Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер

– На тебя смотреть страшно, – сказал однажды Эмилио, когда юноша во время выступления едва не попал ножом в Саломе. – Ты не заболел? Может, стоит передохнуть?

Иоганн лишь хмуро помотал головой.

– О себе лучше беспокойся, – проворчал он. – И в следующий раз бросай мне шары как следует, или я подыщу другого жонглера.

Эмилио выглядел оскорбленным, и Иоганн пожалел о своих словах. Наверное, он слишком мало спал и от этого стал раздражителен. Но разум его был бодр, как никогда. Даже днем книги синьора Барбарезе не давали ему покоя. Мысли о них не оставляли его ни на минуту, даже во время утех с Саломе. Занятия с Арчибальдом он забросил, чтобы хоть иногда отдыхать. Раз уж старик не мог дать ему новых знаний, Иоганн рассудил, что и обижаться он не станет. Однако Арчибальд выглядел обеспокоенным.

– С тобой что-то творится, Иоганн, я это чувствую, – сказал он ему с тревогой.

Юноша пожал плечами.

– Что же тут удивительного? Я взрослею, у меня появляются собственные мысли.

– Хотел бы я знать, что это за мысли, – пробормотал старик.

Иоганн все чаще брал с собой книги из библиотеки синьора Барбарезе, чтобы читать у себя в комнате. При этом он не забывал прятать их под кроватью. Саломе, да и остальным не следовало знать о них. Он не собирался ни перед кем оправдываться. Книги были его тайной, его сокровищем, и он оберегал их, как дракон в пещере.

Так проходили недели, Иоганн все больше уходил в себя. В Рождество он сидел у себя в комнате за книгой, а Саломе сказал, что его лихорадит. Во время репетиций Иоганн на всех кричал. Если что-то не получалось с первого раза, он впадал в бешенство. Лишь в ночных разговорах с синьором Барбарезе юноша расцветал. Они по-прежнему дискутировали о Боге и человеке, но также обсуждали последние изобретения и достижения человечества. И только книги, запертые на замок, оставались за пределами их бесед.

Близился февраль, когда Иоганн собрался наконец с духом и заговорил об этих странных экземплярах. Синьор Барбарезе улыбнулся, как будто давно ждал этого вопроса.

– Эти книги содержат сведения, предназначенные не для всех, – ответил он после некоторых колебаний. – Может статься, что такие знания… ошеломят читателя.

– Почему? – спросил Иоганн.

– Потому что ставят под сомнение мир, каким мы его знаем, и даже способны пошатнуть его устои. Все наше мироощущение опирается на ту истину, что во главе всего стоит Бог. Но что, если… – синьор Барбарезе сделал паузу, – что, если этого Бога и вовсе не существует? Если человек сам себе хозяин и господин? Если все в его руках и в его власти? Даже жизнь и смерть! Если он, в конце концов, сам кузнец своего счастья?

– Это назвали бы богохульством, – ответил Иоганн.

Само предположение о том, что Бога не существует, казалось ему чудовищным. При одной лишь мысли об этом юноша чувствовал, как под ним разверзается черная пропасть. Все, что он знал и любил, весь окружающий мир, все было основано на вере в Бога. Господь являл собою начало и конец, Его волей росли деревья и благоухали цветы, Он даровал хороший урожай, плодоносные дожди и мягкую зиму. Он же забирал людей на небеса, когда бы Ему ни вздумалось. Мир без Бога казался Иоганну просто невозможным.

– Ну, теперь ты понимаешь, почему эти книги находятся под замком, – продолжал синьор Барбарезе. – Слабого они способны и вовсе погубить. Но сильный откроет в них новый мир.

– Мне бы хотелось почитать эти книги, – заявил Иоганн.

Венецианец склонил голову набок.

– А ты уверен? – И вдруг рассмеялся. – Хотя о чем это я! Ты своего и так добьешься. Так что я не имею ничего против. Лишь бы не донес на меня церкви.

Он достал увесистую связку ключей и прошелся вдоль стеллажей.

– Думаю, нам лучше начать с работ Леонардо да Винчи. Я повстречал его пару лет назад в Милане. Он испещрил тысячи листов заметками и рисунками. Когда я попросил его отдать мне часть из них, Леонардо даже не прервал своих занятий. Это истинный гений! Художник и изобретатель, в своих работах он опирается на окружающую природу, а не просто копирует старые знания, как любит делать Церковь, – венецианец усмехнулся. – Рисунки довольно хаотичны, но наглядно демонстрируют, на что способен человек. Я велел переплести их и поместил на обложку один из его набросков.

Синьор Барбарезе взял книгу, переплетенную в черную кожу, и отпер замок. На обложке был изображен обнаженный человек с распростертыми конечностями, выписанный одновременно в окружность и в квадрат.

Венецианец с благоговением передал Иоганну книгу.

– Прочти ее, а потом скажи, что ты думаешь обо всем этом. Только пообещай, что не станешь брать ее с собой в трактир. Эти рисунки могут навлечь на нас беду.

Иоганн дал обещание, и синьор Барбарезе оставил его одного. Юношу словно обдало ледяной водой: ему еще не доводилось видеть ничего подобного. Больше всего его восхищали рисунки, выполненные с безукоризненной точностью: военные машины и лодки с гребными колесами, летательные аппараты и приспособления, позволяющие дышать под водой. Вскрытые тела давали представление о жизни, столь ясное, словно все эти жилы, кости и органы составляли большой часовой механизм. Разобрать заметки оказалось непросто, некоторые строки были записаны в зеркальном отражении, как тайный шифр. Но Иоганн впитывал знания, как сухая губка – воду.

Когда через пару часов вернулся синьор Барбарезе, юноша еще пребывал в лихорадочном возбуждении.

– Рад, что тебе понравилось! – сказал венецианец. – Я и не сомневался, что ты готов к этому.

– В книге речь идет в основном о машинах, – отвечал Иоганн. – Но попадаются и анатомические наброски. Возникает впечатление, будто и сам человек представляет собой механизм, который можно починить. Леонардо да Винчи пишет, что когда-нибудь человек, возможно, научится сам управлять жизнью и смертью. Неужели такое возможно?

Он вспомнил Маргариту, маленького Мартина. Его мама умерла от болезни, которую отец Антоний собирался излечить при помощи обыкновенной плесени. Он подумал о тех несчастных, что умерли от чумы. Причины недугов искали в испарениях из земли или в первородных грехах… Одни лишь предположения и слепая вера, без опыта и доказательств. При разумном использовании эти записи могли перевернуть мир!

Синьор Барбарезе долго и раздумчиво смотрел на него сквозь стекла очков.

– Победа над смертью есть вершина человеческих способностей, – произнес он наконец. – Если кому-то это и удастся, то лишь после долгих лет, даже десятилетий усердного обучения. Но да, я считаю, что это возможно.

– Я хочу обучиться.

Венецианец тихо рассмеялся.

– Всему свое время, юный адепт, всему свое время.

В последующие недели Иоганн изучал работы Леонардо да Винчи и другие труды, такие как «Opus majum» Роджера Бэкона. Ученый выступал против традиционной схоластики и считал, что уважение к авторитетам и мнение массы закрепощают человеческую мысль. В своем труде «Epistola de secretis operibus artis et naturae» Бэкон предвещал появление в будущем таких устройств, при помощи которых человек сможет летать, как птица. Не было ничего невозможного!

Однако не все труды были посвящены научному познанию и машинам: некоторые из них обращались к запретной философии и оккультным знаниям. Все чаще синьор Барбарезе предлагал Иоганну книги, предметом которых становилась магия – как белая, так и черная. Но не те жалкие фокусы, каким обучал его Тонио. Это были тайные учения, и вопросы, которые в них поднимались, будоражили воображение. В этом мире не существовало ни границ, ни запретов.

– Если мы хотим познать Вселенную как единое целое, нам придется распахнуть двери, – говорил синьор Барбарезе. – Здесь не может быть запретов. Только так человек сумеет постичь высшую мудрость. Homo Deus est.

Иоганн, похоже, начинал понимать истинное значение этой фразы.

Той ночью, пока Иоганн корпел над трудами Леонардо да Винчи и Роджера Бэкона и срисовывал наброски, синьор Барбарезе направился в укромную комнату на самом верхнем этаже. По крутой лестнице он поднялся на чердак, отворил потаенную дверь и оказался в своем царстве: маленькой комнатке, сплошь заставленной книгами, столь кощунственными в своем содержании, что синьор Барбарезе не осмеливался хранить их в библиотеке.