От Альбиона до Ямайки - Калашников Сергей Александрович

– Твоя каравелла тут до октября будет мариноваться, а мне бы третий лейтенант не помешал. Не хочешь смотаться до Антверпена и обратно?

– Софи! – Ричард пронзительно посмотрел в Софочкины глаза. – Между нашими поговаривают, будто для ваших флейта и шхуны обратная дорога станет очень трудной.

– Спасибо, Рич, – вдруг теплым голосом ответила Сонька. И, ничего не добавив, снова пропала внутри нашего сознания. Прям словно девчонка смущается.

– Все-таки пойдешь? – совсем еще юный лейтенант определенно огорчился. – Ладно, я с тобой, – и помчался в сторону недавно прибывшего из Англии судна, стоящего под разгрузкой.

«Уж не зазноба ли случилась сердцу капитанскому», – подумал я для реципиентки, получил по мозгам и ушел в отключку.

Вышли мы в Белое море без затруднений и двинулись, лавируя, в направлении гирла – дуло с носовых курсов. Рич, бывая вахтенным начальником, не сразу сообразил, насколько круто к ветру способна идти наша шхуна, все боялся увалиться, хотя сам в управлении парусным судном далеко не новичок. Но после пары смен галса почувствовал грань разумного и перестал волноваться больше необходимого.

Сопровождал груз воеводы русский дворянин, чин которого – сын боярский. То есть и шишка невеликая, но и не простой мужик. Вообще-то в этих средневековых табелях о рангах много мест, которые разумом сразу и не уловишь – тут или печенкой нужно чуять, или сызмальства срастись с обстановкой. А то всякие постельничьи, доезжачьи или тиуны – это же целый клубок непонятных слов. Что здесь звание, что должность, а что титул, тут без подробного разбирательства не поймешь. Хуже морской терминологии.

Носил этот человек одежду из богатой ткани и проживал в кубрике вместе со всей своей командой из шести очень крепких дяденек, из которых как минимум двое обязательно бодрствовали, стараясь уследить за всем, что случалось на судне и вокруг него. Но пару дней не происходило вообще ничего, кроме редких смен галса.

И вот шедший впереди в пяти кабельтовых флейт поднял сигнал «Вижу неприятеля».

«Энтони» ответил: «Приказываю вступить ко мне в кильватер» – и принялся раскочегаривать мотор.

– Консуэлла! – распорядилась капитан-мэм в переговорную трубу. – Подай обильный обед сопровождающим груз, – Сонькины предположения сбылись, а предупреждение мистера Клейтона оказалось своевременным. Здесь в гирле Белого моря нас поджидают три английских вооруженных корабля. Хотя в эти поры даже торговцы без пушек на борту в море не выходят. Так вот, сейчас их видит только матрос с марса «Агаты», поэтому мы торопимся избавиться от нежелательных свидетелей – доверенного лица воеводы и полудюжины его охраны. Могучих парней, способных есть за троих. Сегодня наш кок их обильно накормит и подаст рома, после чего парни непременно уснут не меньше, чем часа на четыре. Отец вряд ли станет церемониться со своим гостем-купцом, которого попросту запрут в каюте – он не дворянского звания. Дело в том, что этих собравшихся нас проучить подлых прислужников из Английской Московской компании нам категорически нельзя отпускать живыми. Поэтому мы не только не пытаемся избежать встречи с ними, а сами на нее нарываемся.

Хотя внешне это незаметно. Мы ломимся в бейдевинд, залипнув в ветер, а бандитское трио свободно в маневре – нависает с наветренной стороны. Флейт потихоньку отстал от шхуны, а три крупных торговца согласованно становятся бортом прямиком к нам в нос.

Наши паруса исчезают с мачт в считанные минуты, вскипает бурун за кормой, и до того, как дистанция сократилась до расстояния прицельного выстрела из пушки, шхуна уверенно двинулась за корму последнего корабля этой относительно короткой линии. Выстрел, и наш книппель сорвал бизань с замыкающего. Еще выстрел – порван грот-марсель.

– Стоп! – приказ в машинное. Разворот при движении по инерции и наша пушка окончательно «раздевает» замыкающего. Пара «бомбических» выстрелов по корме на случай, если тамошние канониры заряжают ретирадные орудия, а то они нас с борта ждали.

– Ход! – новая команда в машину, и мы отходим вправо, чтобы не угодить под бортовой залп, – противник потерял подвижность, но не боеспособность.

Оставшаяся «нецелованной» парочка успела отбежать почти на милю, привелась к ветру и теперь брасопит паруса на другой галс. Подойти бы к ним прямиком, пока экипажи заняты работами на мачтах, но простреливаемая с «подранка» область не пускает. Обходим по широкой дуге, видим клубы дыма, скачущие по воде ядра – велико расстояние, к тому же качка мешает прицеливанию, да еще и верхняя кромка пушечных портов не позволяет поднять жерла орудий достаточно высоко.

Выбрав подходящий момент, наш пушкарь отправляет снаряд по крутой навесной траектории с расстояния, превышающего милю. Отличный выстрел, жалко, что мимо цели, развернувшийся в полете книппель грозно вспенил воду, не преодолев и половины пути. Но как он завывал!

Второй выстрел получился продольным для переднего супостата. Бомбой, которая зацепила что-то в рангоуте, но взорвалась уже за кормой. И мы снова приняли вправо, чтобы обогнуть короткую кильватерную колонну. Тем временем, пока Софи моталась вокруг двух оставшихся с ходом противников, флейт зашел с кормы к неподвижному подранку и принялся методично избивать его из двух двенадцатифунтовок. Калибр, конечно, не самый крупный, но снаряды-то бомбические. А противнику и ответить нечем, и увернуться невозможно. Конечно, качка и папиным комендорам мешает, однако их сильно выручает малая задержка выстрела – на отцовских орудиях порох поджигают тем же раскаленным стержнем, втыкающимся в запальное отверстие, если дернуть за веревочку. Вскоре наш недоброжелатель начал оседать кормой.

А мы, наконец, сблизились с другим, еще неповрежденным замыкающим с четверти оборота и удачно влепили книппель, искромсавший сразу два паруса и перерубивший кучу снастей между мачтами, на которых эти полотнища находились. Кстати, всякое подобие строя оба охотника на нас уже потеряли и даже мешали друг другу маневрировать. Зато после недолетного книппеля наш комендор «прочувствовал дистанцию» и удачно попал с четырех кабельтовых. Конечно, этот снаряд на излете уже не бреет, но какую путаницу он устроил в такелаже последнего из еще не «поцелованных»!

Воспользовавшись заминкой, Софи подвела «Энтони» с кормы потерявшего маневренность большого пинаса, и пушкарь технично завершил его стриптиз. Почему она выбрала самого маленького? Да он упорней остальных не давался на цугундер. Другой-то потяжелее, не такой верткий.

Третий напоминал галеон, но не чересчур огромный. Напоминал своей неповоротливостью и бестолковой пальбой. Подойти к нему с кормы никак не получалось, из-за активно работающих с нее орудий. Издалека они, конечно, мазали, но проверять опытным путем какова дистанция уверенного попадания совсем не хотелось. Из полудюжины пущенных издалека книппелей мы попали дважды, зашли с носа, распугав прислугу погонных орудий своими маленькими бомбочками. Доработали книппелями ванты, не добившись, однако, падения мачт. И принялись лупить по очистившейся от людей палубе зажигательными. Что-то там подожгли – все-таки теперь в заряде не один стакан напалма, а целых два.

Пока мы канителились, отец разрушил корму пинаса и сменил нашу маленькую шхуну у галеоноподобного толстяка – он очень тонко маневрировал, удерживая и дистанцию, и направление, так же, как и мы, избегая попадать под раздачу с борта. Когда цель малоподвижна и неуправляема, это возможно, хотя и требует приложения нешуточных трудов. Дело в том, что парусники могут даже задом наперед двигаться. Потихоньку и недалеко.

Канониры с флейта не стали долго канителиться, а влепили несколько бомб в район ватерлинии прямиком правее форштевня. Три ушли внутрь и там взорвались, а одна, видимо, угодила в шпангоут и рванула на обшивке, вырвав кусок около полуметра в поперечнике. Вражеский корабль стал заметно оседать носом, ведь водонепроницаемых переборок сейчас ни у кого нет.