Один из восьми - Олег Петров

— Стоп, дальше не едем, — решил командир и аккуратно "припарковал" тележку. — "Заря", мы оставляем ЛКП и дальше пойдем сами. На одометре 486 метров от предыдущей точки.

Они навьючили на себя мешки с инструментами и с предельной осторожностью двинулись к краю кратера Брюс.

— Интересно, — заметил бортинженер. — Ведь края как такового и нет. Словно взбираешься на сопку, а потом плавно идешь вниз. А дальше идет просто очень длинный и пологий спуск.

— Но все равно, красотища! — эмоционально воскликнул Гагарин. — Спуск идет небольшими уступами, или террасами, но там нет никаких крутых склонов.

— У Русалки и то бока круче, — двусмысленно оценил Леонов, но сам не заметил, что сказал. — Мы без проблем сможем пройти по склону, если захотим.

— Пожалуйста, не пробуйте, — всерьез предостерегла "Заря". — Вы видите оттуда Кучу-малу?

— Отлично видим, до нее меньше ста метров, если идти вправо по вершине вала, — доложил глазастый бортинженер.

— Но пока мы не отснимем здесь панораму, как написано в программе, с места не сдвинемся, — усмехнулся Гагарин.

—"Кедр", вы правы, делайте панораму, — быстро согласилась "Заря". — И снимайте все, что видите. Пленки у вас должно быть еще по три магазина на каждого. Нет, у Алексея два!

Разумеется, молодые летчики не могли не воспользоваться моментом и не сфотографировать друг друга на фоне впечатляющей панорамы большого кратера. Разумеется, снимались с поднятым светофильтром шлема, чтобы лица были узнаваемыми. Именно эти снимки потом стали "лицом" советской лунной программы, и неудивительно! Кадр разделен пополам горизонтом, сверху чернота, а снизу дно и устланная ступенчатыми зубцами террас противоположная стена кратера Брюс, ярко сияющая под солнцем. И на фоне всего этого мертвого великолепия чуть сутулая фигура в желтоватом скафандре! Точнее, желтоватым остался только верх, а штанины почти сплошь черны, словно от угольной пыли. Пронзительно алый советский флаг на рукаве, а рука космонавта приставлена к неуклюжему шлему в приветствии, понятном и военным, и гражданским.

Позже, случился и курьез, связанный с тем, что на отдающей честь правой руке обнаружились часы одной очень известной швейцарской фирмы. Но это уже совсем иная история, не имеющая никакого отношения к смелому полету Гагарина и Леонова.

Куча-мала оказалась двадцатиметровой ямой, восточный край которой пришелся на мощный выход коренной породы и разбросанной каменными россыпями после удара, образовавшего сам кратер. Космонавты быстро все отсняли, после чего собрали самые интересные образцы камней и грунта вокруг самого кратера и из его середины. Упакованные образцы никуда не потащили, а оставили на видном месте, чтобы забрать на обратном пути, ведь возвращаться планировалось по собственным следам. Теперь космонавты были совсем близки к конечной точке маршрута, и хотя они уже начали чувствовать усталость, но никогда бы в этом не признались. Еще двести метров вниз по очень пологому склону, и они оказались возле Обелиска, одиночной каменной глыбы около трех метров в поперечнике. Едва упаковав отколотые образцы, они собирались приступить к съемке местности, когда Земля грубо нарушила все планы.

— "Кедры", я "Заря", срочно продиктуйте остатки по скафандрам, — пришла команда.

Обсуждать приказ никто не стал, и космонавты провели быструю внеочередную инвентаризацию ресурсов. Леонов истратил чуть больше кислорода и охлаждающей воды, потому что больше и энергичнее двигался, но в целом запасы были еще очень приличными. Скафандр "Кречет" получился более технологичным, чем его аналог из другого мира, и при этом вполне обеспечивал до восьми часов автономной работы. Именно поэтому интерес "Зари" к остаткам ресурсов, которые они и так, по идее, получали вместе с телеметрией, воспринимался необычно.

— Сворачивайтесь, у вас пять минут и начинаем срочное возвращение к кораблю, — такого продолжения никто не ждал, но опять же, приказ был принят к сведению и исполнен.

— Вас поняли, "Заря", сворачиваемся, — четко отрапортовал Гагарин и обратился уже к напарнику. — Леша, давай-ка мухой к Дробинке, собери пару камней и грунт, а я здесь все закончу снимать, через пять минут бежим обратно.

— Есть мухой! — с неизменным энтузиазмом отозвался Алексей и помчался по склону дальше, взбивая полупрозрачные пылевые параболы.

— "Кедры", мы рекомендуем вам включить максимальное охлаждение, — добавила Земля. — Экономить теперь смысла нет, а идти придется быстро.

— Вас понял, — согласился Гагарин. — Отличная идея, Леша пусть перейдет на максимум сейчас, а я после начала движения.

— Хорошо, мы напомним, — согласились на Земле.

Командир успел "щелкнуть" пару кадров с Леоновым на фоне яркой лунной пустыни, а потом быстро отснял панораму. "Дробинка", к которой сейчас стремился бортинженер, была очень свежим десятиметровым кратером, выбившим из вала огромное количество светлого вещества, и напоминал Тихо с его лучами в миниатюре. Собрать из него образцы было крайне необходимо, поэтому Земля и не возражала против такой суеты.

Чуть дальше к центру кратера Брюс был еще один совсем маленький и явно очень свежий кратер, и Гагарин никак не мог понять, что его так настораживало при виде этой крошечной оспины на ярком склоне. Он успел пожалеть, что у них не было телеобъектива, но еще через несколько секунд он понял, на что смотрит.

— "Заря", это перелетная ступень Луны-6! — воскликнул Юрий. — Я вижу место падения и постараюсь сделать снимки. Похоже, был взрыв, обломки четко видно, сильно разбросаны. С первого взгляда их на фоне светлой породы почти не видно.

Пять минут спустя Алексей вернулся с мешками наспех собранных образцов, и они с Юрием отправились в обратный путь. Шли вверх по пологому склону, но силы уже не берегли, двигались быстро, поставив охлаждение на максимум. Как и раньше, успевали делать снимки, но Земле об этом не сообщали. Возле ЛКП сделали пятиминутную остановку на погрузку собранных образцов и инструмента и двинулись по собственным следам к оставленному кораблю, вершина которого даже отсюда была прекрасно видна.

Гагарин уже собирался сам спросить о причине такого изменения в планах, но Земля их опередила.

— "Кедры", по поводу ситуации. У американцев проблемы.

— Что за проблемы? — забеспокоился командир. — Он хоть живы?

— Живы, — успокоила "Заря", — но сели криво, крен почти сорок градусов. Борман рано выключил двигатель из-за пыли, и провалился в яму. Теперь они не смогут взлететь. По крайней мере, штатно. Но наверно, будут пытаться, сейчас их коллеги на Земле на тренажере отрабатывают.

— Я бы, наверно, взлетел, — прикинул Гагарин. — Но только вручную и на максимальной тяге, а дальше на орбиту подниматься придется по приборам. Не знаю, сколько топлива при этом потратил бы…

— "Кедры", не теряйте время и возвращайтесь к кораблю, — строго одернули с Земли. — Сразу работайте с 18-й страницы плана и до конца. Вам придется сидеть в корабле и ждать, что у американцев получится.

— Вас поняли, "Заря", — ответил командир, и они с Леоновым поспешили дальше.

ЛКП подогнали к самому "Восходу" и тщательно погрузили в шлюз все, что собрали. Оба космонавта понимали, есть шанс на то, что частью образцов придется пожертвовать ради помощи коллегам. Все будет зависеть от мастерства пилотов и немного от удачи…

Еще через 15 минут оба уже пристыковались к шлюзу и начали наполнять переходной отсек воздухом. Еще полчаса, и они открыли дверцы скафандров и перешли в корабль, захватив с собой контейнеры с образцами и бесценной пленкой. И принялись ждать.

Земля гудела и бурлила от новостей, которые руководители НАСА без утайки сообщили на пресс-конференции. Журналисты, конечно, надеялись на жертвы, предсмертные послания и громкий поиск виновных, но официоз был непреклонен. Непосредственной опасности для астронавтов нет, корабль цел и исправен, провизии, кислорода и воды хватит минимум на две недели, а с учетом отмены выходов и операций на поверхности можно рассчитывать и вовсе на три. Впрочем, один короткий выход все же пришлось совершить, чтобы развернуть солнечную панель и подключить к кораблю. Все-таки, заряд аккумуляторов следовало беречь. Кроме того, развернули и установили флаг и памятную табличку, что сильно улучшило мораль и воодушевило публику. Учитывая, что камера у американцев была цветная, картинка радовала глаз. После этого символического жеста Борман и Андерс вернулись в корабль и принялись ждать решения из Хьюстона.

Хьюстон, тем временем, пытался найти выход из положения. Действительно, в отличие от Аполлона-13 из другого мира фактор времени не был критичен. Ничего не взорвалось, не было утечки кислорода и аккумуляторы были почти полностью заряжены. Проблема в том, что при таком сильном крене автоматический взлет по программе невозможен, а ручной становился опасной лотереей. Требовалось взлетать на максимальной тяге, и при этом корабль, едва оторвавшись, неизбежно просядет вниз и вбок. Зацепит ли он при этом посадочную ступень или даже поверхность Луны? Это и пытались выяснить аварийные группы, организованные в Хьюстоне. Первым делом сели за тренажер и попробовали взлететь, но и Армстронг, и Конрад, и Мэттингли не удержали машину, потеряли управление и "разбились". Один только Сернан сумел взлететь, но и то, едва не зацепив соплом поверхность. Проанализировав его действия, остальные пилоты сумели повторить и улучшить его результат, раз за разом увеличивая зазор, отделявший жизнь от смерти. В принципе, трех-четырех метров было достаточно, но это только в том случае, если не дрогнет рука пилота. Все прекрасно помнили, что у Бормана она уже однажды дрогнула. Неожиданно светлая мысль пришла в голову одному из молодых инженеров по имени Джон Арон. Если не хватает тяги основного двигателя, то нужно эту тягу добавить. На "Аполлоне" есть довольно мощные двигатели малой тяги, в первые секунды полета нужно запретить работать им всем, кроме тех четырех, что смотрят вниз. И работать они должны постоянно, пока высота не превысит безопасные двадцать-тридцать метров. При этом управление ориентацией в первые секунды целиком ложилось на карданный подвес основного двигателя, и пилоту придется чуть энергичнее парировать отклонения. Попробовали проделать такой трюк на тренажере, и после нескольких попыток стало получаться, а зазор увеличился почти вдвое. Теперь можно жить!