Золото и мишура - Стюарт Фред

Джо Тандер оставался одним из очень немногих шоуни в Огайо. Вместе с несколькими соплеменниками — или «приятелями», появилось такое новое слово — он медленно, но верно спивался: алкоголизм стал подлинным проклятием краснокожих. Перед тем как угодить в тюрьму, Джо некоторое время работал мойщиком посуды в занюханном отеле в Коламбусе — днем работал, а вечером торчал в отвратительном баре под названием «Железнодорожный салун».

После освобождения из тюрьмы он выяснил, что Розовый Восход умерла от чахотки, а он, будучи индейцем, да вдобавок индейцем с тюремным прошлым, не может получить никакой работы. Оказалось также, что единственный оставшийся в живых родственник Джо, его родной дядя, куда-то бесследно исчез, вероятно подался на Запад.

Прошло совсем немного времени, и Джо вернулся в «Железнодорожный салун». Ему нравился этот бар не только потому, что владельцем его был добродушный человек, в прошлом — раб, отпущенный хозяином на волю, по имени Такер; не только потому, что Такер позволял Джо пить в долг, но еще и по той причине, что индейцам, как и американским чернокожим, просто некуда было больше податься. Бары, рестораны, библиотеки, отели и театры были исключительно для белых американцев.

— Новость об Арчере, — сказал однажды утром Такер, наполняя Джо первый за этот вечер стакан. — И новость вовсе не добрая.

— Да? А что такое?

— Его бросили в одиночку на четыре месяца и прибавили еще пять лет отсидки. Говорят, он кинулся с ножом на сокамерника.

Глаза Джо наполнились ненавистью.

— Это гнусная ложь! Арчер отличный парень! Он не нападет ни на кого!

— Поговаривают, будто какой-то Одноглазый из Калифорнии хорошенько заплатил начальнику тюрьмы.

Джо взял стакан пойла, затем с грохотом поставил его на стойку: сегодня он не будет пить.

— Я должен спасти Арчера, — пробормотал он сквозь зубы.

— Братья, белый человек обмазал наш народ дерьмом с ног до головы, — говорил он вечером того же дня на своем алгонкинском наречии. — Однако отсюда вовсе не следует, что будто все белые одинаково плохи. У меня был в тюрьме сокамерник, Арчер, и за время, что я провел с ним, я узнал и полюбил его. И я готов отдать за него жизнь.

— Почему? — спросил Чарли Красное Облако, наливая себе чашку кофейной гущи из помятого оловянного чайника. Он и еще трое индейцев-шоуни сидели за деревянным столиком в однокомнатной лачуге Чарли на окраине городка Коламбус. Чарли, лучший друг Джо из числа индейцев-шоуни, дал ему взаймы полсотни долларов, на которые Джо теперь и существовал. Чарли и Том Одинокий Волк, каждому из которых было по двадцать лет, были единственными из присутствующих, которым удалось найти работу.

— Потому что Арчер научил меня играть по тюремным правилам, — ответил Джо Тандер, — и, только научившись этому, я смог раньше времени выйти на волю. Наверняка против Арчера имел зуб начальник тюрьмы. Мой приятель молод и крепок, однако же никто не сможет выдержать четыре месяца в тюремной одиночке. Я говорю так потому, что сам провел там целый месяц и чуть не свихнулся. Потому-то я и собираюсь вытащить Арчера, но мне нужна ваша помощь. Согласны ли вы помочь мне?

Чарли Красное Облако, поставив чайник на плиту, спросил:

— Как же мы сможем вытащить человека из тюряги? Ведь никому еще не удавалось оттуда сбежать, там семьдесят охранников, и все они вооружены.

— Я знаю эту проклятую тюрьму как свои пять пальцев. Есть способ вытащить его оттуда. Поверьте, я все уже отлично рассчитал, но мне нужна ваша помощь.

Четверо шоуни переглянулись. В обычный день к этому времени все они давно были бы уже в стельку пьяны. Однако Джо настоял на том, чтобы пили только кофе, пока не выслушают его.

— Не знаю, — сказал Том Одинокий Волк, индейское имя которого было Гуипаго. — Может, ты и придумал самый лучший в мире план, но вся эта твоя затея кажется мне опасной.

— Конечно, она опасная. Вспомните, как наши деды воевали под предводительством Текумсе — это тоже было опасно.

— Да, и они потерпели поражение, — заметил Белый Конь.

— Почему я обязан рисковать ради него головой? — спросил Бьющаяся Птица, четвертый из тех, кто принимал участие в разговоре.

— Потому, — ответил Джо, — что белый человек больше не боится нас. Он думает, что разделался с нами.

— Может, так и есть… — заметил Белый Конь.

— Да, так и есть! — крикнул Джо Тандер. — Он и так уже все отобрал у нас! Конечно, в тюрьме я играл по правилам, придуманным белым человеком. Но это лишь для того, чтобы выжить. А если мы и за пределами тюрьмы будем играть по его правилам, то непременно потерпим поражение. Посмотрите, сколько племен уже исчезли с лица земли: пекоты, неррагансетты, могикане. Больше скажу, теперь уже и мы исчезаем! Белый человек ненавидит природу. Посмотрите, как он превращает нашу прекрасную землю в фабрики и грязные свалки! Мы тут прожили тысячелетия — и никогда не причиняли зла природе. Белый человек живет здесь всего сотню лет — и черт знает во что превратил этот край! Он говорит, чтобы мы отправлялись на Запад, мол, Запад отдается нам. Мы идем на Запад, и что же дальше? Приходит белый человек и говорит, чтобы мы убирались еще западнее. Что будет, когда мы доберемся наконец до Великого Западного моря? Нам что же, останется тогда прыгнуть в воду и утонуть — так, что ли?! Говорю вам, единственная надежда — сделать так, чтобы белый человек опять начал нас бояться. И первый шаг к этому — напасть на эту их огромную омерзительную тюрьму и освободить одного белого у них из-под носа, черт бы их всех побрал! Мы сделаем из них дураков! И может случиться так, что наши братья-индейцы по всей стране узнают о том, как пятеро отважных шоуни забрались в каторжную тюрьму Огайо. И, может быть, эта новость заставит наших братьев вновь почувствовать гордость. Может статься даже, что наши братья начнут борьбу!

Слова Джо имели электризующий эффект.

— Возможно, ты прав, Джо, — сказал Белый Конь. — Настало время ударить по ним как следует. Выйти снова на тропу войны и вмазать белому человеку!

— Ага, мне эта идея нравится, — сказал Том Одинокий Волк. — И какой же у тебя план?

— Прежде всего, нам необходимо оружие…

Глава двенадцатая

В четыре часа утра пятеро индейцев шоуни галопом мчались по залитой лунным светом дороге — мимо леса, мимо наскоро сколоченных фермерских лачуг, — мчались в сторону сонной деревушки под названием Бексли. Вся она состояла из одной грязной улицы в два квартала длиной, вдоль которой располагались невзрачные деревянные халупы. Одетые в национальные одежды из оленьей кожи, индейцы были разукрашены традиционной военной росписью.

Осадив лошадей и спешившись, они направились к магазину под вывеской «Охотничий магазин Макгарди». Джо Тандер камнем выбил окно, шоуни забрались внутрь и захватили выставленные для покупателей охотничьи ружья и четыре коробки с патронами. Погрузив все это на лошадей, всадники умчались в ночь.

Огромные стальные ворота тюрьмы медленно открылись створками внутрь, и белый фургон, на боку которого было написано «X. Нормамби и сыновья. Поставка отличного мяса», вкатился в тюремный дворик. Двое охранников обменялись приветствиями с возницей Лек-сом Тернером, затем подошли к задней части фургона и открыли дверцы. Было жаркое утро, и потому особенно приятной была прохлада, которая исходила от большого количества колотого льда. Надо льдом на специальных крюках висели мясные туши, которые и были наскоро осмотрены охранниками. После этого дверцы фургона были вновь закрыты.

— Все в порядке, Лекс, — сказал один из охранников.

И влекомый четверкой лошадей фургон двинулся к тому крылу здания, где размещалась кухня. Охранники закрыли тюремные ворота, тотчас же позабыв о фургоне. Да и что о нем думать? Фургон с мясом приезжал дважды в неделю, и это повторялось уже давно.

В жарком синем небе медленно кружили два ястреба, разглядывая с высоты зубчатые тюремные стены. На восьми дозорных вышках несли дежурство шестнадцать охранников, вооруженных ружьями «Миссисипи» пятьдесят четвертого калибра. Известные еще с 1841 года, эти ружья, нашедшие широкое применение во время Мексиканской войны, уже устарели. А карабины «Шарп» пятьдесят второго калибра, украденные шоуни четыре часа назад, по иронии судьбы были едва ли не самым последним словом ружейного искусства.