Запретная. Не остановить (СИ) - Стужева Инна

Воздуха катастрофически не хватает. Земля, блин, из-под ног уплывает.

Стискиваю Арину в объятиях сильнее. Утыкаюсь лицом в ее волосы. Обнимаю, а сам медленно прихожу в себя, рывками вбирая гребаный кислород в переставшие функционировать легкие.

Восстанавливаюсь, и только потом рискую на нее посмотреть. И сразу же с губ рвется неконтролируемое.

— Ты согласна?

Переспрашиваю, будто дебил, потому что просто тупо снова хочу это услышать.

От нее, обращенное ко мне.

— Да, Гордей, я согласна. Хоть сегодня, — подтверждает Арина, и меня затапливает нежностью.

— Сегодня уже поздно, завтра… Завтра, как проснемся, пойдем, и подадим заявление.

Отвожу волосы с ее скул, смотрю на ее губы, а потом медленно сближаю наши лица.

Нежно целую своего Бельчонка. Транслирую, насколько сильно рад.

И сразу глубже, потому что хочу жестко и с проникновением. Хочу до боли. Чтобы насовсем, чтобы под кожу. Чтобы все свои слова запомнила, и завтра на попятную не пошла.

— Мы, блин, так до дома не доедем, — бормочу в ее губы, когда отрываюсь, в какой-то момент решив все же притормозить.

Арина смущается, как обычно бывает, когда слишком откровенно, и слишком развратно для нее. А я сейчас буквально трахал ее рот языком, ухватив за волосы одной рукой, чтобы держала голову под удобным для меня наклоном. А второй рукой гладил ее между ножек.

На щеках проступает румянец, хорошо заметный даже в полумраке салона.

Если бы не нога, и боязнь ее задеть и повредить, поимел бы прямо здесь и сейчас. А пока лишь довел отзывчивую девочку, искусавшую себе губы, до пика.

Кайфовал от ее удовольствия.

Но хотелось, конечно, оттрахать.

Не уверен, что это было бы правильным сразу после признаний. Знаю, ей больше по душе романтика.

А потому отсаживаю, завожусь, и двигаю в сторону дома. Торможу только при самом подъезде, потому что вижу впереди горящую огнями палатку с цветами.

Через три минуты самый дорогой букет, что там продавался, лежит у Арины на коленях.

Она прячет в бутонах лицо, улыбается, но тут же снова хмурится, косится на меня. Не знаю, о чем думает. Может, о том, что это было неправильно. Давать ласкать себя в машине, а потом кончать на пальцы парня. Типа, она же не шлюха.

Лично я думаю лишь о том, чтобы довести ее до дома, стянуть с нее шмотки, завалить на кровать и зацеловать.

— Гордей, прекрати, — смеется Бельчонок, когда наутро я не даю ей сползти с кровати.

Притягиваю к себе за талию, утыкаюсь носом в нежную, теплую после сна шею.

— Ты всю ночь напролет мне отдавалась, к чему теперь скромность, — бормочу я, явственно понимая, что слишком истосковался, одной ночью ей от меня не отделаться.

Держался долго, но раз уж сорвало тормоза, то все, теперь не остановить.

— Мне нужно в душ, и в туалет, — отбивает развратная скромница, и я понимаю, что придется отпускать.

Садится, накидывает на худенькие плечи пеньюар откидывает волосы в привычном жесте, вздыхает, и хватается за костыли.

Надоело ей, вижу, но не жалуется и не ворчит. А едва скрывается за дверью, я тоже поднимаюсь, и иду в кухню, чтобы приготовить завтрак.

Звонок Марфиной застает, когда я выключаю блендер, и разливаю смузи по стаканам.

— Гордей, привет, как дела? — деловито спрашивает фотограф.

— Да норм все. Как у вас?

Немного удивлен, что мне звонит, по плану никаких съемок. И что так рано, нет и одиннадцати.

— Не могу до Арины дозвониться. Ты не знаешь, где она может быть? — спрашивает Марта, и после секундного раздумья я решаю сказать ей все, как есть.

— В душе, — говорю я, и этой фразой сразу очерчиваю степень нашей близости.

Отрубаю последние сомнения.

Если и догадывалась обо всем, а она не просто догадывалась, прекрасно видела, теперь точно знает, как у нас обстоят дела.

— Что ж…

Минутная пауза, во время которой я тоже ничего не говорю. Лишь отпиваю немного из своего стакана.

— И… насколько у вас все серьезно, Гордей? — спрашивает Марта, наконец, отмерев.

— Более чем.

— Это здорово, я очень за вас рада. И, знаешь, вот, если честно, не сомневалась. Но… я не просто так спросила, Гордей. Говорю тебе на всякий случай, чтобы ты понимал. Дело в том, что на момент заключения контракта, и все последующее время работы на бренд, девушка не должна быть связана узами брака. Таково их обязательное условие. Ты знаешь, так часто бывает.

Я замираю. В состоянии сейчас лишь молчать, и хмуриться.

— Ты знаешь, Гордей, так часто бывает, — между тем повторяет Марта. — Там есть даже отдельный пункт насчет беременности. Естественно, она должна быть полностью исключена.

— Арина не беременна, — только и выдавливаю из себя.

— Хорошо. Но и с браком… Я ведь вижу, насколько у тебя все серьезно, не слепая… И ты только что подтвердил… Но… В общем, с браком, если вы вдруг обсуждали, тоже придется повременить. По меньшей мере… год, два.

Мне хочется запустить стаканом в стену, но я понимаю, что она права. На самом деле, не все работодатели включают этот пункт, но ожидаемо, он совсем не исключен. Как-то я… не думал вчера, ну а Аринка просто не знает по неопытности.

— Гордей, ты все еще здесь? — дергает Марта деловито.

— Да, я понял, — говорю я.

— Отлично. Передай Аришке, и скинь мне ваше расписание. Я хотела бы на днях выпить с вами кофе.

— Ну, что? — восклицает Арина, устраиваясь за кухонным столом.

Освеженная, душистая, оживленная и веселая.

— Ну же, Гордей. Где мой обещанный смузи?

— Разве я обещал? — ухмыляюсь я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, и притворно поднимаю бровь.

— Да. Ты обещал мне его приготовить, — утверждает Арина вполне уверенно.

— И когда же я успел это сделать?

Провоцирую, и щеки Бельчонка в момент заливаются краской.

Отступит или нет?

— Сегодня ночью, Гордей, — произносит она.

Чуть запинается, но все же продолжает.

— Ты… Ты сказал, что, если я… если я… продолжу… В общем… Ты обещал!

Не выдерживает, чуть нервничает.

— Ладно, вот твой смузи, — говорю я, усмехнувшись повторно, но решив больше не мучить скромницу.

Подношу и выставляю перед ней стакан, который до этого стоял за моей спиной.

Пожалею, не стану дожимать.

Она до сих пор не может произнести вслух слово минет, который я, к слову, не просил.

Это было… ее личной инициативой, а я… просто не смог отказаться. Мозг отключился от одного намека. Я тупо наслаждался и кайфовал от ощущения ее губ на своем члене, от пребывания в ее теплом сладком рту.

В тот момент я не вполне осознавал реальность, но мне нравилось вначале смотреть, потом расслабляться, закрыв глаза и захлебываясь в ощущениях.

В общем, я был, пиздец, какой безудержно пьяный от ее инициативы.

А потом я подтянул ее наверх, перевернул, подмял под себя, и долго самозабвенно трахал, не давая ни малейшей передышки.

Прорвало. Если бы метеорит, к херам, несло на землю, я бы не остановился, не смог бы оторваться от нее.

Я, как маньяк, упивался каждой гранью ее отклика, я вбирал поцелуями каждый ее стон.

А когда кончала, она так сильно сжимала меня внутри себя, что я еле сдерживался, и едва успел вытащить, прежде, чем начать кончать прямо внутрь нее.

То, что у нас же контракт, нам нельзя беременеть, маячило где-то на переферии.

Мысли о контракте вдруг сшибают с шутливого настроя, портят все и начинают назойливо зудеть.

Нельзя, нельзя, нельзя… блядь… Нельзя сейчас официально. И что делать?

— Ну, что, Гордей, сегодня подаем заявление? — с улыбкой спрашивает Бельчонок, делая глоток за глотком. — Кстати, очень вкусно. У меня самой так вкусно никогда не получается.

— Да… могу научить…

Арина замирает, а улыбка застывает на губах.

Потому что… уловила что-то в моем тоне. Она ведь очень чувствительная девочка, с некоторых пор отлично настроенная на меня. Каждую эмоцию считывает.