Дождь Забвения - Аластер Рейнольдс

Она сунула руку за пояс. Когда рука вынырнула с пистолетом, все тихо охнули – даже Кюстин.

– К вашему сведению, – сдвинула предохранитель Верити, – я умею с этим обращаться. Сегодня я уже убивала.

– То есть наконец-то мы отбрасываем легенду? – осведомился Флойд, чей спокойный голос не слишком вязался с застывшим на лице удивлением. – Приличные девушки не носят пистолетов. Особенно автоматических.

– Я не вполне приличная девушка, – ответила Ожье. – И я не хочу делать тебе больно.

– Приятно слышать.

– Но пойми: если придется, колебаться не стану.

– Похоже, она не шутит, – сказал Кюстин, чей голос напомнил Ожье рокот приближающегося поезда.

Флойд отставил чай, медленно поднялся:

– И чего ты хочешь?

– Всего лишь переодеться.

– Это не проблема. – И он посмотрел на Грету.

– Отлично! Открой свой офис. У кого-нибудь из вас должен быть ключ.

Кюстин первым нарочито медленно полез в карман, вынул ключ, бросил. Ожье поймала левой рукой, кинула Флойду.

– Остальные ждут здесь! – приказала она. – Кто-нибудь дернется – я пристрелю Флойда. Понятно?

– Никто не дернется, – заверил Кюстин.

– Иди медленно. – Верити попятилась из комнаты, держа Флойда на мушке.

В коридоре она рискнула глянуть через плечо на лестничную клетку. Там все было по-прежнему, лифт стоял на этаже с раскрытой дверью. Ожье прижалась к стене у стеклянной двери:

– Входи! Если внутри пушка, не вздумай хвататься за нее!

– Пушки у частных детективов только в кино, – ответил Флойд по-английски.

Наедине с Верити не имело смысла пользоваться французским.

– Ты сказал, Грета оставила подходящую для меня одежду. Найди чемодан и сложи в него.

– И какую же одежду? – спросил он, открывая дверь.

– Не умничай! Кидай что попало. Я потом разберусь.

– Подожди минуту…

– У тебя тридцать секунд.

Флойд вошел в офис. Ожье услышала, как поспешно открывались двери, что-то шуршало, падало на пол.

– Раз у нас такие прекрасные отношения, почему бы тебе не рассказать всю правду? – крикнул Флойд, копаясь в вещах.

– Меньше знаешь – крепче спишь.

– Слишком уж часто мне доводилось это слышать. Не люблю, знаешь ли.

– Привыкай. В данном случае это не фигура речи. Чего ты возишься?

– Чемодан ищу.

– Пойдет и сумка. Да что угодно! Венделл, не заставляй меня терять терпение.

– Ты какого цвета чулки предпочитаешь?

– Венделл!

– А, не важно. Придется обойтись тем, что есть.

Снова звук открывающихся и закрывающихся дверей. Что-то заскребло по дереву.

– Ожье, что дальше? – снова крикнул Флойд. – Миссия выполнена, назад в Штаты? Или ты на самом деле вовсе не из Штатов?

– Тебе нужно знать лишь одно: что я на твоей стороне.

– Ну, это уже что-то.

– Я здесь, чтобы помочь тебе. И всем твоим знакомым.

– И этим деткам тоже? И убийцам Бланшара и Сьюзен Уайт?

– Я не с ними. Поторапливайся.

– Ты можешь хотя бы сказать, на кого работаешь? Нравится тебе или нет, я ведь оказал услугу. А мог бы и не вступаться за тебя на станции.

– Я уже сказала спасибо. Так или иначе, ты поступил правильно. Если бы ты представлял себе, что за всем этим стоит, одобрил бы мои действия.

– Так расскажи, дай возможность представить.

Она постучала пистолетом о косяк двери:

– Не искушай судьбу. Нашел сумку?

– Прямо сейчас набиваю ее.

Сквозь усталость и злость Ожье распознала в голосе Венделла нотки такого знакомого упрямства, нежелания выпускать из рук узнанное, бросать взятый след. Своего упрямства.

– Послушай, – сказала она миролюбивее, – я бы все тебе рассказала, если бы знала сама. Может, и не совсем уж все, но достаточно, чтобы насытить твое любопытство. Проблема в том, что я еще очень многое не выяснила.

– А сколько выяснила Сьюзен?

– Не думаю, что все, но гораздо больше, чем я.

– Надеюсь, она умерла не из-за этого.

– Сьюзен наткнулась на нечто крайне важное и очень опасное. То, за что убивают. Думаю, она была напугана размахом и жестокостью того, что ей открылось.

– Вас обоих послало одно правительство?

– Да. И это правительство Соединенных Штатов, – ответила Верити осторожно.

Флойд вышел, неся видавшую виды парусиновую сумку, битком набитую одеждой, либо черной, либо столь густых фиолетовых и синих тонов, что можно легко принять за черную.

– Но вы же не сестры ни в малейшей степени, так?

– Просто коллеги. Стоп! Сумку на пол, ногой ко мне.

Он исполнил приказ.

– Хорошо, – одобрила Ожье, схватив сумку за ручки. – Спасибо твоей девушке. Понимаю, она не очень хотела отдавать мне одежду, но поверь: это на пользу всем нам. – И Верити добавила, по-прежнему целясь во Флойда: – Мне жаль, что все так получилось. Надеюсь, твои дела поправятся.

– Почему же ты не расскажешь все, не позволишь мне судить самому, что на пользу, а что нет?

– Потому что я не настолько жестока, – произнесла Ожье, пятясь к лифту. – Ладно, давай условимся: я ухожу и никакой слежки за мной. Договорились?

– Договорились.

Ожье ступила в кабину, уронила сумку на пол и задвинула решетчатую дверь.

– И никаких трюков с неисправным лифтом.

– Никаких трюков.

– Хорошо.

Она нажала нижнюю бронзовую кнопку:

– Я уже говорила и повторю снова: было приятно иметь с тобой дело.

Кабина тронулась.

– Подожди! – крикнул Флойд, но его голос почти не слышался в лязге и скрежете лифта. – Что значит «не настолько жестока»?

– Именно это и значит. Прощай, Венделл. Надеюсь, жизнь твоя будет долгой и счастливой.

Глава 20

Ожье поймала такси на бульваре Сен-Жермен. К тому времени она сменила свой порванный, измазанный плащ на длинную черную куртку и надела черную же шляпку, надвинув ее низко на глаза, чтобы скрыть грязные волосы и часть лица. Вблизи, конечно, грязь видна, но в вечерних сумерках, по крайней мере, ее не заметят таксисты.

– Северный вокзал, – сказала она таксисту перед тем, как продемонстрировала ему бумаги, необходимые для проезда по мостам. – И как можно скорее!

Шофер проворчал, что он не волшебник, но повез быстро. Вскоре проехали мост и споро покатились по узким улочкам квартала Маре, стараясь обойти поток машин, густеющий к субботнему вечеру. Ожье ощутила усталость – будто огромная стена склонилась над нею, готовая рухнуть, раздавить, и уже бегут трещины. Ожье прижалась щекой к трясущемуся стеклу, оцепенело глядя на огни вывесок и витрин, на свет проезжающих мимо автомобилей. Все это казалось ей иероглифами из красного, белого, синего, золотого огня. Город выглядел почти бесплотным, непрочным, как стекло под щекой. Его существование хотелось считать нереальным, ненастоящим. Ведь и в самом деле не важно, что случится здесь. Это никак не повлияет на жизнь Верити Ожье в Заросли. Нет нужды продолжать расследование, начатое Сьюзен Уайт. Никакие его результаты не важны для орбитальной сети вокруг Земли-1. Даже если на Земле-2 случится ужасное (а Ожье никак не могла избавиться от ощущения, что здешнему миру и в самом деле грозит что-то очень плохое), то для Земли-1 это не трагичнее гибели в огне редкой книги – или в худшем случае целой библиотеки. Земля-2 может быть потеряна – но ведь месяц назад Ожье и не подозревала о ее существовании. Всё и вся, составляющее жизнь Верити Ожье, продолжится, как и раньше, и спустя несколько месяцев жернова обыденных хлопот и срочных дел размелют воспоминания, лишат плотности и реальности, отодвинут в дальний угол. Да и при самой страшной катастрофе не будет утеряно знание о Земле-2. В Бюро древностей уже доставлено множество документов и артефактов. Конечно, будет жаль людей, пойманных в ловушку, но важно помнить: они вовсе не настоящие люди, а заброшенные в космос тени жизней, уже прожитых триста лет назад. Жалеть их – все равно что жалеть фигуры на сгорающей старой фотографии.

Ожье ощутила, что ее решимость убывает с каждой минутой. Зачем садиться на ночной поезд в Берлин? Куда проще остаться на ночь в Париже и дождаться возвращения транспорта. Верити послали выполнить задание. Оно выполнено, насколько это было возможно. Никто не осудит, если сейчас она решит остановиться и отдохнуть, позаботиться о своей безопасности.

Такси притормозило, подрулило к входу на вокзал. Водитель остановил машину, не выключая двигателя – ждал платы. Ожье не могла и пошевелиться, скованная нерешительностью. Может, попросить шофера, чтобы увез отсюда в далекую гостиницу, где Флойд с компанией не додумаются искать? Или все-таки действовать по плану, сесть на берлинский поезд, погрузиться еще глубже в мир Земли-2? От одной мысли о поезде к горлу подкатил комок, будто Ожье против воли подошла к самому краю и от взгляда в бездну закружилась голова. Ведь никто не учил Верити выполнять такие задания. Калискан счел ее пригодной для короткой вылазки за бумагами, но отнюдь не для путешествий по альтернативной Европе. Да и то он сомневался. Конечно же, должны быть другие люди, лучше приспособленные для таких предприятий.