Философия красоты - Екатерина Лесина

Ах, Азиза, вот твой подарок пригодился и мне.

Завтра Серж воссоединится со своей драгоценной супругой, это будет достойное завершение моей мести. Он будет жить с той, верность которой поклялся хранить, будет жить в нищете, лишенный Родины, имени, денег, всего того, на что променял мою любовь.

Поймет ли?

Не знаю.

Господи, зачем я все это делала? Зачем? Я же сама страдала, сама сходила с ума от ревности и страха, что Серж не выдержит, бросит меня ради какой-нибудь красавицы-парижанки.

Его беда в его слабости, моя – в неумении прощать.

Теперь я понимаю, многое понимаю, но поздно… В письме Алан рассказывал про путь в вечность, про то, что, если умереть, глядя в Зеркало Химеры, то душа останется в нем до тех пор, пока не переселится в новое тело. Алан умер.

И я умру, скоро, совсем скоро.

Вода остывает, кожа на подушечках пальцев некрасиво сморщилась, а запах лимона стал мягче, слабее, к тому моменту, как меня обнаружат, он совсем исчезнет. Жаль.

Догадается хоть кто-нибудь? Вряд ли. Обследование проходило в Швейцарии, все знают, что в Швейцарии самые надежные банки, самый вкусный шоколад и самые умелые врачи. Именитые и знаменитые, в любой момент готовые совершить чудо, были бы деньги.

Деньги есть, а чудо не состоялось, что было подтверждено повторным обследованием, уже в Англии. Я ездила туда, чтобы убедится: приговор вынесен правильно и обжалованию не подлежит.

Нет, вру, была надежда, что именитые и знаменитые ошиблись. И я бредила с этой надеждой, как когда-то глупая пятнадцатилетняя девочка Ада бредила любовью красавца графа, Сержа Хованского. Я несколько часов кряду рассматривала бумагу с приговором, любовалась, как некогда любовалась медным сердечком, которое обмануло. Оно и сейчас со мной, красивая деталь красивого спектакля.

В Англии диагноз подтвердился.

У моей болезни вычурное имя, за которым скрывается долгое, печальное увядание, щедро приправленною болью. Если постараться, можно отогнать боль, и тогда увядание пройдет под заунывную песню опиумных снов.

Алан, мой супруг, мой единственный законный супруг, умирал вот так же, окруженный болью и сладковатым запахом опиума. Хорошо помню его тупые, беспомощные глаза, в которых не осталось даже малейшей искры разума. Помню, как он мычал, и как катался по постели, как простыни воняли потом и испражнениями, а на его коже появлялись глубокие, гноящиеся язвы. Помню, как затыкала нос, заглядывая в его комнату, как брезгливо отворачивались служанки, и нанятые сиделки, несмотря на высокий оклад, через неделю сбегали.

Все помню и боюсь, не самой смерти, но именно этого ее уродливого, сдобренного болезнью лица.

Ничего, осталось недолго.

Шампанское горчит. Невкусно, но лучше пересилить себя и допить до конца, чем умереть наполовину.

Зеркало Химеры манит огнями. Всевидящий Аргус вновь взошел на небосвод, чтобы увидеть возлюбленную титаниду. Звезды смотрят, звезды роняют серебряные слезы, умоляя о прощении, звезды сулят вечную жизнь.

Поверю.

Наверное, там, в зеркале, не так и плохо. Возможно, когда-нибудь я вернусь… чтобы помочь… убить… умереть…

…не больно…вода совсем остыла…