Одержимость - Ульяна Соболева

Когда я толкнул дубовую дверь кабинета Кукла вздрогнула и резко обернулась.

— Ты напугал меня, — выдохнула и закрыла ящик стола, — что тебе надо?

Я не знаю почему именно сейчас мне сорвало крышу окончательно. Вот это ее равнодушное: "что тебе надо" или бешено вздымающаяся грудь под тонким кроваво-красным платьем или взгляд, подёрнутый дымкой?

— Не смей, — прошептала очень тихо, когда сделал шаг вперёд, она даже не пошевелилась. Так и стояла посреди кабинета, свет настольной лампы освещал ее сзади, и я видел, как тяжело она дышит.

— Не сметь что? — я подошёл вплотную, склонился к ней, чувствуя, как комната вращается вокруг нас. Кукла закрыла глаза. Какая правильная кличка…идеальная для неё. Фарфоровая кукла, слишком красивая чтобы быть настоящей, бездушная, бессердечная.

— Ты следишь за мной? — еле слышно, но я бы угадал по губам, потому что смотрел именно на них…и в голове нарастал рёв.

Я чувствовал, как меня раздирает на части от дикого желания разложить ее прямо на этом столе, закинуть ноги себе на плечи и врезать до упора, до боли, до крови.

— С чего ты взяла? Это так же и мой дом. Мне захотелось уединится, и я пришёл в кабинет моего отца, а здесь ты. Не помешал?

— Помешал. Я не верю в совпадения.

— Так же, как и я, — пристально посмотрел в глаза, она поняла намёк.

— Я устала от толпы.

— А мне казалось ты просто тащилась, когда на тебя пялились все особи мужского пола, мечтая оттрахать шлюшку в невероятно вызывающем красном платье. Отец не сказал тебе, что ты вырядилась как бл***ь?

Замахнулась, но я перехватил руку за запястье и дёрнул к себе.

— Зачем ты дразнишь меня, а? Чего добиваешься? Чего хочешь, Кукла? Какого хера ты надела именно это платье?

Она попыталась выдернуть руку, но я сжал сильнее, чувствуя, как от прикосновения кровь пульсирует в висках.

— А что не так с платьем? — вздёрнула подбородок и с вызовом посмотрела мне в глаза. Я увидел в ее взгляде все тот же триумфальный блеск.

— Что не так? Все, мать твою, не так! Начиная с этой гребаной помолвки и заканчивая…

Она выдернула руку.

— Помолвку затеял ты…твоя идея, твоя невеста…скоро жена. Она такая сказочная сегодня, волшебно белоснежная. Сама невинность. Вот за ней и смотри. Надеюсь, что у вас все в порядке, и ты уже кончаешь с ней или есть проблемы?

Сука. Я замахнулся, но не ударил, сжал пальцы в кулак, а она захохотала мне в лицо и пошла к дверям. Короткий взгляд на виляющие бедра, голую спину, длинные локоны и у меня снесло крышу. Впечатал ее в дверь, одновременно поворачивая ключ в замке. Придавил всем телом зверея от запаха волос, кожи, от прикосновения к ней.

— Кончаю…ещё как кончаю.

Развернул резко к себе и встретился с безумным взглядом…полетел в пропасть. Я достиг точки невозврата.

— Выкрикиваешь моё имя или трусливо шепчешь про себя? — усмехнулась, понимая, что добила, ударила ниже пояса, а я схватил ее за волосы и жадно впился в ее рот.

Ненависть, ярость дикая потребность в ней и от скольжения языка у неё во рту срывает последние тормоза. Целую ее как голодный зверь, кусая губы, притягивая за волосы в дикой потребности брать. Все отнимать. Забирать, отрывать кусками чужое…то, что должно было быть моим и не стало. Она отвечала с какой-то отчаянной страстью, сжимала сильнее, и я усиливал хватку, давил до хруста. Она задыхалась, а я не давал дышать, пил ее, высасывал как жизнь по глотку каждый вздох. Никогда меня так не лихорадило от поцелуя, я ждал этого вечность, а теперь все…моё…моя. Не мог остановится. Поднял ее вверх, чувствуя, как она обхватила мой торс ногами. До боли захотелось оказаться в ней, ворваться вот так, в одежде, у этих дверей, врезаться в ее тело, забыться, сдохнуть в агонии наслаждения. Она лихорадочно гладила мои плечи, впивалась ногтями в мою спину, и я слышал, как крики клокочут у нее в горле, как и у меня, готовые разодрать тишину, а вместо них лишь тяжёлое дыхание и отдалённые звуки музыки. У меня голова кругом, все внутри жжгло от яростного желания…от дикой первобытной жажды.

— Сумасшедший, — застонала тихо, когда я закусил сосок сквозь тонкую материю платья, потёрлась об меня, а мне казалось я разорвусь от потребности взять ее…сейчас…

— Машааа, — слышу свой хриплый голос.

— Мне надо идти…, пожалуйста… — умоляла, а сама прогибалась навстречу, а я отпустить не мог, жадно искал ее губы и снова терзал, сминая тело жадными руками, сдавливая бедра в изнеможении прижимаясь лицом к ее груди.

— Иди…давай, — вдавил сильнее в стену и проник пальцами под мокрые трусики, от горячей влажности ее плоти стиснул челюсти до хруста.

— Отпусти…

— Сейчас, — голос срывался на хриплый стон, когда проникал в неё пальцами, и она дёрнулась в моих руках, запрокидывая голову, — отпустить?

— Дааааа, — задвигал рукой яростней, закрывая глаза, уткнувшись лицом ей в шею, покусывая нежную кожу в диком желании пометить. Мог бы — заклеймил. Везде вырезал — МОЯ.

— Отпустить?

— Нет…

Вцепилась в мои волосы, закусила губу. В этот момент раздались шаги за дверью, я резко накрыл ее рот ладонью, и мы замерли. Кто-то подёргал ручку кабинета. Я судорожно сглотнул и вдруг почувствовал, как она сокращается вокруг моих пальцев, резко посмотрел ей в лицо и с дикой болью неудовлетворённого желания увидел, как закатились ее глаза, она закусила мою ладонь, кончая как раз в тот момент, когда ручка кабинета беспрерывно дёргалась под чьим-то натиском.

Бл***ь я сходил с ума и в тот же момент слушал, что происходит за дверью, глядя на бледное лицо Маши, на ее подрагивающие ресницы и затуманенный взгляд. Я все ещё зажимал ее рот рукой и мне казалось, что более изощрённой пытки я уже не испытаю никогда. Хотя с ней все превращалось в невозможную, смертельную боль, даже желание и похоть становились невыносимыми.

— Да, кабинет закрыт. Мне показалось, что там кто-то есть. Все чисто Алексей Дмитриевич. Я поищу ее в саду. Нет…Лёшу не видел. Да, конечно, найду, скажу, что вы ждёте ее в спальне.

Шаги начали удалятся, и я отнял руку от ее рта. Мы долго смотрели друг другу в глаза, пока Маша вдруг не взяла мою ладонь и не облизала каждый из пальцев, которые только что побывали в ней и блестели от влаги. Я стиснул челюсти в изнеможении прижимаясь лбом к прохладной двери. Чувствуя, что меня вот-вот разорвёт на части.

Маша обхватила моё лицо ладонями.

— Здесь нельзя, — прошептала с омерзительным сочувствием.

Посмотрел на неё и в горле застрял ком. Какая же дрянь…порочная, развратная дрянь получила то, что хотела. Получила дозу моей слабости, мой срыв, мой кусок боли. Я резко сбросил ее руки и сжал запястья.