Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Что? — спросил он. — Заждались?

— Присоединяйся к нам, Человек, — ответил высокий седой мужчина. Гость заметил пустующий стол по правую руку от «председателя». — Мы знали, что ты придешь.

— Может, знали, зачем?

— Главное, чтобы ты, Человек, знал, зачем пришел к нам.

— В глаза посмотреть тебе, Ангел, — Оскар сделал шаг к столу и джентльмен, невольно преградивший ему дорогу, подвинулся. — Совести своей не боялся, когда брал в руки чужое? Ни совести, ни законов своих дурацких?

— Разве ты создал Греаль для себя, Человек? — удивился Ангел. — Разве не для тех, кто дорог тебе? Не для тех, ради кого ты живешь на Земле?

— Я привык решать сам, кто мне дорог, и для чего я живу. Совершенно точно, не для того, чтобы тешить твои амбиции.

— Что ж… Тогда тешь свои.

Оскар выплеснул воду из чаши, сунул ее за пазуху и вышел на лестницу. Валерьян Романович встретил его с тревогой. Сначала физика бросило в жар, потом в озноб. Ему потребовалось время, чтобы руки перестали дрожать и смогли нащупать ключ в замке зажигания.

Валерьян Романович достал из ридикюля пакет с леденцами.

— Угощайтесь, — сказал он. — Мятные… знаете ли, очень хорошо успокаивают. Что такое? Не любите сладкое?

— Предпочитаю шоколад.

— Я сам люблю шоколад, но леденцы — прекрасное лекарство от стресса. Что с вами сделали? — шепотом спросил Валерьян, когда «пациент» заложил конфету за щеку. — Неужели клюнули?

— В самое сердце, — ответил Оскар.

— Какая неприятность. Господин Шутов, чем я могу вам помочь?

— Вспомнить, как оказались в этом проклятом месте. Валерьян Романович, опишите по минутам ваш сегодняшний день.

— Прибыл на вокзал рано утром, — ответил человек, — решил сразу зайти на кафедру, засвидетельствовать почтение, и задержался там до обеда.

— Дальше…

— Затем отобедал с коллегой в трактире у рынка.

— Так…

— Простился, отправился домой и заплутал в парке. Там, видите ли, все перекопано.

— Хорошо помните место, где заплутали?

— Еще бы, там меня впервые клюнула оглашенная птица. Господин Шутов, что же нам делать?

— Вот что, — ответил Оскар. — Выходите из машины и направляйтесь туда, где вас клюнули в первый раз. Повторите путь в точности до наоборот…

— Но…

— Никакие вороны вас больше не тронут, если четко выполните инструкции. Идите до станции через парк и первым же паровозом уезжайте отсюда. Ступайте с Богом, Валерьян Романович. Все будет хорошо. Очень скоро вы будете дома… там, где вас любят и ждут.

С утра пораньше Женя отвез Розалию Львовну в больницу, но перед этим взял с Оскара слово, что тот не будет отлучаться из дома и использует день для того, чтобы хорошо отдохнуть. Доктору не понравилось давление пациента. Любого другого человека на месте Оскара он бы немедленно уложил в кровать. Для спокойствия Розалии Львовны, Лео отправился в больницу с матушкой. Натан Валерьянович повез Юлю в университет решать вопрос о ее дальнейшем образовании, но прежде, чем сесть в машину, погоревал о карьере ученика.

— Твои однокурсники защищают докторские диссертации, — сказал он. — И ты бы мог вернуться на кафедру, если б не нахимичил… Хорошо, что у Юли другая фамилия, а то бы и ей за тебя досталось.

— Больше не буду, Учитель. И эту историю пора бы забыть.

— Как же забыть, если мне проходу не дают с расспросами о тебе, и преподаватели, и студенты? Гудят и гудят за спиной. Все мечтают сдать тебя Интерполу. Оскар, как тебе удалось настроить против себя факультет?

— Надо было пить с ними водку вместо того, чтобы учиться? Сейчас бы все уважали.

— Не надо было заноситься перед товарищами. То, что тебе дано больше, чем им, не повод для пренебрежительного отношения. Науке нужны не только гении. Рабочие лошадки заслуживают уважения не меньше. Думал ли я дожить до такого срама: прятать тебя и делать вид, что не знаю…

— Оставьте его в покое, Натан Валерьянович, — попросила Юля. — Давайте поедем, пока не закрыли шоссе.

— Куда ты ездил вчера? С какими людьми встречался? Тебе предложили работу?

— Да.

— Опять отказался?

— Опять.

— Что на этот раз не устроило?

— Зарплата маленькая, — ответил ученик.

— А у кого она теперь большая? Оскар, кончится тем, что ты снова продашь ювелирам золотой канделябр, только на этот раз тебя арестуют.

— Не арестуют, Натан Валерьянович, — возразила Юля. — Полиция не будет с ним связываться.

— Разве мы не достаточно ославились на весь мир?

— Даже больше, чем надо, — согласилась с профессором девушка.

— А по Греалю не горюй. Все к лучшему. Пёс с ним, с Греалем. Жили без него и еще проживем.

Последним был выставлен из дома Эрнест. Оскар поднял крошку с постели и велел убираться. Его сиятельство наспех покидал вещи в сумку.

— Я знаю, что ты задумал! — сказал он.

— Если проканителишься до обеда, задуманное к черту сорвется.

— Меня уже нет! — воскликнул Эрнест. — А можно флакер возьму?

— Бери хоть ступу с помелом, только проваливай.

— А можно, побреюсь?

Оскар кинул бритву в сумку Эрнеста.

— На кортах побреешься. Там же умоешься и посидишь на горшке.

Крошка-граф высунулся на улицу, но тут же вернулся.

— Будь осторожен, — предупредил он. — В канаве сидят фотокоры. На меня — ноль внимания, значит, по твою душу.

«Очень хорошо… — подумал Оскар, выпроваживая крошку за дверь, — просто великолепно, что в канаве сидят фотокоры. Лучшего и пожелать невозможно».

Дверь лаборатории Оскар оставил открытой и убедился, что в доме нет никого. На всякий случай он прошелся по комнатам и остановился у белой иконы, висящей у кровати Эрнеста. Блеклые, едва уловимые черты проступали сквозь влажный слой краски. Тяжелая капля покатилась вниз и повисла над лужей, в которой плавала мокрая тряпка.

— Только посмотри на него… — сказал Оскар, указывая на бледный лик. — Не то больной, не то дурной, не то неврастеник. Розалия бы сказала, что его надо показать врачу. Мирка, тебе никогда не приходило в голову, что он болен? Мы имеем дело с больным существом, хоть он и Ангел. Наверно, у них тоже бывают болячки.

Он вышел во двор, чтобы открыть ворота, и заметил в канаве человека с фотоаппаратом. Несколько щелчков, похожих на автоматную очередь, дали ему понять, что Эрнест прав, человек действительно охотится на алхимика.

— Иди сюда, — сказал Оскар и нажал на кнопку прибора, спрятанного в кармане. — Дай мне свой аппарат.

Маленький, толстенький мужичок, который тщательно маскировался в укрытии, выпрыгнул и помчался к нему, протягивая впереди себя фотокамеру. Оскар просмотрел отснятое за сегодняшнее неспокойное утро. Человек сидел долго. В архиве имелись десятки снимков выезжающих из двора машин, выходящих людей. Бреющий полет «усатого флакера» произвел на фотографа особое впечатление. Дом был запечатлен с разных точек. Человек даже забегал на частную территорию, чтобы поближе подобраться к окнам. Проделанная работа Оскара впечатлила, особенно ему понравился черный драндулет, который то и дело лез в кадр. Машина с темными стеклами и антенной на крыше стояла в укромном месте, прижавшись к забору. Ее не увидел даже фотограф, потому что не сделал ни одного отдельного кадра. Машина лезла в чужие сюжеты то здесь, то там, совершенно случайно и не всегда целиком. Не заметил бы ее даже Оскар. Внутри салона не было видно ничего. Над антенной нимбом светилось зеленоватое облачко. Оскар удалил снимки и вернул владельцу камеру.