Дворец для сероглазого принца - Татьяна Тронина

– Узнаю свою Катю... Ты ничуть не изменилась! – сердито сказал он.

– Убирайся! – она оттолкнула его. – Ты мне больше не нужен.

Он вскочил и принялся быстро одеваться, но запутался в одежде. Потом, скомкав, со злостью отбросил от себя рубашку, которая не желала его слушаться.

– Катя... – вздохнул он, сидя на краю кровати. – Ну что ты за человек такой... Разве обязательно каждый раз оскорблять меня?

Она некоторое время молчала, уставившись в темноту.

– Я не знаю, почему ты на меня так действуешь... – наконец произнесла она. – Возможно, я не права. Но я ничего не могу с собой поделать!

На фоне зашторенного окна, подсвеченного со стороны улицы фонарями, был виден его четкий профиль, линия плеч. Ганин был не толстый, не худой, а какой-то поджарый, с юношеским рельефом мускулов... Кате почему-то стало больно смотреть на него. Она вдруг почувствовала, что ей снова хочется обнять его, но сейчас ей показалось невозможным сделать это.

– Я вот что должна тебе сказать... – Она села, обхватив руками колени. – Ты только не перебивай меня, пожалуйста! Мы ужасно переживали из-за Мики. Мы чуть с ума не сошли. Поэтому нам так нужна была эта... Мм... разрядка. В общем, то, что произошло, – некая физиологическая необходимость. Да ты и сам об этом знаешь!

– Прекрасно – ты теперь и думать за меня начала... – невесело засмеялся он.

– Ганин, у нас общий сын... Наверное, так или иначе нам придется время от времени сталкиваться друг с другом. Я тебя очень прошу – никогда не напоминай мне о сегодняшней ночи. Это была просто случайность!

– Ты кого пытаешься убедить – меня или себя?

– Ганин, мне совестно перед Ритой... – сурово произнесла Катя. – И что я за человек такой – все время наступаю на одни и те же грабли!

– Рита... – пробормотал он. – Ну да, Рита!

– Я больше никому не хочу доставлять неприятности, – заключила Катя. – Все, Ганин, а теперь уходи...

Некоторое время он медлил, неподвижно сидя рядом с ней, а потом ушел. И те мгновения, что он медлил, показались для Кати самым жгучим испытанием. Она боялась себе признаться, что хочет еще раз испытать ту самую «маленькую смерть»...

Но утром все уже было по-другому.

Надо было решать, с кем оставить Мику.

Как сообщил Ганин, Нелли с Германом задержали, и, по сути, теперь мальчику больше ничто не угрожало. То есть Катя вполне могла забрать сына с собой. Но Мика решительно хотел остаться с отцом. Ему здесь было так интересно!

– Ма, может, ты останешься с нами? – умоляюще воскликнул он, а потом повернулся к Ганину: – Па, пусть она останется! Будем жить все вместе... И тогда никаких проблем не будет!

– Не говори чепухи! – испугалась Катя.

– Ма, но почему? Это же так просто...

– А Рита? – напомнила Катя. – Ты думаешь, ей понравится, что в доме поселилась какая-то незнакомая женщина? Да и я не хочу оставаться тут! Мика, мальчик, мы с папой очень любим тебя, но... – она замолчала.

– Но вы не любите друг друга, – мрачно закончил за нее сын. – Я понял.

– Я буду навещать тебя, – сказала Катя. – Ты ведь позволишь мне это делать, Ганин?

– Ну конечно! – со злостью произнес он. – Ты, Катя, опять из меня делаешь какого-то фашиста... Все будет, как ты хочешь! Еще бы я не позволил матери видеться с родным сыном... Я не ты, я не стану прятать от тебя ребенка, как ты это делала одиннадцать лет!

– Не надо! – нетерпеливо взмолился Мика, закрывая уши ладонями. – Пожалуйста, не ругайтесь!

– Все-все-все... – поднял руки Ганин. – Я молчу.

– Если тебе надоест тут, возвращайся ко мне, – Катя обняла сына.

– Хорошо, – серьезно ответил тот.

...Ганин вызвал Кате такси, а потом вышел ее проводить.

– Ганин, голубчик, ты уж, пожалуйста, следи, чтобы ребенок не забывал про уроки! – строго сказала Катя.

– Конечно... – кивнул он.

Лицо у него было бледным, утомленным, измученным и одновременно счастливым.

Подъехало такси.

– Да, как-нибудь выбери время, забеги ко мне и возьми Микины вещи, – спохватилась Катя. – Ему могут пригодиться... Я буду звонить.

– Разумеется...

Он вдруг обнял ее, прижал ее голову к своей груди.

– Ганин, не надо...

– Ты хорошая, – с нежностью произнес он.

– И ты! – не выдержала, подняла она к нему лицо. – Ты тоже очень, очень хороший! Я была не права. Ты замечательный человек. И ты прекрасный отец. Именно поэтому наш мальчик должен жить с тобой...

Она махнула рукой и села в такси.

Слезы буквально душили ее – но она каким-то невероятным усилием сдержала их. И, лишь оказавшись дома, она позволила себе расплакаться.

У нее было такое чувство, будто она потеряла своего сына навсегда. Она жертвовала собой – для того, чтобы ее мальчику было лучше.

«Я никудышная мать, – сказала она себе. – Из-за меня он чуть не погиб. Да, именно из-за меня! И еще Мике со мной скучно. Ну о чем я могу с ним поговорить, на какую интересную для него тему?.. С Ганиным ему лучше. Мике нужен отец».

Она уговаривала себя не плакать, но слезы продолжали литься из глаз.

«Проклятие Нелли сбылось, – неожиданно осознала она. – Она хотела лишить меня сына – и у нее это получилось!»

Прошло две недели. Давным-давно кончились майские праздники.

А Григорий Ганин все не мог прийти в себя.

Он вспоминал ту ночь. Как они с Катей...

Нет – стоп, стоп! Об этом нельзя думать, а то очередной день пойдет насмарку...

Григорий Ганин устроил сына в гимназию и теперь значительную часть времени посвящал работе. Около четырех Серафима Евгеньевна приводила Мику домой и кормила обедом. Затем сын делал уроки, а вечером они с Ганиным играли. Достраивали макет железной дороги, сражались в виртуальном пространстве, смотрели телевизор... Словом, дел было очень много.

Но иногда – вот как сейчас – вновь начинали одолевать воспоминания.

Ганин оторвал взгляд от экрана монитора, на котором разрабатывал очередной дизайн-проект, и потер глаза, стараясь отогнать так некстати возникшее перед ним видение. «Почему она отказалась от моего предложения оформить ей квартиру? Странная... Хотя, чего тут странного – она просто не захотела связываться со мной».

Ганин закинул ноги на стол, сцепил за головой руки и уставился в потолок.

Например, Катя могла бы жить в классическом интерьере. Это бы ее организовало, внесло бы некую логику в ее хаотичное существование. Колонны и антаблементы. Портик с колоннами. Мебель «а-ля грек». Обои, имитирующие фактуру мрамора...

Ганин резко сел и принялся на листе бумаги чертить контуры жилища, в котором Кате было бы комфортно.

Впрочем, нет, классика не для нее. Классика в скором времени явилась бы для нее мощным раздражителем. Потому что Катя из тех людей, которые инстинктивно стремятся разрушить любой порядок...