Горы и оружие - Джеймс Олдридж

— Я?

— А вспомните-ка. Когда-то и вы не деликатничали, если требовало дело.

— Что-то не помню.

— А если я напомню, тогда не станете больше возражать?

— Я уже сказал, что если убедишь меня в своей правоте, то я сам пойду с гобой, — ответил Мак-Грегор, снова садясь — так и не согревшись ходьбой.

— Я этого от вас не требую.

— А я пойду — своей охотой.

— Воля ваша, — пожал плечами Таха. — А теперь вспомните, как в войну, в египетской пустыне, вы с восемью солдатами отправились на задание — убить немецкого генерала Роммеля.

— Ты вот о чем!

— Вы же вели их тогда, штурманом были. Разве вы с ними не убили четверых немецких офицеров, не дав тем немцам даже выстрелить? И Роммеля тоже убили бы, да только его там не оказалось.

— От кого ты узнал про это?

— Я лежал как-то больной, и тетя Кэти прочла мне вслух из книги. Прочла, крепко гордясь вами. Вам ведь дали за это английский орден.

— Устал я, и не будем сейчас спорить, — сказал Мак-Грегор, влезая в спальный мешок, уже отсыревший от горной росы. — Но даже если ты убьешь старика, все равно Дубас продолжит дело отца.

— Убив отца, я и сына убью, — сказал Таха.

— Спи давай-ка, — сказал Мак-Грегор и добавил, привстав: — И никаких исчезновений в темноту, пока я сплю.

— Да никуда я не исчезну, — сказал Таха. — Но завтра придется вам решить, что делать.

— Хорошо... Завтра... — проговорил Мак-Грегор. Он сознавал, засыпая, что завтра доводы его будут не убедительнее, чем сегодня. Разница лишь та, что завтра уже безотлагательно придется ему, штурману, сделать новый выбор правильного жизненного курса.

Глава тридцать девятая

Когда Мак-Грегор проснулся, Тахи рядом не оказалось. Две горные вороны пролетели высоко над головой навстречу утреннему солнцу, поднявшемуся за хребтами.

— Ушел, так ушел, — проговорил Мак-Грегор, обрадовавшись на минуту, что не нужно спорить и решать.

— Таха! — позвал он.громко.

— Здесь я, внизу — за водой пошел.

— Ну и как, нашел воду?

— На кружку кофе хватит.

И Таха поднялся на волглый от тумана склон, неся закоптелую жестянку из-под сухого молока, приспособленную вместо чайника.

— Похожа цветом на кока-колу, — сказал Таха, — но пить можно.

Он насобирал уже сухих стеблей на костерок; ждали, пока вода закипит, доставали из банки мясо, глядели на пролетающих птиц. О деле заговорили, кончив завтрак и трогаясь уже в путь.

— Вы сейчас спускайтесь в Керадж, — сказал Таха. — Там сядете в автобус до Резайе, а оттуда домой.

— Отговаривать тебя, значит, бесполезно?

Таха кивнул в знак того, что бесполезно.

— Я сейчас — на Котур, — сказал он. — Возьму там вверх по реке долиной, до ставки ильхана. Дайте ваши карты местности, они мне могут пригодиться, а сами двигайте домой.

— Нет. Я пойду с тобой.

Таха надел рюкзак, сказал:

— А зачем? Вы же резко против.

— Не так уж резко, — сказал Мак-Грегор, надевая курдскую грубошерстную куртку, купленную в одной из здешних деревень. — Своей английской, европейской, парламентарной закваской я — против. А жизнью, прожитой в горах, — за. Неясно только, что сейчас во мне сильней.

— Дайте мне карты, дядя Айвор, и не старайтесь быть курдом.

— Я стараюсь быть самим собой, — сказал Мак-Грегор. — Если я убил тогда по воинскому долгу и заслужил похвалу, то нужно ли мне теперь колебаться? Так что я, возможно, помогу тебе против ильхана. Возможно, это единственный выход. Не знаю. Но, как бы ни было, пойду с тобой.

— Тогда не будем мешкать. — Таха указал на жужжащую темную точку на утреннем небе, над бугристыми вершинами. — Опять уже летают.

Они торопливо зашагали на север по голому скату и лишь к концу дня добрались до летнего гератского становища, где погибли Затко и кази. Иракского Али уже не было в обезлюдевшем селении, но джип до сих пор стоял на дороге, и под сиденьями в нем оказались автомат и винтовка семимиллиметрового калибра.

— Пройдет год-два, — сказал Мак-Грегор, глядя на окружающее запустение, — и, пожалуй, курды-горцы станут сюда совершать издалека паломничество, как ходят и по сей день на могилы героев-мучеников сорок седьмого.

— На могилы ходить, дело хоронить умеют, — сказал Таха. — Задним умом крепки.

Они занялись джипом, механизм которого заклинило на второй передаче. Раскачиванием, толчками добились, наконец, того, что машина двинулась под гору, Таха крикнул: «Прыгайте скорей!» — и Мак-Грегор вскочил на заднее сиденье, сел покрепче, а Таха выжал сцепление. Пофыркав, подрожав, двигатель шумно заработал.

— Куда мы теперь? — крикнул Мак-Грегор.

— Джип надо перекрасить. А потом — в долину Котура, вверх по реке, к границе.

— Ты с ума сошел, — сказал Мак-Грегор. — Все приграничье там кишит ильхановцами.

— Дорога пока еще не в частном владении у ильхана, и он не будет стрелять по каждому проезжающему джипу.

— До границы нам ни за что не дадут доехать.

— А нам и не надо. На северной стороне там большое село есть, Хабаши Ашаги. Там и будет ставка ильхана.

— Откуда ты знаешь?

— Только там могут достойно принять великого вождя со всеми его ханскими причиндалами.

Мак-Грегор еще не спрашивал у Тахи, по какому плану тот будет действовать — не хотелось и знать этот план, — но он уже почувствовал, что Таха намерен вести дело по-курдски, в открытую: возмездие должно совершаться принародно, у всех на виду, когда на стороне трусливого врага неизбежно все выгоды.

— И ты прямо въедешь в ставку ильхана? — спросил Мак-Грегор, держась за борт подскакивающего на ухабах джипа. (Лихостью вождения Таха не уступал отцу.)

— Прямо и въеду.

— Не дури, Таха. Пропадешь по-глупому.

— А если действовать по-вашему, по-умному, с английскими уловками, то курды не признают этого делом чести.

— Но хоть будет какой-то шанс на успех.

Таха не стал и отвечать; он вел машину вниз, к черной дороге. В десяти милях от нее кончился бензин, и около часа простояли, пока не раздобыли два галлона у встречного грузовика. Этого бензина хватило, чтобы выехать на автостраду, идущую с юга на север, в Хой; в Резайе заправили бак, налили также две канистры, купили полгаллона коричневой краски и набрали воды во фляги. Отъехав от Резайе миль на двадцать, свернули с дороги и наспех перекрасили синий джип Затко в грязно-бурый цвет.

— А перекрашивать совместимо с делом чести? — поддразнил Мак-Грегор.

— Иначе далеко не уедем, — ответил Таха. — Синий джип .Затко узнают тут же.

В Резайе они плотно пообедали — не в чайхане, а в европейском ресторанчике, — запаслись также на неделю едой и чаем и уложили теперь все это в рюкзаки. Затем Таха проверил исправность винтовки, автомата, вставил магазин и положил оружие между сиденьями, снова обкутав его сальной овчиной.

— Так, значит, и будешь действовать без всякой скрытности и плана? — заговорил опять Мак-Грегор.

— Какой тут загодя может быть план? — ответил Таха.

Возвратясь на автостраду, через два часа езды они повернули на запад, на новую дорогу, проложенную долиной Котура к турецкой границе. Навстречу им проехал старенький «пежо», в нем чуть не друг на друге сидели восемь курдов — без сомнения, ильхановцы.

— Поглядите, куда бы тут можно свернуть, — бросил Мак-Грегору Таха.

Мак-Грегор указал на узкую сухую балку впереди, Таха немедленно свернул туда и ехал балкой, пока дорога не скрылась из виду. Остановил машину, заглушил двигатель. Минуту оба молчали, словно взвешивая еще какой-то выбор. Таха снял ладони с баранки, повернулся к Мак-Грёгору:

— Я все же думаю, вам лучше дожидаться меня здесь.

— Нет. Незачем спорить об уже решенном.

— Не для вас это дело, дядя Айвор. Ну, въехать удастся туда и, если повезет, выехать еще оттуда живым. А дальше почти не на что надеяться.

— Вот потому я и нужен за рулем.

— Нас, возможно, еще по дороге туда узнают.

— Тем более надо спешить, не давать им опомниться, — сказал Мак-Грегор, решительно пересаживаясь за руль. — Ну, поехали?

— Что ж, поехали, — сказал Таха. — Мне бы хотелось все же, чтоб вы поберегли себя.

Мак-Грегор вывел джип обратно на дорогу, и, по мере того как они ехали долиной, в нем крепло давно знакомое ему здесь чувство, что к горам не подойдешь с низинной меркой; нечего удивляться теперешним действиям Тахи, ибо издавна все тут пропитано насилием и горы сделались естественной ареной схваток между оборванными армиями, дерущимися не иначе как лицом к лицу, лоб в лоб, врукопашную. И теперь настало и для него с Тахой время схватки, и беспокоило Мак-Грегора лишь одно — отсутствие должной подготовки.

Дорога шла каменистой долиной, вдоль речного ложа, почти высохшего. Навстречу попадались отары каракулевых овец, бредущие в поисках воды. Замелькали затем люди по бокам дороги, протарахтел курд на мотоцикле, с любопытством поглядел на джип. Проехал тяжело севший на рессоры грузовик; заорали с обочины курды.