Северное солнце - Наталья Тишь

  Я последовала за ним, вновь ступая по знакомой дороге. Ну, здравствуй Кашел. Надеюсь, на этот раз ты будешь ко мне более благосклонен.

Алиш. Выбирать легкий путь - не значит поступать правильно

  - Мама, а почему Гриан Да не позволяет своей возлюбленной сестре светить и днем?

  - Потому что он заботится, чтобы Гаелах Ан смогла отдохнуть, заснув, спрятавшись за братом от его яркого света.

  - А как она спрячется? - нахмурил брови четырехлетний мальчик и недовольно посмотрел на трехлетнего брата, который опять нечаянно порвал его рисунок. - Кано! Ну не трогай мои бумажки!

  Брат вздрогнул, испуганно уставился на него и разревелся. Агнесса оказалась сразу же рядом.

  - Алиш...

  Мальчик обиженно надул щеки и отвернулся. Почему мама всегда так заботится только о Кано? Ведь он тоже еще не взрослый, он не хочет становиться взрослым, у которого много обязательств... Он хочет быть художником!

  - Мама! - Алиш тут же забыл об обиде и снова повернулся к Агнессе, уже успокоившей младшего сына и вернувшейся в кресло вместе с ним. - Мама, я буду художником! И я нарисую тебя.

  Женщина тихо рассмеялась и покачала головой.

  - Какие у тебя смешные фантазии.

  - Почему смешные?

  - Ты старший сын, - мягко ответила Агнесса, укладывая на коленях Кано и принимаясь его баюкать, - а старшие сыновья становятся шаманами.

  - Не хочу быть шаманом, - сморщился Алиш. - Они все старые и некрасивые.

  - Алиш! - мать укоризненно посмотрела на него. - Благодаря твоему отцу, мы живем в третьем круге. А ты ведь прекрасно знаешь, что по традиции тебе придется стать шаманом.

  Глупости какие, подумал мальчик. Шаманом быть совсем неинтересно. Им ведь наверняка нельзя таскать сладости со стола, прятаться под маминой юбкой или висеть на шее у отца, когда тот возвращается с торговли. Хотя с другой стороны шаманы вроде общаются с духами и Грианом Да, так он на такое и без всякого шаманства способен. Сказать калоу-ву, что вернулся домой, рассказать о чем-нибудь Гриану Да. Божество, правда, не ответит, только моргнет как обычно и продолжит бест...бетср... бесстратсно... нет, не так... бесстрастно, вот, светить. А Шаману оно отвечает, получается? Но ведь куда веселее найти себе интересное занятие - например, с братом забраться к родителям в спальню или в женское крыло, чем сидеть и говорить с Грианом Да. У него и так много дел, а шаманы отвлекают какими-то разговорами... Нет, считал маленький Алиш, шаманом быть совсем скучно, и лучше стать каким-нибудь другим взрослым. Например, папой.

  ...Это было так давно...

  Кажется, спустя почти двадцать лет он просто позабыл самого себя и вспомнил, только когда внезапно столкнулся с чем-то непонятным, странным... пугающим. С человеком, который был не похож на человека, с девушкой, которая носила брюки, умела драться... которая не была девушкой в привычном понимании рагнальца.

  Почему он вообще подчинился и после второго кьюгиара молча отправился в пещеру к Наставнику? Потому что поклялся, что будет защищать брата. Алиш прекрасно помнил, как к ним в комнату ночью забрался уарепа - плоское тело, в темноте казавшееся камнем, и много-много ног. А впереди четыре длинные руки, которые тогда тянулись к Кано, к младшему и более слабому. Отдать брата? Ни за что! Кажется, тогда он закричал, сразу, как только захныкал брат, пытаясь спрятаться за старшим. Они забились в дальний угол, и Алиш кричал, умоляя калоу-ву защитить их, не бросить детей возлюбленной семьи. Калоу-ву откликнулись, они всегда слышали тех, кто по традиции должен был стать шаманом... Впрочем, нет, они слышали всегда и всех, только откликались не на каждый зов. И еще прибежала Агнесса, и мальчик с ужасом понял, что навлек на любимую маму страшную беду, ведь взрослые никогда не заходили в детскую ночью, чтобы не пострадать. А мама - их любимая, единственная мама! - прибежала, кинула в уарепа подушку, и демон зашипел, а в его плоском теле между рук прорезалась темная щель, и блеснули красные зубы и белый язык. Калоу-ву защитили всех, их просил будущий шаман, но Алиш больше ни разу не позволял себе воспротивиться традициям.

  Традициям подчиняются все.

  Традиции не появляются из ниоткуда.

  Традиции - основа мирной жизни.

  Традиции... Он ненавидел их всем сердцем, стараясь не пустить эту ненависть в душу, от которой тянулась прочная нить к Гриану Да. Что бы сказало божество, если бы увидело в душе маленького глупого мальчика такую нелюбовь к завещанным обычаям?

  И потому он стал молчаливым Учеником Шамана, стал слушаться этого седого четырехсотлетнего старика во всем и запоминать, смирившись с традициями.

  Скормить бы эти традиции туреху.

  Шаман должен быть смиренным, послушным, он обязан служить Гриану Да и подчиняться его воле, поскольку солнце - это прародитель всего живого.

  Алиш честно старался. Он загнал любопытство внутрь себя, она загнал свою радость от неизведанного как можно глубже, чтобы спокойно воспринимать тех же ата, которые служили шаману. Стать другим. Стать настоящим шаманом, который сумеет защитить родных.

  В какой-то момент Алишу стало даже нравиться общаться с духами, он в подробностях помнил свою первую сплетенную защитную сеть и быструю победу над калоу-рере. Шаман гордился своим учеником, впрочем, выделяя пару других детей, но те были старше и сильнее. А тринадцатилетнему мальчику становилось интересно, он начинал забыться, слишком громко радоваться прилетевшим на его зов ата, и Шаман устроил ему и таким же энергичным детям особый урок.

  Ках Гейлеад - Послушание.

  Шаман собрал их в небольшой дальней пещере, плотно затворив двери. Где-то над ними пролегала дорога. Где-то там была обычная жизнь, а они, причастные к тайнам, сидели в маленькой пещере внутри холма и с трепетом ожидали, что будет. Шаман зажег какие-то особые травы и указал на свисавшие с потолка колокольчики.

  - Вы услышите песню ата, Амран, и познаете истинную суть настоящих шаманов, - проскрипел он и затих, усевшись напротив сидящих полукругом на сырой земле мальчишек.

  Алиш помнил, как закружилась от сладкого запаха голова, как зазвеневшие мелодично колокольчики размеренным ритмом отдавались в голове, словно они были где-то внутри.

  - Смирение, - раздался чей-то напевный голос. - Ни любопытства, ни радости, только смирение и послушание.

  Слова смешивались с запахом трав и звоном. Алиш, как зачарованный, не сводил глаз с ритмично раскачивающихся колокольчиков и сам легко качался им в такт, словно листок на ветру.