Вардананк - Дереник Демирчян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все, все убеждало, что убийца пришел именно отсюда!
На нем была рштунийская одежда. Но кто же мог послать его из Рштуника? Ведь нахарар Артак Рштуни был все время с Варданом…
В замок вернулись к обеду. Обед был пышный. Гадишо был достаточно умей, чтоб безупречно выполнить долг гостеприимства.
Беседовали о государстве арийцев.
– Трудное дело берем мы на себя, Спарапет, – сказал Гадишо. – Все может случиться!…
– Все может случиться! – согласился Вардан. – Но войну начинаем не мы, а Азкерт. Кто же виноват? Однако начнет войну он, а закончим ее – мы!
– Дай бог! – сказал Гадишо, позевывая.
После обеда легли отдохнуть.
Арцви неотступно следовал за Варданом. Он не отходил даже от двери зала, не обращая внимания на сердитые взгляды телохранителя Гадишо, возмущенного таким недоверием.
Под вечер, когда сумерки уже накинули на землю свое пепельное покрывало, Вардан выразил желание выехать. Гадишо вновь предостерег его против ночной поездки.
– Если бояться разбойников, то из замка выходить нельзя! – возразил Вардан. – Хорошими были бы мы воинами!…
– Долг гостеприимства – предупредить гостя, – сказал Гадишо.
Вошла почтенного вида старая женщина с умными большими глазами, удивительно похожими на глаза Гадишо. Она перекрестила Вардана и протянула ему для поцелуя свою полную белую руку.
– Живи долго, сын мой! – благословила старуха, усаживаясь на подушку и дружелюбно улыбаясь Вардану.
– В добром ли здравии, княгиня? – приветливо спросил Вардан. Он давно был знаком с матерью Гадишо и уважал ее.
– Слава всевышнему, сын мой! Лишь бы тебя нам бог сохранил, а мы живы и здоровы. Как себя чувствует Старшая госпожа?
– Хворает в последнее время.
– Что же это с ней?
– Слухи об отречении встревожили ее. И вот… лихорадка.
– Все мы сейчас встревожены, Спарапет, – сказала старая княгиня. – Что ожидает нас? Наступает страшный день, судный день. Оба моих сына, и Гадишо и Хорен, пойдут в бой…
– Все мы пойдем в бой, мать-княгиня, никто дома не останется! Это война народная. Я уже вызвал из Греции своего Зохрака.
– Да, слышала я об этом. Но вот Гадишо против войны. Они с Хореном иногда спорят до рассвета. Гадишо очень умен, но Хорена он убедить не может. Хорен хочет, чтоб война была.
– Она и будет! – засмеялся Вардан.
– Но родителям-то каково? Кто спросит материнское сердце? Вардан взглянул на княгиню:
– А ты согласна, чтоб у тебя в доме поставили атрушан и заставили тебя поклоняться огню?
– Пусть меня господь помилует, меня и мой дом! – в испуге вымолвила старая княгиня. – Пусть я лучше увижу страшный суд, чем это!..
Гадишо внимал этой беседе, все более мрачнея. Значит, дух Вардана проник и в его семью! Этот человек повсюду! Повсюду! Где же приверженцы Васака?!
Гадишо выразил желание сопровождать Вардана, собравшегося посетить князя Рштуни. Присоединился к ним и Хорен. На улицах и на плоских крышах было полно народа.
– Едет, едет! – слышалось со всех сторон. Народ хлынул к Вардану: в нем видели сказочного героя. Слышались слова благословения, добрые пожелания, вздохи; люди осеняли своего Спарапета крестным знамением…
В замке Огакан вокруг Мелкона собралась группа молодежи. Мелкон рассказывал о подвигах Спарапета.
– Дело былo в Нюшапухе, – говорил он. – Во дворце собрались персидские вельможи. Говорили о битее у Марвирота, стали хвалить армянскую конницу Спарапета.,. Один из вельмож, – это был Нуширван, который армян ненавидит, – возьми да и скажи: «Мы Вардана за то любим, что он на армянина не похож». Только он это вымолвил, как получил от Спарапета такую оплеуху, что искры из глаз посыпались… Все заволновались. Нуширван кричит: «Сейчас же расскажу Азкерту!» А Спарапет ему: «Для того я и дал тебе, чтоб ты пожаловался Азкерту. Пусть он знает и пусть все знают, что армянин всегда похож на армянина, а не на кого-либо другого!»
– Душу отдам за Спарапета! – воскликнул один из сепухов. В это время кто-то сильно постучал в ворси а.
– Откройте Гонец!..
Ворота протяжно заскрипели, по камням зацокали копыта. Кто-то громко приказал:
– Разбудите Спарапета! Скорей!.. Высунул голову Ваан Аматуни.
– Что тут такое? Чего вы шумите?
Гонец подал ему свиток. Азарапет рассерженно спросил:
– Что это такое?
– Марзпан послал Азкерт приказывает всем нахарарам немедленно явиться в Персию к его двору, па суд. Вот копия указа.
– Ага, вот оно что?! -задумчиво произнес азарапет. – Он обратился к гонцу:- Но Спарапета нет. Он уехал.
– Марзпан велел спешить. Он говорит, что иначе персидское войско двинется на Ардоению.
– Где был католикос, когда пришел указ? – спросил азарапет.
– В Эчмиадзине.
– Знает он об указе?
– Нет.
– Почему?
– Марзпан сказал, что к католикосу указ не относится, это дело государственное.
– Хорошо! – сказал Аматуни и обратился к сепухам:- Немедленно пошлите гонца за Спарапетом в Хорхоруник!
Когда гонец покинул замок и вдали замер топот его коня, азарапет, приблизив свиток к лампаде, стал читать его.
– Вот оно как! – сказал он со вздохом.
Грамота Азкерта о вызове князей поразила Армению, как удар грома. От нее веяло зловещей угрозой.
В грамоте поименно перечислялись вызываемые к персидскому двору: марзпан Армении и нахарары Арцруни, Хорхоруни, Мамиконян, Мокский, Рштуни, Вахевуни, Андзеваци и бывший азарапет Армении – Ваан Аматуни. Тем самым Азкерт выдавал свое намерение покончить с верхушкой нахарарства.
Чего еще можно было ожидать? Азкерт мог бросить князей в заточение, казнить их и наводнить войсками Армению. Он мог прчнудить нахараров к вероотступничеству… Выдержат ли они? Устоят ли против пыток?..
Более всех тревожился католикос, считавший себя ответственным за дело веры перед богом. Он боялся, что нахарары могут отречься и церковь останется без защиты.
Он немедленно пригласил марзпана и всех нахараров, принявших обет подвижничества во имя защиты родины, собраться в Зчмиадзине, чтоб всем вместе выработать ответ Азкерту.
От встречи с нахарарами в Арташате католикос воздержался, так как там под влиянием Васака и его сторонников могли возникнуть разногласия. Эчмиадзин был более свободен от посторонних влияний.
Из тех же соображений предпочитали собраться в Эчмиадзине и сторонники Спарапета. Сочли за лучшее не протестовать против этого решения и сторонники Васака. Они даже старались явиться в Эчмиадзин первыми, боясь, как бы не были приняты без них какие-нибудь слишком серьезные решелия, а главное – остерегаясь навлечь на себя подозрения в несогласии с большинством.
Кроме приглашенных, прибыло множество могахов. Их возглавляли отец Григориос и старый монах.
Едва успела осесть поднятая ими пыль, как жители, окружив кузнеца Овакима и деда Абраама, стали с жадным любопытством расспрашивать их о происходящих событиях. На площади под городскими стенами, которая была обычным местом народны собраний, монахи смешались с крестьянами, окружавшими Аракэла. Сидя на большом плоском камне, Аракэл думал о чем-то, положив ладони на рукоятку большого меча. Рядом с ним, на траве, расположились Саак, Езрас и Зарэ.
Плотной стеной стояли взволнованные и встревоженные люди и настороженно ждали их стова. Аракэл, кузнец Озаким, дед Абраам, Езрас, Саак, точно так же как Вараж, Маркоси Горнак-Симавон, уже стали руководящим центром народного движения. И главным вожаком был Аракэл. Трагические события, оторвавшие его от семьи и родного села, его положение беглеца и обет воина родины укрепляли его самого в этом сознании. Аракэл чвствовал, что мирной и защищенной законами жизни для него не будет, пока не изменится положение во всей стране, что его самого ожидают бури и опасности. Это безнадежное и вместе с тем полное неясной надежды будущее давало ему силы и воодушевляло его. Народ чувствовал это и верил ему Съезд нахараров и духовенства в Эчмиадзнне, куда народ не был приглашен, казался бы вполне естественным в обычное время. Но в час грозного бедствия, в час, когда решалась судьба страны, намерение выносить решения без участия народа вызывало тревогу. Что они там решат? Что предпримут?.. Останутся ли верны тому обету, который дали в Арташагском храме, когда писали ответ Азкерту?.. Ведь среди них есть и такие сторонники покорности, как нахарары Вахевуни, Хорхоруни и другие, не говоря уже о марзпане. Правда, все нахарары поклялись оставаться верными отчизне и защищать ее. Но выполнят ли они это обещание?
Из толпы послышались голоса:
– Решать будут князья и монахи?.. А мы и знать не должны, что это будет за решение?
– Нас не спрашивают…
– То есть как это не спрашивают? Ведь страна-то наша?!
– Не станут нас спрашивать.
– А сражаться-то кто будет?
– Как кто? Войско.
– А войско – разве это не мы?
– Их власть – их воля.