Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Дело было так, — подхватил эстафету Женя, — Розалия Львовна подошла к Эрнесту и спрашивает: «Это ты, Левушка?» Он возьми да и ляпни, что да, дескать, он и есть Левушка. Лишь бы мать от него отстала. Все! Теперь что хочешь с ней делай. Ничем не разубедишь.

— Значит крошка заглючил матушку, — пришел к выводу Оскар.

— Что делать? Кто у нас знает ответы на все вопросы? Греаль у нас знал ответы, — предположила Юля. — Оскар, очнись и подумай, что делать?

— Ведите крошку сюда.

— Ничего не получится, — сказал Женя. — Не знаю, лично я будить его больше не буду. Жизнь дороже. Юля предупредила, что он после тренировки частенько неадекватен, но… дело в том… — смутился доктор, — что я по-французски не понимаю.

— Он всех нас послал подальше, — пояснила Юля. — И еще сказал, что не собирается принимать участие в нашей тараканьей возне, потому что мы беспомощные импотенты и место наше на свалке истории.

— Так и сказал?

— Это все, что я поняла. Нет, сказал он гораздо больше, только Натан Валерьянович не стал переводить. Еще, если тебе интересно, он сказал, что проломит башку всем, кто будет мешать ему спать. Он сказал, что мы безмозглые идиоты и если этот мир провалится ко всем чертям вместе с нами, то туда ему и дорога. Он вполне прекрасно будет жить, когда мы все загремим в дурдом. И вообще, будет чище воздух, если планета освободится от таких недоумков, как мы.

— Ну, ради такого случая… — Оскар поднялся из-за стола, направился к лестнице, и делегация последовала за ним.

Неуверенно. Не все сразу. Последним поднялся с кресла Натан Валерьянович. Поднялся, когда понял, что пахнет скандалом. Миновав коридор и кухню, на которой Розалия Львовна готовила суп, Оскар без стука проник в опочивальню его сиятельства и за шиворот стащил с кровати. Эрнест успел схватиться рукой за матрас, но Левушкина кроватка не устояла и опрокинулась на бок. Завязалась непродолжительная возня. Его сиятельство оборонялся, не проснувшись, и Оскару удалось снять ремень и всыпать ему по всем правилам домашней педагогики. На шум прибежала из кухни Розалия, и Юля прикрыла дверь. Что происходило в комнате несколько минут, не видел никто. Никто не слышал французской брани и звона бьющегося стекла. Только догадывались, что кто-то кому-то делал убедительное внушение. Когда Оскар за ухо втащил графа в гостиную, это был принципиально другой человек.

— Сейчас же извинись перед Женей, за то, что его обхамил.

— А я чо, хамил? — не понял Эрнест. — Женька, я чо?…

— Никакой он тебе не Женька! Евгений Федорович! Дядя Женя он для тебя, понял, поросенок?

— Дядь Жень, я чо?… И ты не дал мне по шее?

— Женя воспитанный человек! Сейчас я дам по шее, если не извинишься.

Навыки русской разговорной речи вмиг вернулись на место. Крошка приходил в себя на глазах.

— Извини, — сказал он.

— Сейчас же извинись перед отцом, который не обязан краснеть за твое свинское поведение!

— Извини, — сказал Эрнест, обращаясь к Натану, который в этот раз, против обыкновения, никак не препятствовал экзекуции. Только Розалия Львовна схватилась за сердце, но супруг не позволил ей рта раскрыть. Дал понять напуганной женщине, что в этом месте главы ее реплики автором не предусмотрены.

— Извинись перед Юлей, потому что не сомневаюсь, тебе есть, за что перед ней извиниться.

— Юлька! — воскликнул Эрнест. — Ты же знаешь, как я тебя люблю! Прости дурака…

— Пошел ты, — по-французски ответила Юля и вышла на кухню.

Оскар подтащил крошку графа к Розалии Львовне, и та попятилась от испуга.

— Теперь, говнюк, извинись перед матерью за то, что сбил ее с толку, и объясни по-человечески, кто ты такой, откуда здесь взялся и почему так безобразно воспитан.

Время обеда прошло, время ужина приближалось. Розалия Львовна вернулась на кухню, присела на табуретку у плиты и так глубоко задумалась, что суп прижарился к дну кастрюли. Только запах гари привел женщину в чувство. Оскар отнес в лабораторию пару гантелей. Возня с крошкой убедила его серьезно заняться физической подготовкой. Женя с Юлей подробно обсудили проблему и прикинули стратегию поведения. Натан Валерьянович ушел к себе в кабинет и прогнал со стола ворону, которая тут же села на открытую форточку кухни. Розалия Львовна подошла к окну.

— Какая здоровая птица! — покачала она головой. — Натик, дорогой, посади ее в клетку, пока она не клюнула Левушку. Натик… где Левушка? Куда ты его отвез?

В тот день за стол так никто и не сел. Розалия Львовна сама обзвонила подруг, сама опросила знакомых.

— Подумай, — умолял ее Натан Валерьянович, — куда бы ты его отвезла сейчас, если б мальчику угрожала опасность?

Розалия Львовна была в панике, поэтому думать не могла. Она могла только действовать, решительно и молниеносно. Ночью они с Женей Русым объездили все вероятные места по кругу. Розалии стало плохо в машине. Женя принял решение не рисковать и отвез несчастную прямо в больницу.

Натан Валерьянович пустился по знакомым супруги вместо нее. Эрнест пропустил вечернюю тренировку, потому что Юля наказала его домашней работой, а Оскар вернулся в лабораторию, продолжил баловаться с резонатором, и, время от времени, прикладываться к гантелям.

— Нечего было меня до крайностей доводить, — ворчал граф, оттирая гарь от кастрюли. — Надо было сразу дать по башке. Меня если несет, так несет. Я сам не могу с собой справиться. Ты же знаешь, что я могу забыться и веду себя, как скотина.

— Работай! — приказала Юля. — И чтобы кастрюля сверкала!

— Я палец натер.

— Потерпишь. Хамить родителям, небось, язык не натер. Посмотри, до чего довел мать с отцом?

— Я довел? — удивился крошка. — Может, это они меня довели? И вообще, что я такого сказал, что они надулись? Я просил ко мне не цепляться.

Глава 4

— Дай каждому Человеку осуществить мечту, и на Земле настанет конец света, — сказал Валех. — Дай каждому делать то, что ему угодно, и этот мир утонет в крови. Дай всем равное право на справедливость, и я рваной купюры не поставлю на будущее мира твоего, Человек.

— Дай Человеку немного свободы вместо судьбы, и ты посмотришь, что будет.

— Надеешься вернуться в рай, Человек?

— Ты дай, а мы сами решим, куда нам идти.

— Куда же тебе идти?

— Ты спрашиваешь, Ангел, куда? Это ты, мой Ангел, спрашиваешь об этом меня, в то время как должен показывать мне дорогу. Ты показываешь только дорогу в могилу. Короткую, полную заблуждений, потому что сам не знаешь, куда вести Человека. Хочешь сделать его виноватым в том, что он останется в этом мире один?