Запретная. Не остановить (СИ) - Стужева Инна

— Я тоже, Арин, — тихо произносит Гордей. — Когда… проводил тебя тогда… дико хотелось остаться. Ты даже не представляешь, насколько хотелось. Я бы… вообще не уходил от тебя никогда.

И он снова нежно целует меня в шею.

— Мне… нравится. Очень… хорошо с тобой, — говорю я. — Когда ты такой, кажется, что я на седьмом небе. Хотя это банально, наверное.

— Говори. Мне все нравится.

Я откидываю голову сильнее, теперь уже на другую сторону, разворачиваю лицо к его лицу.

— Знаешь, я передумала насчет поцелуя. Я… очень хочу, чтобы ты меня поцеловал.

— Я ждал, — говорит Гордей, улыбнувшись, как всегда, лишь уголками губ.

Наклоняется ко мне, и наше дыхание смешивается. Это еще не настоящий поцелуй, но снова пробирает до мурашек. Он вроде как проверяет, точно ли я уверена, а я…

Меня затапливает такой волной нежности, что я перестаю понимать, как я могла сомневаться в том, что больше его не люблю.

Люблю, люблю, еще как.

Люблю так сильно, что хотела бы проводить так каждый вечер. Болтать ни о чем, ужинать, лежать обнявшись вместе. Засыпать и просыпаться с ним, ездить куда-нибудь, общаться, и, конечно же, наслаждаться незабываемыми, горячими моментами близости, которые мне хотелось бы разделять тоже только с ним.

Я сглатываю, и сама тянусь к его губам. Дотрагиваюсь, раскрываюсь, и когда его язык проникает в мои полураскрытые, так жаждущие его горячих поцелуев губы, испытываю ни с чем не сравнимое блаженство.

Я знаю, что Гордей умеет целовать как нежно, так и ненасытно, крайне жестко. Напористо, порочно, одержимо.

Я согласна на любой, на его выбор, и сейчас он выбирает изучение, постепенное, тягуче-медленное сближение.

Словно в первый раз, или боится спугнуть, а может просто дает привыкнуть. Как себе, так и мне, нам обоим. Хочет убедиться, что можно. Что я действительно готова. Готова к очередному безумству с ним.

Я расслабляюсь, и полностью отдаюсь его рукам. Тянусь, отвечаю, льну сильнее.

Когда его пальцы нежно, но вместе с тем уверенно, поглаживают мой подбородок, я раскрываюсь больше, и стону в его красивые, полураскрытые губы.

Поцелуй становится глубже, сильнее, напористее.

Когда его пальцы зарываются мне в волосы, вынуждая запрокинуть голову, я не медлю, подставляюсь под его горячие требовательные ласки.

Мы одни, мы в безопасности, мы у меня дома.

Я падаю на спину, а Гордей, не прекращая целовать, чуть придавливает, нависает надо мной.

Я обнимаю его, и сама запускаю пальцы в его волосы. Он сильнее вдавливает меня в матрас.

Нам очень удобно, и никаких опасений, что откроется дверь, что кто-то войдет в комнату.

Меня уносит, я хочу, чтобы безумие продолжалось. Я жажду большего, и я всем телом прижимаюсь, вжимаю его в себя сильнее.

— У тебя нога, Бельчонок, ты еще помнишь? — шепчет Гордей, и целует меня в подбородок.

— Я помню, — киваю я. — И… она не помешает. Я хорошо себя чувствую. Я… очень сильно хочу тебя сейчас.

Едва эти слова срываются с моих губ, у нас обоих словно отказывают тормоза. Будто до этого все было вполсилы, не всерьёз, а теперь… Теперь мы понимаем, что дальше бессмысленно тянуть.

Потому что, если мы сейчас же не почувствуем друг друга до конца, все станет неважным. Мы просто сойдем с ума, не сможем существовать дальше. Потому что лучше никак, чем порознь. Лучше умереть, чем друг без друга…

Гордей оголяет мою грудь, его поцелуи становятся жадными, безудержными, провокационными.

В глазах туман, и дикое, одуряющее желание.

Он ласкает вершинки пальцами, губами, с явным удовольствием, и уже одним этим доводит меня до исступления.

Еще и тем пониманием, как ему нравится, как он сам кайфует от ласк, и тех ощущений, что вызывает у меня, что щедро дарит мне.

Он заставляет меня выгибаться, судорожно хвататься за него, подставляться совсем уж без стеснения, стонать, и на каждом втором выдохе шептать его имя.

Если бы сейчас кто-нибудь попытался нас остановить, я бы не обратила на него ровным счетом никакого внимания. Потому что мое тело, мозг, душа, все сосредоточено только на нем, и его желании.

Диком вожделении, дрожи во всем теле, стонах, которые он, также, как и я, больше не старается сдержать.

— Дорвался до тебя, и теперь сложно… как же я тебя люблю…, - отрывисто произносит он, и от его "люблю" мой мир взрывается новогодними фейерверками.

— Хочу, Арин, люблю. Всегда любил, люблю, и буду.

Я не понимаю, в какой момент мы лишаемся одежды. Но вот он уже без нее, и между моих раздвинутых в стороны коленей.

Контролирует, чтобы не задеть поврежденную ступню, целует, сжимает, и поглаживает мои слегка подрагивающие бедра.

— Уверена? — спрашивает он, и я чувствую между ног легкое давление, но пока внешнее. Он не проникает глубоко. Ждет моего окончательного решения.

— Да.

— Точно? Не станешь потом жалеть?

Я знаю, что он беспокоится о моем душевном состоянии, потому что в физиологическом плане… Он видит, знает, насколько я там мокрая.

Его пальцы скользили, до того, как он спросил, он все прекрасно ощутил.

Он не прошелся по этому поводу чем-нибудь обидным, но повторил, что хочет, и сильно любит меня.

— Хочу, не стану, — выпаливаю я, и тогда… он…

— Обещаю, что буду нежным с тобой после. И не уйду, если сама не прогонишь…

С этими его словами между нами словно рушатся последние преграды.

Я киваю, и он решительно входит в меня… Я уже не сама по себе, я необузданное, жадное животное, неспособное мыслить, полностью подчиняющееся ему.

Я впиваюсь взглядом в его лицо, руками в его плечи, дополнительно возбуждаясь от их силы и твердости. Упругости всех его мышц. Утопаю, захлебываюсь в океане нереального чувственного наслаждения.

Я… так сильно жаждала его внутри, что теперь воспринимаю малейшее движение. Мне приятно, здорово, так нереально кайфово от трения… Так жарко, так надежно, и бесконечно максимально правильно.

Я знаю, что после завершения он никуда не уйдет, что он останется. Он будет нежен, потому что я так чувствую, и потому что он мне обещал.

И не могу больше терпеть. Я взрываюсь, когда одновременно с движениями во мне, Гордей шепчет, что любит больше жизни, и принимается жадно целовать.

Глава 46

Я прижимаю дрожащую, слегка вспотевшую Арину к себе, осторожно целую в волосы. Она вскидывает на меня глаза, льнет ко мне сильнее.

Я сжимаю крепче, показывая, что не собираюсь уходить.

Разве что в душ, но это не займет много времени.

Прекрасно отдаю себе отчет, как много я терял, когда сразу после близости закрывался, не подпускал ее к себе, и сейчас мне хочется наверстать упущенное в полном объеме.

— Люблю тебя, — говорю я ей, — с тобой очень хорошо.

— И с тобой, — отвечает мой Бельчонок, на губах мелькает улыбка.

— Так ты хотела?

— Да, если ты не играешь, а говоришь серьезно.

— Серьезно, Арин. Я серьезно хочу все время быть с тобой. Не только спать, но и все остальное. Общаться, жить, путешествовать.

— Нуу, сейчас мне немного не до путешествий, — смеется она, пытаясь перевести все в шутку.

Ее щеки розовеют от смущения.

— Серьезно, Арин, — говорю я.

Ловлю ее руку, целую пальчики.

В голове уже давно созрела мысль, что хочу ее в жены. Думал, как отойдет после больницы немного, сразу предложу. Но… контракт, о котором сообщила Марфина спутал немного карты. Понимаю, сейчас ей не до семейной жизни.

Восстановиться, подписать контракт, переехать в другую страну как минимум на год.

Если она захочет, я буду рядом. Если нет… все равно, по любому буду где-то рядом.

Для себя я все уже решил. Обратного пути для меня нет, жизни вдали от нее я не вижу.

— Мне, наверное, надо в душ, — говорит Арина.

— Если хочешь, я помогу.

— Нет, давай чуть позже. Давай еще немного полежим.