Вардананк - Дереник Демирчян

Но Аракэл, как бы опьяненный собственной смелостью, подошел к Вардану вплотную.

– Куда это вы едете? – настойчиво и резко повторил он и, заметив разъяренное лицо едва сдерживавшего себя Васака, пренебрежительно бросил ему:

– Мы на свою жизнь рукой махнули, государь! Нас смертью не запугаешь!..

Он еще раз грубо крикнул Вардану:

– Хотите ехать к тирану? А страну на кого оставляете?

– Народ армянский поклялся защищать страну! – торжественно ответил Вардан.

– Все мы поклялись, Спарапет! – не отступал Аракэл. – Но не предадут ли нас?

– Кто бы ни предавал, народ сам себя не предаст! – ответил Вардан. – Ваша воля – в ваших руках. Действуйте, как найдете нужным…

– Не уезжайте! – повторил Аракэл. – Мы умрем, а страны не отдадим! Поднимите народ – все пойдем!

– Все пойдем! Не уезжайте!.. – послышались бесчисленные голоса.

Вардан поднял руку, требуя, чтоб его выслушали.

– Откиньте подозрения и сомнения!.. – решительно сказал он. – Мы поклялись и сейчас клянемся перед вами, что не отдадим родину насильнику!

– Спасением души клянитесь перед народом, князья! – воскликнул дед Абраам.

– Клянитесь! – подхватили со всех сторон.

– Клянусь перед народом армянским, – перекрестился Вардан, – и свидетельствую, что клятву принесли все князья!

Васак дрожал от бешенства. Как бы ему хотелось перебить все это осмелевшее простонародье! Но он испытывал странное ощущение бессилия: его пугало грозное воодушевление толпы. Он видел, что и остальные нахарары переживают то же самое, и взял себя в руки.

– Оставайтесь с миром! – закончил Вардан, ласково и грустно взглянув на Аракэла и на толпу. – Страну мы оставляем на попечении войска армянского и давших обет подвижников! – повторил он.

– К вам взываем, князья! Не предавайте родину! – поднял голос дед Абраам.

– Спарапет, если уж так решили – уезжайте! А мы умрем, но родину не отдадим! – крикнул Аракэл.

– Не отдадим!.. Не отдадим!.. – гремела толпа.

– Заверяю вас и клянусь вновь перед вами и отчизной: не отречемся мы от страны нашей! А если отречемся – пусть и родина отречется от нас! Оставайтесь с миром…

– Иди с миром!.. Доброго пути! Да будет вам удача во всем! – напутствовала их толпа.

– Направь их на стезю праведников, господь всемилостивый! – возгласил иерей Гевонд. – Высоко подняв крест, он присоединился к шествию нахараров.

Оглушительно гудели колокола.

В толпе замелькали шлемы – это воины пробивались к Вардану: они надели шлемы в знак боевой готовности.

Вардан остановил коня и громко обратился к ним:

– Дети мои, не оставьте народ без защиты! Может случиться, что мы и не вернемся. На вас оставляем мы народ армянский!

– Будь спокоен, Спарапет! – воскликнул один из воинов. – Крови своей не пожалеем, народ не оставим!

– Держитесь там крепко, а мы будем здесь держаться! – подхватили воины.

– Да светит вам солнце ясно! Оставайтесь с миром! – махнул рукой Вардан.

Воины проталкивались к нему, наперебой целуя ему руку. Послышались рыдания: то плакали женщины в толпе.

– Сердца свои закалите, князья! – в последний раз крикнул нахарарам дед Абраам. – Умрите, но не отрекайтесь. Если отречетесь, домой не приходите!

Эти слова старика глубоко укололи сердце Вардана. Он вздрогнул и взглянул на воинов, на толпу.

– Будьте защитой родине!

– Смерть изменникам родины! – кричал народ на всем пути следования нахараров.

Нахарары выехали за городские ворота, направляясь в Арташат, чтоб оттуда следовать в Персию. Народ провожал их до самой столицы.

Нахарары, невольно ставшие свидетелями беспримерной близости Вардана с народом, с тревогой думали о том, как события последних дней изменили их собственные взаимоотношения с народом. Народ поднял голову, он сломал стену, которая всегда стояла между князем и крестьянином. Но одновременно нахарары почувствовали и то, что сейчас, в эти трудные дни, не время разубираться в этих новых взаимоотношениях. А сторонники Вардана находили, что все происходящее именно теперь и должно происходить.

Бесконечно раздражены были и сторонники Васака. Они со злобой смотрели на народ. Но и народ быстро это почувствовал: в нем проснулся дух сопротивления, на сторонников Васака начали глядеть косо.

Зловещие складки на лбу у Васака, его плохо скрываемое желание разогнать народное шествие заметил и Гевонд. Пальцами, похожими на орлиные когти, он схватил под уздцы скакуна Васака и крикнул, весь дрожа:

– Не мешай народу, государь! Отныне мы не боимся ни князей, ни царей! Отныне судьей нам – лишь совесть наша!

Толпа расслышала эти слова и стала напирать. Сотник Врам размахивал плетью, стараясь оттеснить народ, вплотную окруживший Васака, но это ему не удавалось. Из дальних рядов слышались выкрики людей, воодушевленных присутствием Васака:

– Марзпан с нами! Он записался в воины родины!

А Гевонд продолжал трясти узду его коня. Несмотря на все усилия Васака отстранить Гевонда и успокоить храпевшего коня, иерей продолжал выкрикивать:

– Будь подвижником! Встань во главе народа в войне за отчизну – Государь марзпан, свыше сил наших отвергать волю народа Не препятствуй! -воскликнул Вардан.

Над площадью стоял непрерывный, сплошной гул, подобный гулу водопада Горе тому, кого толпа хотя бы на миг заподозрила в враждебности. Васак рванул узду, чтоб высвободить ее из рук Гевонда, но тщетны были его усилия: коня стиснула толпа. Кснь храпел, взвивался на дыбы, отдавливал людям ноги. Но, охваченные воодушевлением, они ничего не чувствовали.

Вардан движением руки подал знак свернуть на улицу, идущую в направлении Масиса.

– Вперед! Вперед! – прокатилось по толпе.

Течение подхватило всех, в том числе и Васака, коня которого не выпускал вцепившийся в узду мертвой хваткой Гевонд. Но Васак уже не сопротивлялся: страх, прокравшийся к нему в сердце, на время вытеснил ярость. Васак понял, что сейчас его жизнь в опасности, и весь съежился, как затравленный волк. Стыдясь за свое беспримерное унижение, он избегал смотреть на Гадишо. Иногда до него доносилось рычание Врама, иногда, урывками, ухо улавливало и голос Гадишо: нахарар переговаривался с сотником как с равным. Это произвело еще более угнетающее впечатление на Васака, и страх еще глубже проник в его сердце: лишь в пору грозной опасности забывается различие в званиях…

– Глубже садись в седло, князь! – предупреждал Врам Гадишо.

– Мой конь бесится! Отодвиньтесь!.. – обратился Гадишо к толпе, прижавшей его ноги к бокам скакуна – Не разговаривай, государь!.. – предостерег Врам.

Гадишо взглянул на побледневшее лицо Врама и понял, что они подвергаются даже большей опасности, чем он полагал. С трудом протискиваясь сквозь городские ворота, шествие медленно выплывало в поле. Глиняная ограда раздалась, ворота рухнули, вырванные из пазов. Стража отбежала в сторону. Начальник городской стражи бранился, но течением унесло и его.

Вардан подал знак остановиться.

– Освободи государя марзпана! – приказал он Гевонду. Но Гевонд не выпускал поводьев из рук.

– Освободи, говорю тебе! – повысил голос Вардан.

– Государь Мамиконян! – выкрикнул иерей. – Если марзпян верен своей клятве, он должен пойти с нами!..

– Государь марзпан верен клятве! – ответил Вардан. – Освободи его!

– Пусть его господь освободит! – сказал Гевонд, разжимая руку. – Вот я отпускаю его… Иди с миром!

– Ну, в путь, государь марзпан! И ты, князь!.. – обратился Вардан к Гадишо.

– Пребывайте с миром!.. – с деланым спокойствием откликнулся Васак и повернул коня в сторону Арташата.

Толпа раздалась, чтобы пропустить его. Все существо Васака было полно отвращения, смешанного со страхом, к этой пропахшей петом, тяжело дышавшей, разгоряченной людской массе. Он торопился вырваться, словно из тюрьмы.

– Слава богу! – пробормотал Врам.

Проехав немного, они оглянулись. Толпа черной тучей ползла к Араксу, чтобы разлиться еще шире.

– Мы были на волосок от гибели. – промолвил Гадишо. Васак все еще избегал смотреть на него. Сгыд, ярость, чувство унижения и горечь бессилия душили его. Он не решался заговорить. Ведь если и следовало ему говорить, то с достоинством грозного властелина, вслед за гневным словом которого должна была бы литься кровь… Только такие слова должен был бы слышать из его уст нахарар, который примкнул к нему как сторонник и видел в нем вождя. А вождь этот пал, стиснутый народом, остановленный каким-то юродивым монахом… Сейчас лишь одно могло еще вернуть ему вес, поднять его достоинство, – но не сопротивление обезумевшей толпе мятежников, не плети Врама, не копыта скакунов и даже не осторожные, изощренные хитросплетения политики: отныне ему были необходимы сила, оружие, виселицы. Нужно было пролить разгоряченную кровь, нужно было ее выпустить из пылающих сердец!