Четвёртая четверть - Инна Тронина

Насколько я помню, активные натура предпочитают красно-жёлтые тона. Но Белова их начисто игнорирует. Можно списать на то, что такая гамма ей не идёт. Но Надежде Вадимовне, по-моему, не идёт ничего. Ведь сиреневый и серый цвета лишь подчёркивают её худобу и бледность, придают болезненный вид.

Интересно, в каких туалетах Белова являлась пленять респектабельных мужчин? Неужели она в состоянии надеть вечернее платье? Может, на забитую скромницу повлияла Наташа Логиневская, навязала свой вкус, страсть к богатым поклонникам?

Но, когда я разговаривала с Шейкиной, по неуловимым флюидам почувствовала, что заводилой в этой паре была именно Надежда. Иначе Нина Георгиевна говорила бы о ней не так уважительно. Это мы по психологии тоже проходили. И второе, главное. Логиневская никогда не отказалась бы провести новогоднюю ночь с Тэдом Смитом, если бы её попросила прийти подчинённая подруга.

Наталия рискнула потерять выгодного жениха, но наплевать на приглашение Надежды не смогла. Поехала к ней из жалости? Возможно. Но Шейкина с жалостью о Надежде не говорила. В её тоне смешивались неприязнь и опаска, но сочувствия там не было.

Конечно, бабушка Наташи может подозревать Надежду в причастности к зимней трагедии. Но откуда тогда еле заметная нотка почтения? Надюша на десять лет старше Наташи? Ну и что? Для Шейкиной они обе молодые.

Ах, да, вот оно! Вспомнила! «Отвержение красного цвета говорит о перераздражении, пресыщении, порой может быть признаком нервного истощения». Прохор Прохорович, как вы были правы! Вы развили во мне феноменальную память ещё перед первым «погружением», и не зря это сделали. Не знаю, что подумает обо всём этом Озирский, но я, кроме фотографий, привезу и свои наблюдения. Белова пресыщена, слишком раздражена, нервно истощена. В этом нет криминала, но натуру разгадать нужно.

Я не знаю, какой у Надежды гардероб, но оба раза на ней не было ничего синего. Значит, до спокойствия ей далеко, как и до веселья. «Если синий цвет отвергается, это означает крайнюю потребность в покое. Но человек не может его приобрести из-за того, что сам выбрал такой образ жизни. Человек, которому не нравится синий цвет, нередко переживает скуку и отчуждение».

Не любит Белова и ничего зелёного. Её куртка, сказал Щипач, была цвета асфальта. Получается, она не желает демонстрировать свою важность и значимость, не стремится к престижу. «Тот, что отрицает зелёный цвет, ощущает себя стеснённым, вынужденным поступать тем или иным образом. Ему кажется, что на его пути возникают непреодолимые препятствия».

Демонический нрав Беловой так не свойственен, а то бы она ходила в чёрном. Сильной печали она не чувствует. Подсознательно лишает себя право носить белое. Лучше всего для неё — серое, или цвет с сероватым оттенком. Наверное, она боится выделиться, попасться кому-то на глаза. И это в её манере — самое главное…

Нервная, издёрганная комплексантка, которая хочет покоя, но не может его найти. Так сказал бы Озирский. Но особо мрачных мыслей у Беловой тоже нет. Она считает себя в чём-то виноватой, боится выделиться. Хотя насчёт белого — натяжка. Эти вещи очень маркие — не настираешься. Вот если бы удалось наблюдать за ней дольше! Ладно, шеф обещал мне погружение в это общество.

Вот, кажется, приехали! Ноги гудят, как провода под током…

Мы свернули с Кольцевой дороги на Каширку. Потом — на улицу генерала Белова. Интересное совпадение фамилий. В этом что-то есть. Опять дворик, только уже знакомый. В дверях скучает охранник. У него оригинальная фамилия — Около-Кулак. Как раз для вышибалы. Раньше я думала, что это кличка. Зовут охранника Валентин. Он тоже каратист, ученик Озирского.

— Что, Валёк, нас встречаешь? — спросила я.

Чугунов ещё недавно стоял в том же подъезде, посменно с Около-Кулаком. Вывески агентства на стене не было. Обычно, охранник встречал клиента, с которым был уговор. Случайные люди не должны были забредать в контору.

— Да, шеф просил покараулить.

Валёк поздоровался за руку с Чугуновым — сегодня они не виделись. От камуфляжа охранника у меня зарябило в глазах, даже затошнило. В сердце трепыхнулась безумная надежда — а вдруг я беременна? Да нет, не может быть. Иначе не стала бы ни курить, ни пить водку. При современных возможностях медицины три месяца не ждут. Падчах распорядился освидетельствовать меня сразу же, как только принял решение о разводе. В случае беременности осталась бы до родов в его доме. А так…

— И давно скучаешь? — Чугунов взял меня под руку, повёл к двери.

— Минут пятнадцать. Идите к шефу, он с нетерпением ждёт нас на кухне. Лёха, подготовь снимки, какие есть. И тут же — к нему. Оксана пусть не задерживается. У шефа для неё важные новости.

Я бросилась по лестнице, забыв об усталости и недомогании. Нажала звонок у бронированной двери. Мне открыл другой охранник — рыжий кудрявый Виталик Азовцев. Офис занимал большую квартиру на втором этаже. Солнце светило в кухню с запада. Лучи пробивались сквозь жалюзи, и полосы перечерчивали стены, потолок, пол. Все двери сверкали защитными панелями золотистого, белого и бронзового цветов.

Я взялась за нагретую солнцем кованую ручку кухонной двери и услышала, что Андрей говорит по телефону. Перед ним на столе лежал японский диктофон «Олимпус». Шеф махнул рукой, приглашая меня садиться. Сам он внимательно слушал кого-то, вытягивая губы в трубочку. Ворот его рубашки был распахнут, на другом столе валялся использованный шприц. Значит, шефу опять было плохо с сердцем. Он сам делал себе уколы.

Я налила себе апельсинового сока в бокал, бросила туда несколько кубиков льда. Потом уселась напротив Андрея, ожидая, когда он закончит разговор. Есть не хотелось. Достаточно было «шарлотки» у Шейкиной и пирожков на площади Хо Ши Мина.

— И кто его ударил, неизвестно? — спрашивал Андрей, попивая вишнёвый сок. — И подозреваемых, конечно, нет? Очень много народу вокруг вертелось? Да как же я найду убийцу, если прошло уже две недели? Нет, не могу. И для меня есть пределы. Вот именно, что надо было раньше. Нет, не отказываюсь. Я возьму дело, но ничего не гарантирую. Согласен, что деньги могут пропасть. Если такой вариант не устраивает, тогда — всего доброго!

Я допила сок, стащила пиджак, скинула обувь. Тапочки в офисе были, но найти их в шкафу и надеть я была не в состоянии.

— Понятно, что с ветераном теневого туризма могли свести счёты, — продолжал Андрей. — В Питере я буду послезавтра. У меня личные дела в беспорядке. Да, жена… Благодаря за соболезнования. Что ж делать, с судьбой не спорят. Так что слушай…

Я бы на месте шефа послала бы их всех к чёрту. На него опять хотят навесить очередной «глухарь». Он и так делает невозможное, вычисляет убийц и воров. А потом оказывается, что их отпустили. Но агентству нужны деньги, поэтому Андрей не может бросаться клиентами. А что потом убийцу выпустят, это уже, по сути, не наше дело.

— Понятно, что имя потерпевшего я в компьютер не занёс. Бывший преподаватель института машиностроения обихаживал по полной программе иностранцев, приезжавших в Питер. Преимущественно, шведов и финнов. Селил их в частных квартирах за рубли, а гонорар получал в баксах. Имел большую клиентуру. Потом появились соперники. Стычки с конкурентами продолжались до сих пор. Туристические маршруты были нестандартные. В основном — по кабакам. За день до гибели в ресторане «Морской» встречался с… Ну и что? Это ещё ничего не значит. Мне всё равно, кого бы подозреваешь. Нечего мне мозги канифолить. Ладно, у меня здесь дела горящие. Так что послезавтра поговорим, Костя, про твоего матрёшечника. Да я же в Питере всю жизнь прожил! Знаю этот бизнес. Он при ещё коммунистах процветал. Знаю, что застрелили его в машине, у рынка Оккервиль. Пулевое ранение в голову. Есть, записал. Всё, закругляйся. Можешь в «Пулково» меня встретить, в двенадцать дня. Пока!

Шеф положил трубку на стол, допил сок и устало сказал:

— Ксюш, извини. Свалился знакомый из Питера. Мужика убили. Он без уплаты налогов, разрешений и прочих формальностей обслуживал иностранцев. Сколотил неплохой капиталец, но поцапался с «крутыми». Десять дней назад похоронили. Будешь? — Андрей достал пачку «Мальборо».

— Спасибо, не хочу. Какие у тебя важные новости?

— А у тебя? Всё в ажуре, конечно? — Андрей подбросил на ладони зажигалку.

— Удалось засечь не только молодёжную компанию, но и на Надежду Белову. Она открыла им общую дверь в холл, на этаже…

— Это точно она? Есть доказательства? — обрадовался шеф.

— Антон назвал её Надей. Очень удивился, что она в Мишкиной квартире. Спросил, почему не на родительском собрании…

— А она? — Озирский блеснул просветлевшими глазами.

— Она сказала, что собрание уже кончилось. Потом вся компания — Беловы, Виолетта Минкова и какой-то брюнет по кличке Шах — прошли в холл. Мы с Лёшкой по плёнке нащёлкали. Почти каждое их движение фиксировали. И «тачку» сняли, с номерами. По беседе с Шейкиной могу написать рапорт…