Мотылёк над жемчужным пламенем - Кэрри Прай

– Верни по-хорошему, друг, – улыбаясь, прошу я. – Не нужно ссориться.

– Ишь, чего захотел! – захлёбывается главарь, искажаясь в уродливой ухмылке. – Деньги давай, и бумажка твоя.

Я не спал целый месяц. Я был зол. Я поднял кирпич.

– Сколько, гнида? Сколько?

Глава#29. Варя

Мою волю подчинило что-то посильнее морфия…

На сей раз кружок анонимных «химиков» был менее приветлив. Здесь, в небольшом здании частного реабилитационного центра «Твой шанс», коридоры которого заполнены самой уязвимой частью социума, а слизистую носа разъедает безжалостный запах хлора мы – компания палых – собрались у импровизированного костра. Рослая, донельзя худощавая женщина, изящные пальцы которой могли гладить белоснежные клавиши фортепиано, но голубили лишь одноразовую инсулинку да прощупывали иссохшую вену, смотрит на меня требовательно, будто ждёт покаяния. Поверженный подкожному клещу подросток шумно вздыхает и неодобрительно качает головой. Мужская половина сообщества напряжно молчит, но даже это сбивает с толку и нагоняет волну неудобства. И только шарообразное создание, чьи внутренности наполнены отнюдь не гелием, довольно растягивает обветренные губы. Мерзавка сдала меня с потрохами, посему анонимный кружок исчерпал своё дружелюбие.

– Да, мне пришлось солгать, – кидаю резко в попытке защититься, но уверенность брезгливо отмахивается от меня невидимыми лапками, – но это только для вашего блага. Мне хотелось поддержать вас, отгородить от опрометчивых решений, приободрить, стать другом, в конце концов, – устало вздыхаю и падаю на спинку стула.

Наблюдаю. Каюсь. Улыбаюсь.

По кругу проносится помесь нездоровых смешков: начиная от писклявого, пронизывающего до костного мозга, и заканчивая бурлящим, похожим на предсмертные хрипы гренландского тюленя. Моя скромная речь изрядно повеселила присутствующих, отчего я чувствую себя несостоятельным комиком, на которого пожалели помидоров, но расщедрились злорадством. Так длится ещё минуту, а похоже что час.

– Если ты никогда не прикасалась к наркотикам, то откуда знаешь столько нюансов? – вдруг спрашивает хмурый мужчина. Его брови напоминают непроходимый, переплетённый многолетними сорняками, лес – в них недурно потеряться.

– Я прожила чужою жизнь. Мне пришлось прожить, – улыбаясь, опускаю мокрый взгляд. – Формально – да, но духовно я ничем от вас не отличаюсь.

– Кто он? – интересуется аристократка, уловив в моём признании романтический подтекст. – Сосед по парте с выразительными глазами? – её проницательность похвальна, но кусает в самое мягкое.

Как она только догадалась? Откуда знает?

У меня есть право хранить отчаяние…

Я киваю и запускаю в себя давящую тоску. Наступает тишина. На короткое мгновение каждый оставляет реальность и возвращается в прошлое. В место, где лето пахло сахарными яблоками, а при виде заката выступали слёзы; когда зимние вечера казались самыми тёплыми; когда хотелось улыбаться без причины. Там, где любовь заставляла позабыть обо всех недостатках и чувствовать себя вновь полноценным.

– Какой он? Расскажи, – сдавленно тянет Жанна, пытаясь выглядеть куском самой бесчувственности, но на деле трещит по швам от грусти.

Меня же наполняет ванильным трепетом. Сотни крохотных крылышек стирают пыльцу о грудную клетку. Дыхание учащается. Сердце ищет нужную рифму.

– Он был самым весёлым и одновременно самым отчаявшимся человеком, которого я только знала. Он презирал людей, но больше ненавидел одиночество. Заставлял опасаться его, но всегда защищал. Боялся любить сам и не позволял любить себя, но не смог удержать ни того, ни другого. Колючий, но в тоже время мягкий. Рассудительный, но порой такой глупый. Упрямый. Уютный. Все его повадки, выдающееся качества, сложность характера можно запросто сложить в одну тёмную триаду и быть бесконечно правым, но вам ли не знать, как чёртова зависимость превращает нас в антилюдей. Беспомощных, но свирепо воюющих…

Несостоявшаяся пианистка и мужчина с густой растительностью едва заметно кивают, на лицах парней застывает эмоция некой гордости, а вот Жанна утыкается носом в ворот вельветовой кофты и спазматически всхлипывает.

– А он что… того? – неожиданно спрашивает парнишка, проведя пальцем по шее, но не став понятым, убивает своей детской прямолинейностью: – Сдох, что ли?

– О боже, нет! – одна лишь мысль становится для меня поражающей.

– Ты говорила о нём в прошедшем времени, вот я и подумал. Век наш недолгий, чего скрывать? Вопрос вполне уместный.

Я хочу возразить, но истина завязывается на горле бантиком.

– Нет. С ним всё в порядке. Живёт и наслаждается жизнью.

– А ты ему больше не нужна, – безжалостно подытоживает он, отчего я не выдерживаю, прячу блокнот в кармане и направляюсь к выходу.

– На сегодня всё. Увидимся завтра. Проштудирую библиотеку на предмет жизненных, но более позитивных примеров, ибо есть риск превратится в драматический кружок. Уверена, такие бывают. Если нет – придумаю.

Вылетаю из аудитории, словно ошпаренная. Короткая исповедь превратилась в болезненную сонату. Сам чёрт поиграл на нервах, и только я тому виной.

Вот зачем я ковыряю старую рану? Зачем создаю свежую?

Не успеваю отдышаться, как натыкаюсь на Гену. Начальник буквально налетает на меня и не даёт упасть в самый последний момент – держит за ворот халата. Он заполошный, лохматый и немного пугает.

– О, Тарасова, вот ты где! Тебя-то я искал!

– Я не ходила к больным. Они всё выдумали, – нелепые оправдания вылетают прежде, чем приходит сознание. – Я больше так не буду. Только не ругайся.

– О чём ты? – явно недоумевает он, но порабощённый головной суматохой, отвлекается на главное. – К тебе пришли. Какой-то парень – давний знакомый, я проводил его в твою комнату. Он ждёт тебя там. Поторопись.

Глупое сердце наивно разбухло. По позвоночнику пробежали мурашки.

– Парень? Ко мне?

– Господи, да! Парень-парень, – нервно закивал Гена. – У меня сейчас важный очень визит, так что будь добра, в кабинете не мелькать. Договорились?

– Конечно. Как скажешь, – меня переполняла радость.

– И ещё, – добавил он, прежде чем уйти, – не забудь про концерт. Подготовься как следует. Это важно.

Последнее я уже не слышала, потому что сломя голову мчалась в гостевую комнату. Туда, где сейчас проживаю. Туда, где сейчас меня ждёт незнакомец. У двери в комнату мне пришлось притормозить, чтобы восстановить дыхание, но пальцы, словно магниты, потянулись к ручке. Дверь отворилась.

– Кирилл? – покачнулась я, от накрывшей волны разочарования. – Мама?! – равновесие было вовсе потеряно, отчего я вцепилась в дверной косяк.

Вот так всегда. Твоя электричка уезжает со станции на последних секундах, как только твоя нога