Дворец для сероглазого принца - Татьяна Тронина

– А-а... – сказал он, садясь рядом. – Вот ты чего твердила все время о том, что я тебя обманул... Ты именно это, оказывается, имела в виду.

– Именно! – язвительно повторила Рита. О том, что, помимо всех прочих обстоятельств, она думала и о своей карьере тоже, Рита распространяться не стала. Пусть Ганину будет больнее. Пусть думает, что это он во всем виноват...

Он сидел рядом, мрачный и подавленный.

– Если бы ты мне сразу все сказала... – тихо произнес он. – Все было бы по-другому. Ты понимаешь...

– Ганин, теперь уже поздно, – перебила она.

– Ты понимаешь, что такие вещи должны решаться только вдвоем? – с отчаянием договорил он.

– Ганин, а ты вспомни о Кате, – холодно подсказала Рита. – Она ведь тоже не захотела ставить тебя в известность. И, как я поняла, только исключительные обстоятельства вынудили ее предъявить тебе Мику. Во всем виноват ты, один ты! Потому что ты холодный, жесткий, жестокий человек, от которого трудно ожидать чего-то хорошего...

Ганин усмехнулся краешком рта, а потом лицо его снова замерло, словно маска.

Рита даже подумала – не переборщила ли она с упреками?

– И что же мне теперь делать? – спокойно спросил он. Спросил скорее не ее, а себя.

– Что-что... – съехидничала Рита. – А вот что хочешь, то и делай!

– Прекрасный совет, – кивнул он. – Осталось только подумать над тем, чего я действительно хочу...

Дождь лил уже который день.

Катя вернулась с работы в начале восьмого, промокшая до нитки, так как утром забыла захватить с собой зонтик. Холодно не было – нет, но сырой воздух нагонял тоску.

Надо было поужинать и заняться каким-нибудь делом, но у Кати кончились силы. Она ничего не хотела. Катя стояла у окна и завороженно смотрела, как по стеклу бегут капли дождя, сливаясь в тоненькие ручейки, а потом снова разбегаясь в разные стороны. Город плавал в серебристой мороси, а над черным асфальтом проплывал туман. От того, что солнце пряталось за густыми низкими облаками, этот долгий белесый вечер в конце мая казался совсем уж нескончаемым.

Звонок в дверь прозвучал как слуховая галлюцинация.

Катя вздрогнула, с трудом отвела взгляд от окна. «Что это? Может быть, мне показалось?..» Вторая трель окончательно вывела ее из задумчивости. «А что, если Мика соскучился и попросил Ганина привезти его ко мне?»

Катя бросилась открывать, но, к изумлению и разочарованию, обнаружила на пороге Алексея.

– Ты? – спросила она машинально, отступая назад. – Что тебе надо?

– И это все, что ты можешь мне сказать? – усмехнулся он, заходя. – Удивительно ласковый прием.

– Леша, господи... Да что с тобой? Я тебя не узнаю... – расстроенно произнесла она.

В самом деле, ее любовник выглядел несколько необычно. Потертые джинсы, растянутый на локтях свитер, многодневная щетина, мешки под глазами, всклокоченные несвежие волосы, брызги дождя на лице – как слезы... Ничто в нем не напоминало того образцово-показательного яппи, звезду банковского дела, каким он был совсем недавно.

– Леша! – пробормотала она, машинально прикоснувшись к его щеке ладонью. – Леша, да как же это...

– Меня многие теперь не узнают, – пожал он плечами. – Между прочим, меня уволили.

– Но за что?

– Да вот за это самое, – просто ответил он. – За несоответствие имиджу. И вообще...

– Ты все это время жил у Петренко? – спросила Катя. – Впрочем, зачем я спрашиваю, я и так знаю.

Алексей прошел на кухню, по-хозяйски поставил чайник на плиту.

– Промок, как собака, – хмуро сообщил он. – У тебя есть чего-нибудь перекусить? – Он открыл холодильник. – М-да, негусто...

Одинокий кусок сыра лежал на полке, завернутый в целлофан.

– Я могу макароны сварить, – спохватилась Катя и распахнула дверцы подвесной полки. – Ой, нет, не могу... Макароны, оказывается, кончились.

– Я тебя тоже не узнаю, – невесело засмеялся он, с треском почесав небритый подбородок. – Как ты сына-то кормишь? Да, а где, кстати, он?

– Мика у Ганина, – сказала Катя. – А мне, в общем, мало чего надо.

– У кого? – удивленно спросил Алексей.

– Ганин – это отец Мики.

– Тот самый? – изумился Алексей. – Ну надо же... Откуда он взялся? Ты говорила, что он вроде бы где-то далеко, в другой стране...

– Нет, он в Москве. Очень обрадовался Мике. Они теперь – неразлейвода.

Алексей разрезал сыр на несколько ломтей, заварил в кружке чай.

– Ты в курсе, что твоя жена сделала? – спросила Катя.

– А, ты про это... Да, разумеется. Со мной беседовали. Товарищи из соответствующих органов... Но толку-то! Ведь, по сути, во всем братец ее ненормальный виноват.

Катя села напротив, обхватила голову руками.

– Это было просто ужасно, – стараясь не терять самообладания, пробормотала она. – Какое-то время мне казалось, что я потеряла Мику навсегда...

– А мне ничего не казалось, – бесстрастно произнес Алексей. – Я свою дочь уже потерял, и это совершенно необратимо...

– Леша, мне очень жаль Полю, но мой сын... мой сын был совершенно ни при чем! – с отчаянием произнесла Катя.

– Ты чего? Я не собираюсь тебя в чем-то обвинять, – буркнул он, отхлебывая из чашки.

– Ты сейчас похож на парижского клошара, – вдруг сказала она.

– Почему на парижского? – усмехнулся он.

– Потому что ты даже такой выглядишь как-то... как-то чересчур стильно. Наши отечественные бродяги совсем не такие.

– Ах, так это комплимент! – Алексей засмеялся.

– Леша, ты должен взять себя в руки. Нет, правда... – умоляюще произнесла Катя. – Я знаю – утешать бесполезно, но все же...

Алексей поднял на нее глаза. Он даже сейчас был красив, небритость и слипшиеся волосы шли ему, как ни странно. Весь прежний банковско-офисный лоск слез с него, осталась только суть. Неприкаянный мужчина сорока с небольшим лет...

– Ты можешь меня утешить, – негромко произнес он. Помолчал. Через минуту договорил: – Собственно, только ты и можешь это сделать.

– Нет, не могу, – покачала она головой.

– Тогда зачем мы через все это прошли?

– Я не знаю... – с тоской ответила она. – Наверное, чтобы лишний раз убедиться в том, как нелепа бывает жизнь. И как глупы люди. Ну почему, почему мы только разрушаем все?.. Где логика, где справедливость в наших поступках?

– Я уже давно об этом не думаю, – с раздражением отмахнулся он. – И вообще, ни к чему тратить время на слова. Почти два месяца я ни о чем не думал. Так надоел Петренко, что он меня сегодня утром выгнал.

– Выгнал?

– Конечно! – с удовольствием признался Алексей. – И я его нисколько в том не виню. Ты бы видела, во что превратилась его квартира... Ты помнишь его квартиру? Кажется, ты в последний раз была там зимой...

– И что ты теперь будешь делать?