Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя - Сергей Беляков

Что говорить о людях попроще. Пантелеймон Кулиш записал в селе Кумейки у некого Клима Белика такую историю о гайдамаках, окрестивших еврейку. В городе Каневе гайдамаки посадили в ряд двенадцать евреек и стреляли по ним из пистолета. Всех убили, кроме одной. Трижды прицеливались по ней, но порох никак не вспыхивал. Спросили у атамана. Тот задумался: а может быть, она хочет креститься? Спросили еврейку, та с готовностью подтвердила, что креститься хочет: «Я вже и Вiрую во единого Бога знаю», – ответила она. Обрадованные гайдамаки организовали крестины. Сами пошли к еврейке в кумовья и надарили ей столько денег, что та и унести их не могла. И такая замечательная христианка получилась из этой еврейки! «Вiру нашу» «хорошо держала и така була богомiльна»[897].

Эта история, конечно, далека от реальности. Евреи нередко переменяли веру под угрозой смерти, но при первой же возможности возвращались к иудаизму, а христианство начинали ненавидеть с удвоенной силой. Так было и во времена Хмельнитчины, и еще прежде в Испании, в страшном для испанских евреев XV веке. Недаром папа Римский Мартин V еще в 1421-м и 1422-м издал две буллы, где объявил, что насильственное крещение не может считаться христианским крещением[898]. А еврейка, видевшая только что смерть одиннадцати ни в чем не повинных девушек, не могла, конечно же, возлюбить ни православие, ни своих кумовьев-гайдамаков.

Впрочем, не станем преувеличивать значение религии и возводить на последователей Христа историческую вину за два тысячелетия юдофобии. Даже в средневековой Испании ненависть к евреям была не только и не столько религиозной, сколько расовой. И на христиан новокрещенных смотрели косо, подозревали их в неискренности, уличали в том, что они тайно соблюдают еврейские обряды.

Собственно религиозные противоречия между иудаизмом и христианством были для подавляющего большинства людей почти что неведомы. Представления «простых» людей о чужой вере были самым фантастическими.

Так, крестьяне Русского Севера, знавшие евреев, так сказать, заочно, вообще не видели особенной разницы между ними и мусульманами. Те и другие делали обрезание и не ели свинину – отсюда делался вывод, что евреи, как и мусульмане, многоженцы. Грамотные люди могли бы найти в книгах Ветхого завета подтверждение своим подозрениям, ведь у евреев от эпохи патриархов до царя Соломона многоженство в самом деле существовало.

«Жиды Христа распяли» – этим исчерпывались сведения об истории иудаизма и еврейского народа.

«Жиды в Христа не верят» – этим ограничивались знания о вероучении иудаизма.

Украинские крестьяне, казалось бы, должны были знать соседей-евреев гораздо лучше. На самом же деле они знали только внешнюю сторону их религии: соблюдение обычаев, связанных с субботой, кошерную пищу и т.п. Поскольку русские старообрядцы столь же неукоснительно соблюдали предписания веры и так же заботились о ритуальной чистоте, то и их могли записать в евреи, в особенности староверов из секты субботников. К евреям могли отнести протестантов, например, баптистов: у них тоже «жидивска вера, воны Христа одвэрнули»[899]. В чем заключалась еврейская вера, никого, в сущности, не интересовало. Главное, что еврей не был своим, не был православным, его внешний вид, одежда, обычаи, нормы поведения – всё резко отличалось от внешнего вида, одежды, обычаев, норм поведения, принятых у «православного руського народа».

Если люди не имели самых элементарных, даже приблизительных сведений о чужой религии и почти ничего не знали о настоящих противоречиях между иудаизмом и православием, то о какой религиозной вражде могла идти речь? Интересно, что украинский (из «хлопоманов») этнограф Рыльский считал, что крестьяне Украины не питали ненависти к иудаизму. Напротив, евреев даже уважали, потому что у них «дуже стара и дуже тверда вира»[900]. Евреи строго соблюдали все религиозные предписания и запреты. Если извозчик-еврей брался везти пана несколько дней, то в субботу он непременно делал перерыв, и ни деньги, ни угрозы не могли заставить еврея нарушить заповедь. Украинские и русские крестьяне, сами ценившие именно формальное и неукоснительное соблюдение всех предписаний веры, постившиеся даже чересчур строго, видели это еврейское благочестие и по-своему уважали.

Князю Долгорукому казался отвратительным древний обычай обрезания. Не понравились ему ни религиозный экстаз хасидов, ни «унылое богослужение», которое он увидел в синагоге города Умань. Но вот евреи запели «Плач Иеремии» и, в особенности, псалом «На реках Вавилонских», и растрогался даже русский аристократ, евреев крайне не любивший: «Нигде так сильно не выражено чувство любви к отечеству, как в этом прекрасном стихе. <…> я не мог, однако, не тронуться, видя кучу людей, сошедшихся оплакивать свое отечество, свою церковь, свою землю, гонимую повсюду, посещенную гневом Божиим, не имущую ни алтаря, ни кадила, ни всесожжения. В эту трогательную минуту я забывал все предубеждения рассудка и, по внушению сердца одного, глядел на последнего жида, как на брата своего по человечеству»[901].

Золотой навет?

Но ведь была и вражда социально-экономическая, оставшаяся надолго даже в исторической памяти украинского народа. Как известно, поляки охотно отдавали в аренду евреям винокурни, корчмы, мельницы и даже целые имения. Еврей должен был и получить прибыль для хозяина, и сам заработать. Вражда арендатора с украинскими крестьянами, которые оказались под двойным гнётом, была неизбежна.

В глазах народа еврей был врагом-разорителем, который занят только тем, что губит православный народ и богатеет за его счет. Вспомним слова бессмертной повести Н. В. Гоголя, слова, которые стыдливо убирают из школьных хрестоматий: «Этот жид был известный Янкель. Он уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки, высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стороне. На расстоянии трех миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: всё валилось и дряхлело, всё пораспивалось, и осталась бедность да лохмотья; как после пожара или чумы, выветрился весь край. И если бы десять лет еще пожил там Янкель, то он, вероятно, выветрил бы и всё воеводство»[902].

Гоголевский Янкель – персонаж сложный и многоликий, к нему применимы самые разнообразные интерпретации. Пожалуй, типичнее образ еврея, созданный не гениальным, а заурядным писателем. Как известно, у гоголевского Янкеля был свой предшественник – «некрещеный жид Янкель» из повести Федора Глинки «Лука да Марья». Он как раз прост и понятен. Янкель приехал в село Хлебородово, поставил там кабак, куда вскоре потянулись крестьяне. Год спустя «село Хлебородово обесхлебило, а ухлебился один целовальник жид»[903].

Гершко из повести Ореста Сомова «Гайдамак» также прост и понятен, вроде карикатуры из пропагандистской газеты. Золото ему дороже жизни, и он ставит деньги много выше спасения души и тела. Гершко молит гайдамаков не убивать его, взамен обещает стать христианином и отдать на монастырь всё, что имеет: «несколько серебряных монет». Не только гайдамаки, но и заступившийся было за еврея монах брезгливо отворачиваются. Им хорошо известно, что Гершко богат, у него много золота.

Корыстолюбие евреев всегда ставили им в вину, хотя русский человек в гоголевское время вполне мог бы с евреем соперничать, что признает даже славянофил Иван Аксаков. Евреи не додумались брать с соплеменников деньги за ковшик воды из колодца, а русские крестьяне на Коренной ярмарке не брезговали и таким способом заработка. Человек охотно прощает грехи своим близким, но становится неумолим, как только речь заходит об иноплеменнике. И тот же Аксаков писал с неприязнью даже о молодых еврейках: «Женщины все красавицы, но с совершенно холодным, бесстрастным взором, в котором выражается только одна корысть»[904].

Больше всего осуждали евреев за аренду церквей. Если пан ставил на своих землях храм, то он считался его собственностью. Эта собственность могла приносить и прибыль, так что церкви создавали для имений еще одну доходную статью. Если пан передавал имение в аренду еврею, тот, естественно, стремился извлечь максимальную выгоду. Православным крестьянам казалось омерзительным, что они должны платить инородцу, иноверцу. А ведь не всегда были у бедного крестьянина и деньги, чтобы заплатить.

Виростають нехрещеніКозацькії діти,Кохаються невінчані,Без попа ховають,Запродана жидам віра,В церкву не пускають![905]

Вырастают, некрещены,Казацкие дети;Милуются, невенчаны;Без попа хоронят;Запродана врагам вера –Печать на иконе!..

Память о евреях-арендаторах хорошо сохранилась в историческом сознании украинского народа. Чего стоит только «Дума о жидовских откупах», которую исполнял в гоголевское время знаменитый бандурист Андрей Шут. Эта очень длинная дума рассказывает о том, как плохо было козакам, как приходилось им платить злотые и талеры за венчание и крещение, как наживались евреи на аренде церквей и даже на аренде рек и как «спас» Украину и козаков Богдан Хмельницкий.