Красавица и босс мафии - Лола Беллучи

переводит взгляд с отражения ожерелья на шее на наши руки, как будто хочет убедиться, что я прикоснулся к ней. Она поднимает голову, но на этот раз ее лицо повернуто через плечо, и она ищет мои глаза, а не их отражение.

— Готова.

* * *

— Эта вечеринка не похожа на другие, — произносит мягкий голос девушки рядом со мной через несколько минут после того, как мы входим в зал.

Мы вошли не через боковую дверь, я постарался пройти по красной ковровой дорожке, которую такой человек, как Массимо, естественно, расстелил у входа на свой день рождения. Я не преминул сфотографироваться рядом с Габриэллой, демонстрируя ее как трофей, а также метку, которую я поставил ей на шею. То, что девушка все время ищет моего одобрения взглядом, стремясь угодить, это просто глазурь на торте, которую я даже не подозревал, что так сильно хочу попробовать.

Дворец Бискари — одно из самых роскошных владений на всей Сицилии, и сегодня вечером его фасад полностью преобразился благодаря огням и парчовым тканям. Габриэлла громко восторгается, не в силах сдержать восхищения с каждым шагом, который мы делаем в роскошно украшенный интерьер замка.

— Нет. Это день рождения.

— Как красиво! — Комментирует она, пробегая глазами по стенам, занавескам, полу и всему остальному. — Очень красиво!

Я лишь поворачиваю лицо, внимательно наблюдая за ней, в то время как Габриэлла не обращает на меня внимания более чем на полсекунды. Каждый волосок ее тела слишком занят тем, чтобы наслаждаться окружающей ее роскошью. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что человек, ответственный за все это, утверждает, что он ее дедушка.

— Когда у тебя день рождения? — Спрашивает она, пока мы бесцельно ходим по комнате, повернувшись ко мне лицом.

— Восьмого ноября.

— А мой 18 марта. — Она складывает губы в трубочку. — Сколько тебе лет?

— Тридцать восемь.

— Тридцать восемь? — Она расширяет глаза. — Так много?

— Ты назвала меня старым, Габриэлла? — Ее рот открывается для ответа, но девушка решает еще немного подумать, прежде чем ответить, и закрывает его.

— Дело не в этом, просто я не думала, что тебе тридцать восемь.

— А сколько мне лет, по-твоему?

— Я еще не думала об этом, — признается она, и я сужаю на нее глаза. — О тебе всегда есть о чем подумать, твой возраст не имеет значения, — объясняет она и через несколько секунд жалеет об этом, как я вижу по тону, окрасившему ее щеки. — А у тебя тоже бывают такие вечеринки по случаю дня рождения? — Спрашивает она, отчаянно пытаясь оставить свой комментарий без внимания.

— К сожалению, да. — Ее брови нахмуриваются.

— И тебе это не нравится?

— Есть лучшие способы потратить свое время, но я понимаю, что это привлекает окружающих, поэтому позволяю женщинам из семьи организовывать это так, как они считают нужным. — Мои слова напомнили мне слова Габриэллы, сказанные несколько дней назад за завтраком.

Все, что прозвучало из ее уст, это идеи, которые в Ла Санта очень далеки от рассмотрения. Что меня поразило, так это, во-первых, то, что Габриэлла постоянно делает: бросает мне вызов, не выходя из повиновения, беспокоясь, что чем-то меня не устраивает, и поправляя собственные слова, чтобы они не звучали дерзко. Девушка делает это естественно, и это возбуждает настолько, что я даже не готов об этом думать. И потом несмотря на то, что меня не интересовала точка зрения, которую она излагала, она все равно ее излагала.

— Женщины в семье?

— В настоящее время во главе с моей матерью. Когда я женюсь, это будет обязанность моей жены. — Габриэлла сжала губы в тонкую линию, создав ямочки на щеках, я заметил, что она делает это, когда хочет проглотить свои вопросы. — Спрашивай, Габриэлла.

— Почему ты не женат? — Ее щеки снова краснеют.

— Браки в семье — это коммерческое соглашение. Я до сих пор не нашел ни одного, которое стоило бы моего времени.

— Коммерческое соглашение, — пробормотала она. — Всегда?

— Те, которые имеют значение, да.

— И какие именно?

— Твои вопросы когда-нибудь заканчиваются?

— Прости. — Она на секунду опускает глаза. — Я просто пытаюсь понять.

— Те, что касаются лидеров, имеют значение. Некоторые семьи низкого ранга используют браки, чтобы продвинуться по службе.

— Рафаэла говорила мне об этом.

— Вы говорили об иерархии Саграды? — Темные глаза медленно увеличиваются.

— Мы говорили о свадьбе Рафаэлы, — заикается она, явно нервничая из-за возможности непреднамеренно обличить свою подругу. — Она просто объясняла мне, почему жениха выбирает ее отец.

— Ты можешь перестать заикаться, Габриэлла. Нет никакой проблемы в том, что Рафаэла обсуждает с тобой иерархию Ла Санты. — Лицо девушки смягчается, и я прекращаю наши шаги, останавливаясь рядом с высоким коктейльным столиком. — Давай пока останемся здесь.

Официант тут же останавливается рядом с нами, и я прошу принести виски и апельсиновый сок. Напитки приносят в мгновение ока, и Габриэлла пьет сок с такой жадностью, что я делаю мысленную заметку спросить у Луиджии, действительно ли в поместье нет апельсинов.

— У меня есть еще один вопрос, — объявляет она, и я не могу удержаться от улыбки, когда вижу, что она научилась уклоняться от моих ироничных комментариев.

— Спрашивай.

— Почему в доме во всех ванных комнатах святые? — Я останавливаю стакан на полпути ко рту и смотрю на девушку с таким удивлением, что забываю скрыть эмоции на лице.

— Что?

— Святые. В ванных есть святые. Одна была в моей комнате в крыле синьоры Анны, и такая же есть в моей комнате в твоем крыле.

— В наших ванных комнатах нет святых. — Она откидывает голову назад и ставит бокал на стол рядом с собой. — Они есть только в двух ванных комнатах, и, видимо, тебе повезло дважды. — По лицу Габриэллы расплывается восхищение.

— Только в двух?

— Только в двух. — Она кивает, думая о чем-то, чего не говорят ее губы.

— Что за святая? — Она спрашивает почти через целую минуту, и я поднимаю бровь, показывая, что это легко вычислить. — Ла Санта, — заключает она.

— Да.

— А как ее зовут?

— У нее нет имени. Она просто Ла Санта.

— А почему она только в этих двух ванных?

— Понятия не имею. Особняк был построен несколько десятилетий назад, и некоторые истории о нем были утеряны, когда их перестали рассказывать.

— Ты сегодня разговорчивый, — комментирует она, и мне приходится заставить себя проглотить смех, который вызывают только абсурдные комментарии Габриэллы.

— Может быть, я стараюсь не быть в очередной раз плохой компанией, — говорю я, и она цокает языком, прежде чем надуться.

— Как будто тебя это волнует, — отвечает она на мою иронию в натуральном виде в