Бог лабиринта - Колин Уилсон

– Почему бы не позвонить ему? Он может быть полезен.

– Полагаю, что я просто обязан с ним связаться.

Я подошел к телефону в ресторане. Мне ответила женщина с иностранным акцентом, и голос у нее был не очень дружелюбный, пока я не назвал себя. Тогда она стала воплощением любезности. Она представилась, назвав себя Аннализ Дункельман, и начала долго говорить о моих книгах. Наконец, к телефону подошел ее муж. Он спросил, могу ли я прийти к ним на ужин. Я ответил, что как раз в это время буду занят, и, в свою очередь, предложил встретиться сегодня после полудня. Мы остановились на четырех часах.

Я особенно многого не ожидал от этой встречи, мне казалось, что от них я не получу ровным счетом ничего. Но Анжела сказала:

– Давайте пойдем вместе. Он мне кажется довольно интересным человеком.

Мы провели еще час в Британском музее, затем решили воспользоваться хорошей погодой и совершить прогулку к Нэмпстеду. Мы прошли по Блумсбери до Кэмдентауна, затем сели в автобус и доехали до Белсайз-парка. Дункельманы жили в Китс Гроув.

Дверь открыл высокий, худой мужчина в очках с толстыми линзами, сквозь которые его глаза казались далекими и странными, как у осьминога, глядящего на вас из аквариума. Он слегка удивился, увидев со мной Анжелу, но, тем не менее, довольно радушно пригласил нас войти. Мы прошли за ним по коридору в огромную залитую солнцем студию. Пол был покрыт каменной пылью, и повсюду расставлены большие статуи женщин, похожих на амазонок, с массивными ягодицами и грудями. Крупная седовласая женщина положила свой молоток и долото, подошла и поздоровалась с нами. Она энергично потрясла мою руку, сильно сжав мои пальцы не по-женски мощной ладонью, и небрежно кивнула Анжеле. Она была не такая высокая, как ее муж, но крепко сбитая, как борец, а ее рука – с закатанными выше локтя рукавами – производила такое впечатление, будто она может одним ударом сбить каждого из нас с ног. У нее был более отчетливый немецкий акцент, чем у мужа, и я даже не пытаюсь передать особенности ее произношения или ее совершенно невоспроизводимый синтаксис. Она положила руку мне на плечо.

– Хорошо, что вы к нам заглянули. Я с нетерпением ждала вашего прихода. Как только я прочла ваш «Сексуальный дневник», мне непременно захотелось встретиться с вами. Пройдемте в мою пещеру. – Она повернулась к Анжеле и улыбнулась. – Вы не возражаете? Мне нужно поговорить с ним наедине. Клаус покажет вам сад. – Анжела была так поражена ее бесцеремонностью, что даже не стала возражать. И фрау Дункельман схватила меня за руку своей железной хваткой и поволокла за собой вверх по лестнице. На мгновение я поймал взгляд Анжелы, она удивленно взметнула вверх брови и покусывала нижнюю губу, пытаясь удержаться от смеха.

Анна – она настойчиво просила называть ее этим именем – ввела меня в небольшую комфортабельно обставленную комнату, провонявшую табаком. На серванте стояли в ряд три огромных бутыли в три галлона, соответственно – с джином, виски и бренди. Она предложила мне выпить, но я отказался, сославшись на то, что в такое время я обычно не пью. Она налила себе большую порцию джина, добавив тоник. Затем закурила сигарету в мундштуке, который, казалось, был в фут длиной, и удобно устроилась в глубоком кресле, положив ногу на ногу. Я должен признаться, что у нее были неплохие ноги. Мне было не совсем удобно смотреть на нее с такого близкого расстояния, так как ее короткая твидовая юбка едва достигала границ ее чулок даже тогда, когда она стояла. Она жестом усадила меня в кресло напротив, и я мог теперь созерцать только ее одну.

– Да, вы очень проницательны для вашего возраста. Кстати, сколько вам лет? Правда? Никогда бы не подумала: выглядите вы значительно моложе. Когда я прочла вашу книжку, я сказала Клаусу: «Ах, какая жалость, что он живет не в Лондоне. Мы бы многому могли его научить». И теперь вы приехали только на один день! Как все нелепо складывается! Что можно успеть сделать за один день?!

Она сказала, что в моих книгах присутствует значительный ум и огромная интуиция, единственное, чего мне не хватает, по ее мнению, это опыта: – Вы не должны на меня обижаться, если я вам скажу, что до многого вы еще не доросли. – Я сказал, что не обижаюсь. Затем, даже не объяснив неожиданного перехода, она начала говорить о своем праве учить молодежь:

– Я должна была стать школьной учительницей, как моя мать. Но у меня не хватает терпения обучать большие группы учеников. Мне нужно всего два или три ученика, но способных. Я творец, понимаете? Мои руки должны придавать форму камню и глине, мой разум призван формировать души. – Она уставилась на меня долгим, проницательным взглядом: – А теперь мне хочется задать вам один откровенный вопрос. Когда вы занимаетесь любовью, можете ли вы сдержать свой оргазм, пока не доставите женщине все наслаждение, которое ей нужно? – Я подумал о Диане и ответил, что, по-моему, так должен поступать каждый настоящий мужчина. – Нет, нет, это совсем не то, что бы мне хотелось от вас услышать. Мне нужен правдивый ответ. Вы должны думать обо мне, как о докторе – как будто я ваш психоаналитик… – Она сделала глубокий глоток джина, потянулась за новой сигаретой и широко расставила ноги. Мне трудно было смотреть ей в лицо. Она на мгновение отвела глаза в сторону, затем быстро взглянула на меня, вероятно надеясь поймать меня, как я заглядываю ей под юбку. Потом, откинувшись на спинку кресла и устремив взгляд в потолок, она смежила веки. Мне было любопытно, может быть, она проводит со мной какой-то тест? Она носила трусики, сделанные, по-видимому, из прозрачного целлофана, и сидела лицом ко мне, положив ноги на подушечку, широко раздвинув колени, поэтому без особых усилий я мог видеть вход в ее влагалище. У нее там не было волос – очевидно, она их сбривала. Ноги и живот у нее были довольно красивы. Но мощные руки, огромные плечи, седые волосы делали из нее какое-то мифологические чудовище, у которого верхняя часть тела взята у другого существа. Я намеренно смотрел в сторону камина и старался не отводить от него глаз. Она говорила:

– Я чувствую, что вы чрезвычайно скромный человек, и стесняетесь этого. Вы мне чем-то напоминаете Клауса. Клаус – мой сын.

– Ваш сын? – изумленно переспросил я.

– Не буквально, конечно. Я имею в виду наши взаимоотношения – матери и сына. Я – творческая личность, земная мать, как Эрда у Вагнера. Мы очень близки с ним. Я его наставница. Вы можете спросить у него, и он подтвердит, что стал совершенно другим человеком после встречи со мной – более глубоким, более эмоциональным. Я обладаю способностью передавать свой талант тем людям, которых люблю. И когда я говорю «любовь», я имею в виду, конечно, любовь между учеником и учителем, так как нет любви более глубокой, чем эта…