Княжья воля (СИ) - "Константин"

В тени жилого дома берем минуту на роздых и топаем дальше, закладывая небольшой крюк, чтобы выйти к причалам со стороны подола, а не с подозрительного направления от лодейного двора.

Глухо и грозно шумит занятое врагом Заполотье, точно ворочается в глубокой берлоге сердитое чудище. Стучат несколько кузен, колотят топоры, сильно пахнет дымом множества костров возле богатых усадьб и на перекрестках посадских дорог. Слышны возбужденные выкрики и нестройное пение нетрезвых глоток. Над городским посадом плывет ало-желтое заревце. Нет, до пожаров дело еще не дошло, рановато для пожаров…

— Э-э-э!!

Недовольный возглас откуда то с левого фланга заставляет меня вздрогнуть. Свои? Мне хватает секунды, чтобы подавить скачок радости. Какие тут к хренам свои? Этот бараний вопль на десятках языках звучит одинаково…

Заметили. Это нормально. Теперь главное не дергаться и шпарить по плану.

Один за другим из межсарайной темноты вылупляются четверо гавриков с копьями и щитами. Все среднего росточка, не особо плечистые, не слишком крепкие, ровные как оловянные солдатики из одной коробки. Но командир среди них все же находится. Видимо, самый борзый и любопытный. Понятно же, что нас не меньше и общим метражом роста мы на метр повыше, все равно надо прикопаться с вопросами.

Чего он спрашивает троим из нас не понятно, но Яромир охотно вступает в диалог, радостно трясет наливным мешком с хмельной жидкостью. Любознательный курш принюхивается, шевеля мясистым, приплюснутым носом. Да, родной, это то, о чем ты подумал, у тебя отличный нюх и соображалка тоже не плохая. Не зря же мы брызгались этой бурдой, словно одеколоном, от нас за пять шагов разит пивнухой. Стеген что-то рявкает по-своему и весело хохочет. Мы с Враном подхватываем гогот, приводя в исполнение домашнюю заготовку. Среди латгаллов и земиголов были даны, там у моей корчмы Торельф переговаривался с ними через дверь. Почему же не быть с ними и урманам? Так мы урманы и есть. Нашли погребок с вкусным пивом и несем князю. А чернявенький с нами. Чего непонятного?

Наше громкое веселье вызывает в рядах куршей некотороую оторопь. Они несмело лыбятся, откровенно побаиваясь безбашенных северян. Только главный их никак не унимается, начинает говорить со Стегеном, проявляя неожиданное знание скандинавского. Это мы тоже предусмотрели. Стеген делает мне знак глазами и я протягиваю куршу свой бурдюк с пивом.

— Угощайтесь, друзья! — произношу я заученную загодя фразу и растягиваю физиономию в приятнейшей из своих улыбок.

Расстаемся мы довольные друг другом донельзя. Они порывались нас проводить, но мы благородно отказались отрывать столь достойных парней от заслуженного отдыха в компании с халявным пойлом.

Я облегченно выдыхаю: как по маслу прокатило. Заодно убедились, что Горхид действительно засел в корчме, до нее всего метров двести остается.

— Надо было их прибить, — недовольно бурчит на ходу Стеген. — Пива на всех не напастись.

— Прибьем еще, не злобствуй, — обещаю я суровому скандинаву.

Черт, как сглазил, урман! Вон, навстречу еще двое чешут. Быстро так, спешат, наверное, куда-то, факелом перед собой машут.

Вот к нам и спешат. Рожы суровые, настороженные, прежде чем приблизиться берут копья наперевес. Типы куда более серьезные, чем те, которых мы недавно пивом угощали. Патруль из личной стражи старины Горхида, по ходу. Интересно, заподозрили чего или так, службу служат?

Вдруг я почти физически почувствовал как утекают отведенные нам минуты. До рассвета еще далеко, но совсем скоро будут сменяться стражи, к тому же неизвестно на какое время Горхид назначил наступление. Однако, думаю, ему совсем не резон иметь дело с вернувшимся из полюдья Рогволдтм. В общем, занервничал я и решил, что этих надо резать, разговоры с ними разговаривать совершенно некогда, да и двое их всего…

— Бьем! — шепотом командую я, как только мы останавливаемся под сенью огромной раскидистой ветлы, что и в зимнюю ночь дает ощутимую тень.

Опустив в снег мешки, Джари раздвигает плечами меня с Яромиром и протискивается вперед. Незаметным движением араб бесшумно вытаскивает свою саблю и быстрым шагом устремляется навстречу копейной парочке.

Косой взлет сабли, лунный отблеск холодной стали, зловещее шипенье воздуха и у ног Джари лежат два свежих трупа. Путь свободен. Стеген одобрительно крякает и подхватывает мешки араба, по его мнению руки такого бойца как Джари не должны держать ничего кроме оружия.

Причалы безлюдны. Вдалеке возле складов слышны разрозненные голоса. Кто-то кого-то кроем куршским матом…

С первого же взгляда, брошенного на корчму будущего Гольцовского тестя, я понимаю, что непоправимо облажался. Лоханулся как самый распоследний чушок и чего теперь делать Перун его знает. Эти тоже хороши. Ведь для того совет и собирали. Все слышали с чем пойдем и ни одна живая душа не вспомнила, что зима на дворе.

— Стяр, ты чего вкопытился? Примерз что ли?

Вран нетерпеливо пихает локтем мое плечо, подначивая на активность.

— На крышу глянь, — говорю тихо, но твердо.

— Крыша как крыша, чего не так?

— Снег не так.

Вран впивается пытливым взором в выпуклую вершину корчмы, укрытую слоем снега толщиной в полметра и с минуту не может сообразить что к чему. Остальные тоже молчат, так как с ходу не могут въехать в нарисовавшуюся проблему. Затем Вран выдыхает сквозь стиснутые зубы увесистое ругательство и с беспокойством предполагает:

— Счищать будем?

— Некогда счищать да и заметить могут.

— Чего тогда делать?

Нашел чего спросить! Откуда я теперь знаю чего делать! Снег он ведь, сволочь, гореть не будет, чем его ни полей, максимум подтает слегка и просядет. Наш самодельный напалм быстро выгорит с холодной поверхности кристаллизованной воды и утухнет, не обнаружив питательного для себя вещества.

Надо что-то срочно придумывать. Не мытьем, так катаньем ушатать этого Горхида со компанией. Дымом задушить не получиться, значит — спалить его ко всем богам и чертям вместе взятым. Зря что ли перлись сюда! Спалить даже лучше будет…

В этом заведении мне бывать доводилось. Тухловатое местечко, не чета моей люксовой корчме с какого боку не примерься, даром, что похожи как сестры-близняшки. Метраж и планировка один в один, точно по стандартному проекту срубы катали. Все одинаковое: трапезная, две комнатки, поварня, чуланчик с коридорчиком, схороненные там съестные и питьевые запасы.

Я очень хорошо представляю что сейчас происходит внутри, ведь вряд ли пирушка приморского князька сильно отличается от попоек полоцкого владетеля. Столы с лавками сдвинуты в пэобразное подобие, где козырные места в поперечине занимают сам главарь и активисты проповедуемого им движения. Вот только не уверен, что в столь поздний час кто-то из пирующих до сих в деле. Полагаю, что, облопавшись трофейного харча и выпивки, верхушка вражеского воинства сейчас отдыхает перед трудным днем, расположившись где попало по всей трапезной зале. Князь, понятное дело, изволит почивать в одной из гостевых комнатушек.

Согнувшись пополам, бегом достигаем ближайшей к корчме хозпостройки. Отсюда подсвеченное лунным серебром подворье корчмы кажется пустынным. Снег перед зданием утоптан до состояния асфальта. Костер под вертелом с истерзанным ножами поросячьим остовом превратился в груду чахлых углей. В самой корчме тихо, ни единого звука изнутри не доносится.

Хорошо, если спят. Должны спать, давно за полночь перевалило, умаялись за день безобразничать, а тут еще жратвы — ужрись да пойла — упейся…

Даю задание Врану пробить пейзаж насчет охраняющей сон командира стражи. Этих нужно будет снимать сразу, пока вой не подняли. Вран уходит и быстро возвращается с докладом из которого следует, что никого твердо стоящих на ногах возле корчмы не наблюдается.

Бегом направляемся к корчме, где возле приземистого сарайчика обнаруживаем троих на разные лады храпящих оболтусов, устроившихся вповалку в больших санях набитых сеном. Чья-то не привязанная лошадь хрумкает прямо из саней, шевеля крупной мордой ногу одного из спящих.