Клеопатра. Последняя царица Египта - Артур Вейгалл

Это заявление, вероятно, было ударом для Клеопатры; оно ясно показало, что Антоний ведет двойную игру. Царица, несомненно, понимала, что такое обещание не обязательно влечет за собой отказ от их планов в отношении монархии. Ведь, установив старую конституцию, Антоний будет иметь много времени на то, чтобы создать основы монархического правления. И тем не менее это заявление лишило Клеопатру присутствия духа и заставило более отчетливо признать огромное несоответствие между своими самодержавными настроениями и демократическими принципами страны, которую она пыталась сделать себе подвластной. Клеопатра видела, что мало-помалу основание, на котором зиждился план войны, меняется. Сначала основным оправданием военных действий было изгнание Октавиана с места, по праву принадлежавшего ее сыну Цезариону. Теперь же речь шла только о свободе, демократии и восстановлении республиканских институтов.

Но ее взбудораженные чувства в некоторой степени смягчало поведение Антония, которое в это время было каким угодно, только не демократическим. Он позволял афинянам признавать себя олицетворением божества и настаивал на том, чтобы Клеопатре, которой он в то время безмерно гордился, воздавались все возможные царские и божественные почести. Царица действительно была в эти дни на высоте, и все античные авторы сходились на том, что Антоний находился в значительной степени у нее под каблуком. Афиняне, признавая ее своей соотечественницей, жаждали признать ее всемогущество. Они поставили ее статую в Акрополе возле уже воздвигнутой статуи Антония; они приветствовали ее как Афродиту; они проголосовали за то, чтобы в городе ей воздавали всевозможные почести, и, чтобы объявить ей об этом, послали к ней делегацию во главе с Антонием в роли почетного гражданина города. Следует вспомнить, что Октавия ранее на протяжении нескольких лет жила в Афинах, и она пользовалась большой любовью горожан, но память об этой спокойной и печальной женщине вскоре стерлась присутствием величественной царицы Египта, которая сидела рядом с Антонием во главе собрания царей и царевичей. Казалось, что она уже Царица Земли, так как, выступая в роли хозяйки для всех этих монархов, разговаривая с каждым из них на его языке и развлекая их, демонстрируя свой блестящий ум, она казалась руководящим началом и на их празднествах, и на их советах.

Тем временем Антоний, уладив разногласия среди своих сподвижников, ударился в веселье в своей обычной манере и вскоре заставил афинян официально признать себя Дионисом (или, в римском варианте, Бахусом), сошедшим на землю. В ожидании праздника Бахуса Антоний приказал всем плотникам в городе сделать огромный каркас крыши над большим театром, который затем был покрыт зелеными ветками и виноградными лозами, как в священных пещерах этого бога. С этих ветвей свешивались сотни барабанов, козлиных шкур и других символов и игрушек Бахуса. В день праздника Антоний в окружении друзей восседал посреди театра, а сквозь переплетенную зелень на крыше на них падали лучи заката. Так, в образе Бахуса, он возглавил разнузданную пьянку, а сотни пораженных афинян наблюдали за ним, стоя вокруг театра. Когда спустилась тьма, в городе зажглось освещение, и в свете тысячи факелов и фонарей Антоний с шумом и весельем проследовал в Акрополь, где его провозгласили богом.

В это время и Антоний, и Клеопатра устраивали множество пиров, и поведение Антония часто было буйным и недостойным. На одном торжественном мероприятии он вызвал большое волнение тем, что посреди пира пошел к Клеопатре и стал натирать ей ступни, то есть выполнил обязанность раба. Говорят, что Антоний это сделал на спор. Он всегда пренебрегал общественным мнением, и в этот период его жизни привычка равнодушно относиться к замечаниям разрослась до поразительных размеров. Он часто грубо прерывал аудиенцию, которую давал какому-нибудь царю-вассалу, получая и читая вслух какое-нибудь сообщение Клеопатры, написанное на табличке из оникса или хрусталя. А однажды, когда знаменитый оратор Фурний выступал перед ним в защиту обвиняемого, Антоний резко оборвал его красноречие, чтобы поспешно присоединиться к царице, находившейся на улице, казалось совершенно забыв об адресованных ему доводах оратора.

И вот произошло событие, которое повергло всех сторонников Антония в состояние сильнейшей тревоги. Двое граждан Афин, занимавших в то время высокое место в городской иерархии, сбежали из города и переметнулись к Октавиану. Один из них, по имени Тиций, был связан с арестом и казнью Секста Помпея. Другой, по имени Планк, был тем самым человеком, который поставил себя в глупое положение в Александрии, когда раскрасил себя синей краской и голышом плясал по всему залу, как это уже было описано. Веллей называет его «ничтожным льстецом царицы, человеком более подобострастным, чем любой раб»; поэтому не стоит удивляться тому, что Клеопатра была с ним резка, и это, по его словам, стало причиной его бегства из города. Эти двое были свидетелями, удостоверившими завещание Антония, копия которого была отдана на хранение весталкам; и как только они прибыли в Рим, они сообщили его содержание Октавиану, который немедленно пошел в храм Весты, завладел этим документом и через несколько дней зачитал его сенату. Многие сенаторы были возмущены таким поступком, но тем не менее им было любопытно услышать, что написано в завещании, и поэтому они не возражали против чтения. Но единственным, на чем Октавиан смог нажить изрядный капитал, был тот пункт, в котором Антоний выражал пожелание – если ему суждено умереть в Риме – быть похороненным рядом с Клеопатрой, и, после того как его тело торжественно отнесут на форум, его должны отправить в Александрию.

Теперь эти двое перебежчиков начали распространять по Италии всевозможные истории, унижающие Антония, и осыпать оскорблениями царицу, про которую они говорили, что она имеет полную власть над своим мужем благодаря, по их уверениям, магическим любовным зельям, которыми она тайно потчует его. Когда мы примем во внимание, что обвинения таких недостойных сплетников, как Планк, были связаны с преданностью Антония Клеопатре, мы поймем, как мало претензий можно было предъявить ей. Антоний, по их словам, находился под властью ее магических чар; он позволил жителям Эфеса приветствовать ее как царицу; она заставила подарить ей библиотеку Пергама (центр эллинистического государства [с 283/282 г. до н. э.], по завещанию последнего пергамского царя Аттала III перешедшего в 133 г. до н. э. под непосредственное управление римлян как провинция Азия. – Ред.), состоявшую из 200 тысяч томов; Антоний имел обыкновение напиваться, когда она, разумеется благодаря магии, оставалась трезвой, и т. д. Такие вздорные байки, как эти, стали фундаментом, на котором основывалась фантастическая история об ужасной греховности Клеопатры, и вскоре мы уже слышим, что ее называют «царицей-проституткой из города кровосмесительных связей Канопа (древний город в Египте близ Александрии. – Ред.), которая стремилась настроить против Юпитера лающего Анубиса (египетский бог мертвых, изображавшийся как человек с головой шакала. – Ред.) и заглушить звуки римской трубы звоном колокольчиков».