Неадекват (сборник) - Максим Кабир

Шепчу, а у самого обмирает сердце.

Если Пашок не закончил, сегодняшние состязания ничем мне не помогут. Ни если я выберу летальный бойкот дальнейшего существования, ни если решусь испортить его кому-то из присутствующих. А при поиске второго шанса растет риск среди ночи увидеть перед кроватью молчаливого и безликого Константина.

– Мля, братюня, ну ты меня подставляешь… – И тут же скалится. В глазах огоньки, которых я там давно не видел. С тех пор, как аптекарь комментировал нападение скинов на рыночных мигрантов. – Да готово все, готово.

Двигает стул, выбирая место поудачнее, чтобы обзор не загораживали ни колонны, ни старухины букеты. К нам направляется Марина, толкая перед собой тяжелогруженый колесный стеллаж с посудой и столовыми приборами. Один из углов гаража уже заставлен хромированными кубами передвижных холодильников и телег с конвекционным нагревом, хранящими внутри яства предстоящего пира.

– Я ж чуть не спалился на варке-то… В итоге за мусоросжигателем замутил, нах. Вони было, думал хоть дом подпаливай… – У меня дергается щека. Незаметно, одним рывком. Надеюсь, что незаметно. – Зато к топке близко, ни нифелей, нах, ни банок. Одежку старую тоже пришлось, Эдик, сука, нюхливый.

Пашок торопливо добавляет еще кое-что. Информация, безусловно, лишняя, но он не может не поделиться. В этом суть малолетнего убийцы:

– Ты не поверишь, как по работесоскучился! – шепчет, проводя растопыренной ладонью по лицу, как это делают донельзя пораженные люди. – Реально ошалел, не поверил даже. Руки все помнят, ни одной осечки, как в аптеке вышло… В общем, получилось круто, нах, зуб даю. «Зажигалкой» назвал.

Добавляет с опаской, будто продавец подержанных авто, почуявший недоверие клиента:

– Граммов сорок нацедил, нормально. Баяна тебе тут не найти, точно выкупят. Так что лучше на сахарок, как Люсю. Заберет, может, и не так люто, но не спалишься зато.

– Отлично.

В моем голосе ветер арктического лета.

Заметив, как дрогнула губа парнишки, спешно добавляю:

– Спасибо, дружище! Правда, спасибо. Я тебя не подставлю, матерью клянусь, все будет чисто, – и в довесок, без давления или демонстрации истинной сути наших деловых отношений, с попыткой играть в приязнь. – Деньги в моей тумбе возьмешь. В платок завернуты, увидишь. Это все тебе. – И торопливо, чтобы не раскрыться, с оттенком нарочитой бравады: – Я еще заработаю, с осени занятия снова…

Тот кивает, счастливо улыбаясь. Необходимая порция поощрения, дружеского заговора и нарушения установленных правил получена. Он уже размечтался, как полезет в ящик тумбы. Уже представляет новый спортивный костюм и целую коробку игр для канолевой приставки, которые с помощью Эдика закажет следующим утром.

Спрашивает, наблюдая за Мариной, расставляющей тарелки на дальнем конце стола:

– Помнишь полку в сарае, где диски отрезные для «болгарки» хранятся? – Чуть заметно киваю. – Там поищи.

– Поищу, – одними губами отвечаю я.

И отправляюсь к Эдику узнать перечень дальнейших работ.

Настоящие рыцари

Оживление и возбуждение, ощущаемые повсюду, сильны настолько, что избегать их становится невыносимо даже мне. Дыхание учащается, щеки розовеют, я с удивлением понимаю, что тоже жду наступления ночи.

Впрочем, моя дрожь иной природы – совершенно вдумчиво, отчетливо и трезво я понимаю, что, скорее всего, сегодня умру. При этом тело охватывают вовсе не апатия или вялость. Мышцы каменеют, обостряется слух, член ворочается в узких черных брюках от костюма. В их же кармане лежит склянка, отысканная на сарайной полке.

Прежде чем уйти переодеваться, мы получаем последние инструкции.

Слушаем внимательно, стараясь не обращать внимания на двенадцать карликов, спускающихся в гараж. Шумных, неестественно веселых, травящих сальные матерные анекдоты.

Коротышки тащат спортивные сумки и чехлы. Огибают ринг, придирчиво осматривая круглую конструкцию и деловито дергая за детали, проверяя на крепость. Не подпуская их к переносным бело-синим конурам, в тени замер Себастиан, одно присутствие которого заставляет животных жалобно подвывать. Чуть раньше Гитлер запер ворота за уехавшим с территории автобусом…

– После начала пира из гаража удаляться только с моего ведома, – говорит Эдик.

Маленькие люди вскрывают сумки и стягивают верхнюю одежду. В одном из углов зала им устроили что-то вроде раздевалки, перетащив туда пару пустых жестяных шкафов и несколько лавок. Именно в ту сторону ведет одна из дверок арены.

– С участниками представления не разговаривать, – мажордом уже одет в парадное – идеально отутюженный темный костюм-тройку, галстук-бабочку, начищенные ботинки. Волосы прилизаны лаком. – Когда к входу тащат звериную клеть, старайтесь держаться подальше.

Из спортивных сумок чужаков появляются вещи. Необычные настолько, что я сначала не верю глазам. Карлики вынимают и бережно раскладывают по полу тяжелые желтые кирасы, наручи и античные шлемы.

– Почти как прежде, каждый прислуживает тому хозяину, за кем закреплен на прежних ужинах. Но есть и перестановки. Жанна теперь за Виталиной Степановной, Дениса просили перевести на мальчика. Андрей – ты сегодня отвечаешь за Алису. Запомнил ее привычки?

Тот кивает, но впустую – на него не смотрят.

Эдик не выпускает из рук пластиковый планшет, под проволочный зажим которого вставлена целая кипа листов. Время от времени старший слуга заглядывает в таблицы и распечатки, сверяясь с часами. Проговаривает инструкции монотонно и сбивчиво, наизусть, и даже не интересуясь нашей реакцией…

Карлики вскрывают чехлы, извлекая под тусклый подвальный свет короткие железные мечи, сборные копья, вилы и алебарды. Они перешучиваются и смеются, но в нарочито-грубых голосах все отчетливее звучит напряжение. Я до сих пор верю, что все оружие – декоративная театральная имитация. Я не верю в это.

– Если происходит нечто неординарноеи вашего коллеги поблизости нет, – продолжает мажордом, перелистывая бумаги тонкими пальцами, – начинайте прислуживать господину по принципу левой руки. И не зевать, работы предстоит много.

Когда маленькие люди обнажаются, чтобы натянуть робы, туники и балахоны, видны многочисленные шрамы, испещряющие их мускулистые тела. Карлики-качки – от одного такого образа меня еще год назад бы бросило в смех. Сейчас бросает в дрожь…