Конго Реквием - Жан-Кристоф Гранже

– Почему они хотели, чтобы ты женился на Мэгги?

– Потому что она этого хотела, а для отца ее желание было законом. Возвращаясь к Человеку-гвоздю: потребовалось еще две смерти, чтобы я вычислил этого психа, который после каждой новой жертвы приходил делать прививку от столбняка. Убийство Кати привело Фарабо в бешеную ярость. Он начал убивать без разбора – Колетт Блох и Ноортье Эльскамп не принадлежали к семьям Строителей – и, если только такое возможно, с еще большей варварской жестокостью. Когда я оказался лицом к лицу с Фарабо в глубине джунглей, я не смог его убить. Солидарность бешеных собак, без сомнения. Мне стало жалко бедного свихнувшегося парня. Как и я, он был всего лишь брошенным мальчишкой, которого мучили и насиловали взрослые. По сути, я был не лучше его. Я сдал его властям Лубумбаши, чтобы избежать линчевания, и женился на Мэгги. Белые Строители отказались от своих планов расправы, когда узнали, что Фарабо ничего о них не расскажет. Или, по крайней мере, ему никто не поверит. Нганга будет казнен или заперт до конца жизни в психушке, что, в сущности, одно и то же. Оставалось только устроить пышную свадьбу.

Морван замолчал и потянулся за флягой с чистой водой. Пока он говорил, голос его менялся, становясь все более хриплым. Он выпил полфляги залпом.

– У меня есть еще вопросы, – отважился Эрван.

Морван уже поднялся на ноги, глядя на часы.

– Жаль, мой мальчик, но это подождет. Нужно немедленно отправляться в дорогу, если мы хотим перехватить самолет Чепика.

– Ты уверен, что он там будет?

Старик взял кастрюлю и наклонился вымыть ее в луже. Настоящая хозяюшка.

– Посмотрим.

– А потом?

– Потом? – повторил тот, растаптывая угли костра. – Сядем на первый же рейс на Киншасу, а там я тебя запихну на следующий на Париж. Ты хотел правды? Ты ее получил. А теперь «конец хрени» и «возвращение на старт».

Эрван вспомнил об игре «гусек»:

– Не проходя через клеточку «тюрьма»?

– Кому? Мне? Сначала попробуем избежать «колодца» и «лабиринта», – ответил отец, подмигнув, – будет уже неплохо.

По общему согласию они решили, что София утром вернется в Париж вместе с детьми. Предостережения Старика достаточно напугали Лоика, чтобы он забронировал им места на рейс в 9:45, но их не хватило, чтобы он сам послушался и бросил расследование. Он хотел узнать больше о роли Баладжино и Понтуазо в торговле оружием и убийстве Монтефиори.

Пробуждение оказалось тяжелым. Несмотря на снотворные, он всю ночь боролся с желанием отправиться в спальню Софии, чтобы порыдать в ее объятиях. Не время сдаваться. Воздержание возвышало его в глазах графини, возвращая былую доблесть, и, хотя ему было плевать, их отношениям это не повредит.

В восемь утра они закинули чемоданы в багажник, попрощались с королевой-матерью и осиротевшими сестрами. Им пришлось выехать через служебные ворота, чтобы обмануть репортеров, по-прежнему дежуривших у виллы. По эту сторону все дороги, ведущие с холма, были узкими, извилистыми и шли вдоль обрыва без всякого ограждения: когда навстречу попадалась другая машина, Лоик был вынужден сдавать назад, пока не удавалось сместиться на обочину, чтобы освободить проезд. Порой ему даже приходилось въезжать в открытые ворота какой-нибудь виллы.

Нервы у него были на взводе, и он жалел, что не принял таблетки вместе с утренним кофе. Что еще хуже, он взял один из «ягуаров» Кондотьера. Во-первых, машина мертвеца. К тому же сверхдорогая колымага. При любом маневре он чувствовал, как в мошонке сжимаются яички. Шуршание травы о кузов, близость каменной ограды или пустоты, слишком тесное пространство, едва позволяющее двум машинам разъехаться, – с него просто пот катил. Такое ощущение, будто Монтефиори, сидя сзади, следит за каждым его движением.

Но пейзаж был безмятежный. Грифельно-серая лента дороги, террасами раскинувшиеся парки, высокие остроконечные кипарисы, преграждающие дорогу ветру, еще более высокие виллы, не боящиеся шквальных порывов, – летом та свежесть, которую они несли, была бесценна. Ниже деревня Фьезоле свернулась, как задремавший солдат, с колокольней ее Duomo[83] вместо ружья.

Хватит грошовой поэзии: он не сдрейфит – несмотря на машину, ломку и мысль, что вскоре он окажется один там, наверху, в окружении двух истеричных ведьм и депрессивной тещи. И в то же время результаты расследования приводили его в экзальтацию. Они с Софией, которых всегда считали беспечными сосунками, родившимися с платиновой ложечкой во рту, они нашли и убийц Кондотьера, и мотив!

– Меня тошнит… – заныл Лоренцо сзади.

– Меня тоже, – успокоил его Лоик.

Крепчайший кофе, выпитый перед отъездом, тяжело осел в желудке.

– Я пересяду назад, – решила София.

Она отстегнула ремень, изогнулась и проскользнула между двумя сиденьями, оставив шлейф аромата, который что-то напомнил Лоику, но он никак не мог понять, что именно. Чертовы обдолбанные мозги.

На выходе из зигзагообразного поворота – встречная машина. Никакой возможности разъехаться. Другой автомобиль сдал назад, но не свернул в распахнутые ворота справа. Разумеется, эта возможность предоставлялась Лоику. Он сманеврировал со спертым дыханием и замершим сердцем, въехал во двор, а та машина тронулась с места и поехала дальше.

Он собирался дать задний ход, когда заметил в зеркале заднего вида двух мужчин, которые устремились к воротам и захлопнули створки, заперев их в патио.

– Это еще что за…

Мгновение спустя цербер стучал в его стекло, чуть откинув полу куртки, чтобы виден был пистолет в кобуре. По своей великой наивности Лоик решил, что тот из полиции.

– Вылезай, – велел мужчина по-итальянски.

Лоик не двинулся. В очередной раз отец оказался прав. И в очередной раз он это понял слишком поздно.

– Выходи, говорю…

Мужчина говорил мягко, но сицилийский акцент придавал его словам подспудную жестокость. Терпкий кровавый ветер южных земель дул из его рта. Лоик подчинился, а другой мафиози открыл заднюю дверцу и вырвал мобильник из рук Софии. Мила и Лоренцо рыдали, прижимаясь к матери, которая сама еле сдерживалась, чтобы не закричать.

– Не трогайте их, – пробормотал Лоик.

Мужчина улыбнулся и схватил его за затылок, как браконьер, поймавший зайца. Если хоть немного повезет, его просто сильно отделают. Когда они заставили его опуститься на колени перед радиатором «ягуара», он понял, что его убьют на глазах жены и детей.

Стандартная казнь, которая послужит уроком семейству Монтефиори.

Он только успел заметить Софию внутри салона, которая заставила детей пригнуться, чтобы они не увидели, как мозги их отца забрызгают бампер. Этот последний знак внимания тронул его до слез.

Он ожидал увидеть черное дуло пистолета, но мужчина только расстегнул ширинку.

– Мы о тебе кое-что разузнали, garrusu[84], – выдохнул он, доставая возбужденный член. – Похоже, тебе это нравится…

Изабель Барер, бывшая Усено. Сорок семь лет, разведена, психиатр. Умерла в воскресенье, 18 ноября 2012 года, в 2:47, в клинике «Отель-Дьё», в Париже.

Умершую идентифицировали самым простым в мире способом: по отпечаткам пальцев. Неоднократно задерживалась за нарушение общественного порядка и агрессивное поведение в 2000-х годах, помещалась под арест – соответственно, попала в картотеку.

Начиная с этого момента достаточно было потянуть ниточку. Через несколько часов Одри могла составить ее портрет. Гражданское состояние. Протокол постановки на учет. Семейная тяжба. Суд. Показания близких. Одри плюнула и на белые перчатки, и на законность. Она грозила, ругалась, нажимала на все рычаги. И использовала все имеющиеся в ее распоряжении средства, чтобы получить как можно скорее максимум информации об этой женщине, которая после сорока лет вдруг превратилась в мужчину.

Одри бежала наперегонки со временем: еще несколько часов, и ее отстранят от дела. Она уже получила два нагоняя, едва появившись в управлении: сначала от Жан-Пьера Фитусси, главы криминальной полиции, потом от Патрика Абрё, нового начальника группы. Легкая закуска перед основным блюдом, которое ожидало ее в дисциплинарной комиссии. А на десерт будет решение этой комиссии, которая отстранит ее от должности на неопределенный срок.

Гаэль отправилась домой, чтобы поспать несколько часов. Слишком много противоречивых мыслей, угрызений совести, слишком большая усталость. В десять часов Одри разбудила ее, вызвав снова в управление – там был назначен брифинг. Гаэль схватила такси. С каждым днем ее все больше впечатляла эта кошмарно одетая девица, которая жила – причем так себе – только работой.

На этот раз отчет был полным и детальным.

Изабель Барер родилась в Клермон-Ферране в 1965 году в зажиточной семье (с XIX века Бареры владели механическими прачечными, которые теперь распространились по всей Франции). Великолепно окончив школу, она продолжила учебу в Париже, на медицинском, получила диплом в 1992 году, выбрала психиатрию. Будучи интерном в больнице Сент-Анн, она встретила Филиппа Усено, старше ее на пять лет, за которого и вышла замуж в 1992-м. Разрыв, официальный развод в 2002.