Философия красоты - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Бред.
– Согласна. – Сигарета, приклеившаяся к толстой губе, смотрится забавно, палочка в большой розовой масленке. Почему я раньше не замечала, какие у Айши крупные губы. А глаза, напротив, маленькие, узкие, словно пьяный художник неловко кистью мазанул. На круглом лице глаза теряются, и губы нагло выпирают, привлекая внимание. Губы шевельнулись, и выплюнули очередную порцию откровений. – Ник-Ник сдвинут на красоте. Ни тебе, ни мне не понять. Считает себя Творцом, а еще очень не любит, когда творения перестают ему подчиняться. Стоит нарушить хоть один запрет, стоит хоть раз, один единственный раз перешагнуть нарисованную им границу, и все, ты перестаешь быть Проектом.
– Чем?
– Проектом. Думаешь, ты для него человек? Нет, милая, ты – проект, новый, интересный проект. С тобой можно работать, использовать в качестве живой глины. Придавая ей ту форму, которая хочется Ник-Нику. И работать он будет до тех пор, пока по его мнению, ты не достигнешь совершенства.
– А потом?
– Потом не будет. Ник-Ник отпустит тебя на все четыре стороны, он не жадный, он позволит тебе жить, как ты захочешь, только вот… никто из нас не сумел прожить больше года.
– Почему?
– Не знаю. Мистика. Ты веришь в мистику?
– Не очень.
– Зря. – В узких глазах Айши, дочери Севера, предводительницы белых волков и хозяйке полярной ночи, проклятым серебром блестело Знание. То самое знание, которое передается с кровью, с жирными черными волосами и блинообразным лицом, с дедовским бубном, огнем и тенями на стене. Это знание требовало веры и обещало ответы на вопросы, на все и сразу.
– Берегись, как только он приведет новенькую.
– Новенькую?
– Слушай, подруга, ты что, совсем не врубешься? Я тут битый час распинаюсь, как девочка, а ты вообще… – Айша затушила, точнее размазала окурок по дну стильной пепельницы. – Как только он заканчивает проект, сразу начинает новый. И тогда все, каюк. Без него ни мне, ни тебе не выжить, понимаешь?
– Почему?
– Да откуда мне знать! Судьба такая! Девчонки про Черную Леди говорят, которая в Зеркале обитается, дескать, она убивает. Я раньше думала, что все это хрень, а потом… Летиция, была такая до меня, подписала – кстати, с полного одобрения Ник-Ника – контракт с зарубежной фирмой. Контракт выгодный, бабла куча, перспектив – две кучи, в общем, ухватила синюю птицу за хвост. Я ей дико завидовала, а она… Блин, сиганула с крыши за день до отлета. Вот просто взяла, подошла к краю и шагнула в пустоту. Варавва нажралась снотворного. Юкка прожила дольше всех. Два года. Два года на игле и в результате смерть в подворотне от руки какого-то обдолбанного ублюдка. Ее даже опознали не сразу. Была еще Мирта, но я про нее не знаю, кажется, свалила куда-то. – Айша извлекла из пачки еще одну сигарету и закурила. – После каждого случая такая шумих поднималась, тебе не рассказать… Милиция, репортеры, сплетники, частные детективы, кого только не было. Но… Но никто ничего не обнаружил. Сами они умирали. Понимаешь? Сами! Добровольно! Из несчастной любви к Ник-Нику, хотя, зуб даю, что никакой любви там и близко не было, этого ублюдка любить невозможно, да и не интересуется он бабами. Впрочем, мужиками тоже. Он интересуется только своими дурацкими проектами! Урод. Только я, слышишь, я не собираюсь умирать! Ни сейчас, ни потом, я превосходно проживу и без Ник-Ника. Мне контракты предлагают. Захочу, в Германию поеду, захочу – во Францию, а, захочу, вообще домой смотаюсь. Замуж выйду, ребенка рожу… – Айша всхлипнула. – Я ребенка хотела, но Ник-Ник запретил, сказал: выбирай, Маруся, или он, или карьера…
– Маруся – это ты?
– Я. Будем знакомы: Марина Кузнецова, можно просто Машка. А тебя как звать?
– Оксана.
– Оксана, значит. Ну, будем знакомы, Оксана. Слушай, Химера по имени Оксана, а где он тебя выкопал?
– В подземелье. – Я сказал чистейшую правду, а Маша-Айша не поверила, улыбнулась этак… снисходительно, типа: не хочешь, не говори.
– А тебя?
– Меня? На ферме. Колхоз "Светлый путь", грязь, тощие коровы, сельпошный магазин, куда раз в неделю завозили хлеб, и много-много самогона. Я училище окончила, а зацепится в городе – никак. Ну, с моей мордой замуж не так-то просто выйти, парикмахершей работать тоже не получилось – таких парикмахерш каждый год по сто двадцать штук выпускают, а кому мы на фиг нужны в таких количествах? Вот и пришлось домой возвращаться. Там меня, конечно рады видеть. – Произнесла Айша отнюдь не радостным тоном. – Новый повод для сплетен, у одноклассниц моих – по двое-трое детей уже, часть спилась, вторая, которая не спилась, растит детей, воспитывает мужа да кротовничает в огороде. Выглядели они… Ну, я себя настоящей красавицей почувствовала. Председателю дала – он меня бухгалтершей взял, хотя я в бухгалтерии ни сном, ни рылом. Дальше покатилось: с председателем любовь, его жена скандалы закатывает, бабки за спиною шепчутся, я самогоном горе заливаю. Наверное, если б не Ник-Ник, в чистую спилась бы. А он заявился, точно принц из сказки, весь из себя такой… на машине… да в наших краях "Мерсы" только по телику и видывали. Ник-Ник сразу ко мне, начал про жизнь спрашивать, потом про свою рассказывать, про Москву, про тусовку и богатеньких дураков, готовых выложить миллион за красивую женщину. Тонко намекнул, что… Не знаю, как получилось, но я принялась уговаривать его взять меня с собой. Ведь знала же, что не красавица, это там, в колхозе, я вроде и ничего, все равно лучше нету, а в Москве красавиц – как грязи, причем натуральных, без подделки, чтобы и фигура, и морда нормальная.
– Ник-Ник согласился?
– А то. Сидела б я тут, если б он не согласился. Фишка в том, что это не он мне нужен был, а я ему. В общем, он выполнил свое обещание… На этот счет можешь не волноваться, Ник-Ник слово держит. Пока ему интересно.
– И как долго?
– Со мной возился год. С Летецией – почти два, а с другими не знаю, сначала не интересно было, а потом страшно, особенно когда сообразила, что все эти конверты – не туфта голимая…
– Какие конверты?
– А то ты не знаешь, – ухмыльнулась Айша. – Интересные конверты, розовенькие, а внутри статейки разные из старых газет.
– И что ты с ними делала?
– Выбрасывала. – Айша поскребла ногтем поверхность стола. – Конкуренты, они, знаешь, на многое способны, а я только-только по-настоящему жить начала. Это мне
