел оглядеться, а из-за потери воспоминаний место теперь помнил с трудом.
Тогда я не обратил внимания на статую из белого камня у основания лестницы. Пять протекторов в форме старого фасона. Один из них, держащий знамя Света, словно вел остальных вперед. «Пропавшим за горизонтом» – гласила надпись, а дальше шли имена.
Синяя листва деревьев тихо шумела от порывов ветра. Плотные кроны практически скрывали небо, но сияние листьев призрачно освещало землю и каменную дорожку. Мимо постоянно проносились белые светлячки, а неизвестные насекомые – столь же яркие, как звезды, – опыляли такие же незнакомые, но прекрасные и мягко сияющие кустовые цветы.
Я шел в самую глубь, наслаждаясь свежестью и ароматом воздуха. Он очищал голову, прогонял налипшую к мыслям черноту. Мне хотелось добраться до рухнувшего портала, но я напутал что-то на развилке и свернул не туда. Дорожка сделалась узкой, а затем и вовсе измельчала, превратившись в вытоптанную тропинку. Кто-то бродил тут, даже, возможно, пару раз за день. В какой-то момент пропали все цветы, а затем и насекомые куда-то скрылись.
Выйдя на полянку, я увидел небольшое дерево, растущее по центру. Остальной лес образовывал над ним купол, а чужие корни к нему не подступались, словно почтительно держась на расстоянии. На том маленьком деревце совершенно не было листвы, но оно сияло изнутри. Никогда не видел подобного. Кора казалась тончайшей, а под ней будто по жилам скользила фиолетовая жидкость. Растение показалось мне нежным и хрупким. Я вновь осмотрелся, сел на траву и долго разглядывал голые ветви.
– Тебе не следует быть здесь.
Фри. Она так бесшумно подкралась, что застала меня врасплох.
– Это запрещено? – спросил я.
– Нет, – ответила она. – Но сюда не принято ходить.
Сегодня девушка растеряла свою привычную жизнерадостность. Произошедшее в Лунном доме не сломило ее, но выкачало из нее все краски. Фри, как и я, заранее подготовилась к грядущему и надела чистую форму, в которой обычно все мы казались бравыми воинами. Но не сейчас. Я отвернулся.
– Макс…
– Он не черно-белый, – тихо вымолвил я и горестно добавил: – Ты была права. Всегда права.
– Что? – удивилась она.
Я напрягся, чувствуя, как ярость и отчаяние закипают внутри.
– Мир не черно-белый. Никогда не был и не будет. Его наполняют оттенки. Раньше я думал, что есть лишь Свет и Тьма, добро и зло, и… – Я осекся и с трудом собрал все обрывки в единую кучу. – …и я все еще хочу в это верить, ведь все стало бы так просто! Но не могу. Просто неспособен дальше обманывать себя. Только не после того, что видел. Все мои суждения и все, что было для меня истиной, рухнуло. Я… я не знаю, что теперь думать. Не понимаю, как смотреть на мир. Какие решения верные, что правильно, что истинно. – Я обернулся к наставнице и заглянул в ее широко распахнутые глаза. – Я заблудился. Заблудился в самом себе.
Фри села рядом и долго молчала, словно не решаясь задать вопрос. Я же вглядывался в ее лицо – в россыпь бледных веснушек, в то, как слегка морщился от неуверенности нос. И глаза. Я впервые подумал, что они странного цвета – сиреневые. Мне казалось, такого у людей быть не может. Или виной влияние этого мира?
– Макс, что произошло в Лунном доме? – наконец спросила Фри. – Что случилось между тобой и Антаресом?
И я рассказал. Коротко, но подробно, и осекся, когда речь зашла о финальном отрезке пути. Там, где Пабло встретил свою смерть. Язык не поворачивался. Не знаю, что конкретно мешало мне рассказать о страшном поступке Сары. Понесла бы она наказание? Или же ей простили бы всё за спасение Антареса?
– Я даже не смог его остановить, – проговорил я, стиснув кулаки. – Ханна умерла бы прямо там, если бы
